Всего один год (или: "Президент"). - Анри Бертьен

– Хотя на самом деле чаще всего бывает наоборот…- Усмехнулся я.- Куда охотнее платят почему-то как раз за то, чтобы кого-то "утопить"…

– Но читатеь-то об этом не знает…- Философски развёл руками Скрент.- Короче,- он встал, что следовало воспринимать, как предложение убираться ко всем чертям,- я предлагаю тебе пожить там какое-то время…- Он исподтишка следил за моей реакцией.- Ну, может – годик…- На моей физиономии не дрогнул ни один мускул.- Может – два…- Начал набавлять он, но, заметив мою отвисшую челюсть, на всякий случай прибавил:

– Хотя… Я думаю, что этого не понадобиться. Да, да – мне кажется, что годика будет вполне достаточно.- Поспешил добавить он, пока я ещё пытался сообразить, в какой именно форме выразить своё возмущение.

– Извини, дружище,- выразительно взглянув на часы, вдруг засобирался он,- мне надо срочно бежать… Подробности узнаешь у Лидочки, все документы я уже подписал,- продолжал он, на ходу натягивая плащ и вылетая из кабинета. Я остался один. 'Кой чёрт меня дёрнул приехать сегодня…- думал я.- Можно ведь было ещё с недельку поваляться на пляже в Конайях… Так нет – скучно стало… А этот хмырь так и юлил по телефону – приезжай, говорил… Тут, дескать, такие дела намечаются! Кретин – кому поверил?… Ты ж для него не человек – он уже давно сам всё решил: и кто поедет, и как долго там проторчит… Даже документы уже подписал…'- Я вышел из кабинета и подошёл к Лидочке. Лидочка – наша секретарша. Собственно, официально она – секретарша Скрента, но, благодаря его попустительству и её отзывчивости обстоятельства сложились так, что её услугами пользуется вся редакция. По крайней мере, в качестве 'диспетчера на телефоне'… А большинство, в том числе и я, умудряется подсовывать ей рукописные страницы, которые она терпеливо вводит в компьютер и сама отправляет в вёрстку… Удобно, чёрт… Терпеть не могу тарабанить по клавишам… Уж лучше потратиться на шоколадку… Ну, а поскольку многие мои коллеги думают – и поступают – так же, Лидочка редко сиит без работы. Торри, замечая этакую её безотказность, в свою очередь не обходит Лидочку прибавками к жалованию. И никто не ропщет. И всех всё устраивает. Короче говоря, Лидочка – НАША секретарша. Хоть мать у неё и эмигрантка…

– Ну, рассказывай, голубушка…- с картинным вздохом произнёс я, изобразив как можно более страдальческую физиономию. Лидочка фыркнула:

– Перестань… Клоун…

– Ну, вот – уже оскорбления…- Ещё больше 'обиделся' я.

– Ладно, не паясничай…- Совсем миролюбиво улыбнулась она и протянула мне папку. Я открыл, полистал…- Всё предусмотрел, скотина!- Всё ли?- А виза?- Я с надеждой посмотрел на Лидочку: посольства-то Ункарии у нас, поди, ещё нет…

– Не волнуйся: консул уже давно есть.- Развеяла она мои последние надежды.- Он пока сидит в том же здании, где было посольство империи Сонов – тебе нужно просто подойти с паспортом и поставить печати… С ним договорено…

– Ну, Торри! Вот ведь скотина…- Только и смог вымолвить я. Лидочка улыбалась.

– Чё лыбишься-то?

– А у тебя всякий раз одна и та же сцена, когда тебе приходится ехать к чёрту на кулички…- Рассмеялась она.- Хоть бы раз новый сценарий придумал…

– Ладно, к следующему разу постараюсь…- Огрызнулся я.- Вот только кто мне его там набирать будет?- И я с красноречивым вздохом тщательно осмотрел Лидочку – всю, как будто собирался запомнить до малейших деталей… Она зарделась:

– Серый Волк, ты хочешь меня съесть?

– Не сейчас, зайка…- Вздохнул я.- Может, ближе к вечеру…

– Нахал…- Обречённо вздохнула Лидочка и подняла трубку:

– Девочки, сейчас к вам придёт один долговязый субъект… Да, с командировочным… Так ему всё нужно выдать наличными… Да так – наличными… Там, куда он едет, ни карточки, ни чеки не принимают…- Она с состраданием посмотрела на меня.- Иди, Анри… Я постараюсь дождаться, пока ты меня съешь…- И вдруг – кинулась на шею, разрыдалась.- Господи, да что ж это я… Совсем сдурела… Не смотри на меня… Это я так…- Я изо всех сил сжал её в объятиях. "Надо же… Кто б мог подумать… Вот тебе и 'Лидочка'…"- Думал я, поглаживая её по спине. Но – 'всё хорошее когда-нибудь заканчивается' – Лидочка вдруг отстранилась, достала платочек и занялась своим зарёванным личиком.

– Иди уже… дурачина…- безнадёжно попросила она. Я подошёл, и, набравшись смелости, поцеловал её. Сначала – в один глаз, потом – в другой. Потом её губы начали осторожно и нерешительно искать мои… 'Надо же,- думал я,- и это – наша неприступная Лидочка, которая щипает за руку кавалера во время танца, если эта рука, по её мнению, оказалась в неположенном месте'…- Нацеловавшись, Лидочка спрятала свою умиротворённую мордашку у меня на груди и мы долго стояли, прижавшись друг к другу. Чёрт знает, что такое – но вдруг какая-то непонятная нежность, какое-то неведомое мне доселе чувство стало переполнять меня… Любовь? Вряд ли… Просто какое-то желание окружить её собой, обезопасить, оградить от невзгод этого мира… 'Странно…- Думал я.- И что это вдруг со мной?'. Зазвонил телефон. Девочки из бухгалтерии интересовались, 'чего это он до сих пор не идёт?'. Я взглянул на часы – прошло уже больше часа. Ну и ну… Лидочка что-то пыталась им объяснять, но – сбившись и запутавшись, в конце концов просто выдернула шнур из розетки. Потом, немного подумав, воткнула назад, но – не до конца, а так – лишь бы держалось. Взяла трубку, послушала – тишина.

– Иди, Анри…- Обречённо вымолвила она.- Всё равно теперь уже ничего не изменишь…- Я взял её руку в свою, сжал кончики пальцев:

– Не грусти, Красная Шапочка… Даст бог, Серый Волк ещё вернётся… Целым и невредимым…

– Иди…- И я пошёл. Нет нужды описывать, что творилось у меня в голове, когда меня пытались заставить пересчитывать полученные деньги, подписывать какие-то бумаги… Как в тумане, я сел в самолёт – удивительно, что в нужный; в полной прострации провёл весь полёт – ничего не видя и не слыша, думал о Лидочке… Вот ведь незадача…

– Вас приветствует аэропорт Кайаны! Добро пожаловать на землю Ункарии!- Наконец вернул меня к действительности голос стюардессы. Я очнулся, огляделся. Турбины взвыли, перейдя на реверс – и спустя пару минут всё стихло. Пассажиры начали пробираться к выходу. 'Интересно,- отстранённо думал я,- ну, почему это должен был быть именно я?'

Я попал в Кайану во время жёлтых листьев и как-то сразу понял, что Кайана – красивый город. Особенно осенью. Я невольно любовался им. Ворох разноцветных опавших листьев, несущихся по плиткам тротуара и застряющих в его решётках, обрамляющих корни деревьев, вполне соответствовал моему настроению. К вечеру мелкий осенний дождик прибил листья к земле – и они остались лежать там плотным серым ковром, грязным и жалким… чтобы утром пришли дворники и, убрав их, вывезли за город. На свалку. Мне было невольно жаль эти листья – но что делать: такова жизнь. Всё в ней рождается, живёт, стареет и умирает. Так было, есть, и так будет во веки веков. "Аминь",- невольно послышалось мне. И я почему-то улыбнулся. С грустью.