Перст судьбы - Ребекка Уинтерз

— Значит, ты не хотела, чтобы его обвинили.

— Не знаю, отец Пол. Речь идет не о моих желаниях, все это гораздо серьезнее. Во время суда появилось ощущение, что концы с концами не сходятся, но ни одной конкретной зацепки у меня не было. А что, если он невиновен?

— Это было бы ужасно. Самое печальное здесь то, что он не первый и не последний человек, отсиживающий ни за что. Однако поправить ничего нельзя.

— Если бы вы сами услышали, как он себя защищал! Вас бы это потрясло.

— Не сомневаюсь. Однако нужно признать, что его осудили на основании улик. Значит, вероятнее всего, ты не ошиблась. Подумай еще вот о чем: чаще всего человеку свойственно отрицать свою вину, даже если он виноват, потому что в нем говорит ложная гордость. Кстати, никто из нас не безгрешен. Ни ты, ни я, ни он.

— Да, конечно, вы правы, — прошептала Андреа.

— Мне хотелось бы помочь тебе, но, видимо, против твоих сомнений есть только два лекарства: время и молитва. Ты взяла на свои плечи моральную ношу, с которой пока что не можешь справиться.

— Я знаю.

— Андреа, — он посмотрел ей прямо в глаза, — иди домой и отдыхай. Развлекись как-нибудь. Это я советовал своей жене, когда она бывала слегка не в духе. Знаешь, это помогало, через пару часов она возвращалась домой, купив новое платье или туфли, а главное — совсем в другом настроении.

Бегом обогнув письменный стол, Андреа порывисто обняла священника.

— Спасибо за беседу и совет. Побегу домой. Увидимся позже, отец Пол.

Андреа направила машину домой: она снимала квартиру в районе, где цены были несколько ниже, чем в центре Альбукерке. У нее была мечта: накопить денег и когда-нибудь купить маленький домик, но это стало бы возможным только через несколько лет.

Затормозив, она увидела у парадного крыльца, среди клумб с петуньей, свою квартирную хозяйку — Мейбл Джонс. Значит, не удастся проскользнуть домой незаметно, придется выдержать град вопросов, которые та на нее обрушит. Можно было понять пожилую вдову — ей не хватало общества, но уж слишком она любила сплетни, которые Андреа плохо переносила.

Сейчас она была выжата как лимон и жалела, что не увидела Мейбл на расстоянии, потому что была не в силах ни с кем разговаривать. Однако хозяйка ее уже заметила, а снова отъехать от дома значило бы кровно ее обидеть, а может, в будущем и потерять квартиру. Что было крайне нежелательно: комнаты были удобными и не так дорого стоили. Кроме того, Мейбл являлась бессменным членом церковного совета их собственного прихода.

Андреа с мрачным лицом вышла из машины, готовясь сражаться с вдовой, которая двинулась на нее с садовой лопаткой в руке. Прядь волос, выбившаяся из шиньона, дополняла ее воинственный вид.

— Ну что, пастор, все кончилось или вы приехали только, перекусить и снова вернуться в суд?

— Все кончено, а я просто падаю с ног.

— Меня в жар бросает, когда я думаю, что и в нашем приходе есть люди, доверившие свои вклады этому прохвосту.

— Их деньги в целости и сохранности, — резко ответила Андреа, — он выплатил каждый цент из собственного вклада. Читайте газеты — там все написано.

Такое заступничество лишь подзадорило квартирную хозяйку. Она пошла в наступление:

— Подозрительно, что этот тип имел такие деньжищи. Мало того, что он зверски красив. Одним — все, другим ничего, да? Считал ниже своего достоинства зарабатывать деньги честным трудом, как все нормальные люди. Предпочел наживаться моментально, за счет чужих денег, заработанных потом и кровью. Все это — надувательство чистой воды, и я убеждена: на каждого такого фирмача надо науськать судебного инспектора. Видно, этот дьявол получил по заслугам? Расскажите мне, как все было.

Андреа сделала глубокий вдох, чтобы успокоиться. Перед ней снова возник взгляд, брошенный Гастингсом, когда его уводили в наручниках.

— Приговорили к шести месяцам испытательного срока. Или к пяти годам заключения. Все скажут по телевизору в шесть вечера.

Хозяйка сдвинула брови, что было признаком гнева.

— Всего на шесть месяцев?! — завопила она, явно сгорая от желания узнать подробности. Но к этому моменту Андреа уже вбежала на крыльцо и вставила ключ в дверь.

— Пожалуйста, простите меня, я должна слегка перекусить и вернуться в церковь. Цветы, которые вы не успеете посадить, оставьте на крыльце, я это сделаю утром. Они такие красивые! У нас будут чудесные клумбы.

Андреа скользнула в дом, не слушая, что ответила Мейбл. Сначала пыталась съесть бутерброд, но была так слаба, что пришлось лечь. Через час она встала, нисколько не отдохнув, потому что мысли об осужденном не давали ей покоя. Твердо решив избавиться от них, она приняла душ, надела другое платье и снова поехала в церковь. Те десять дней, что она заседала в суде, отец Пол выполнял и свои и ее обязанности, и теперь настало время его освободить. Его совет отправиться по магазинам как-то не соблазнил, и она решила, что работа отвлечет ее гораздо лучше.

В церкви она узнала, что старший священник уехал в город на совещание Союза молодых христиан, где, вероятно, пробудет до самого вечера. Это вполне ее устраивало, так как давало возможность разобраться без него с горой писем и других бумаг, накопившихся на ее столе, при этом не слыша его уговоров идти домой и отдыхать. Сначала она позвонила в десяток мест, где срочно ждали ответа, после чего стала сортировать письма и читать их. Взглянув на часы, она поняла, что два часа пролетели незаметно.

— Дорис! — позвала она секретаршу-регистратора. — Зайди ко мне, пожалуйста.

Андреа иногда смотрелась, как в зеркало, в библейскую заповедь, в рамке под стеклом висящую на стене. Так она поступила и сейчас. Из «зеркала» на нее смотрела женщина в желто-белом костюме-тройке с белым воротником-стойкой — этот символ духовного сана надевался в официальных случаях. Андреа прошлась жесткой щеткой по волосам, тронула губы помадой кораллового цвета с перламутром — и была готова. Голубые с сиреневым отливом глаза были достаточно выразительны без всякой косметики.

— Можешь не говорить, куда ты собралась, — сказала Дорис, входя в кабинетик. — Навещать болящих и страждущих. А почему бы тебе не пропустить один вечерок? Просидев полторы недели в суде, любой бы валился с ног.

Андреа призадумалась.

— Да, этот процесс выбил меня из колеи. Я пытаюсь чем-то себя занять, чтобы не вспоминать о нем.

— Если хочешь это обсудить, я — вся внимание, — сочувственно сказала Дорис.

— Как-нибудь мы этим займемся, — ответила Андреа. И в самом деле, если она и стала бы с кем-то говорить на эту тему, это была бы Дорис. — Но сейчас я направляюсь к женщине по имени Барбара Монтгомери. К ней только что приехала из другого штата мать, у которой нашли рак. Видимо, мать очень испугана и расстроена, и Барбара просила меня заскочить к ним домой.