Конан не знающий страха - Джон Робертс

Лучи заходящего солнца осветили сторожевую башню становища, ощетинившуюся копьями.

От группы бандитов отделился всадник, очевидно главарь, и подъехал к стене. Человек, сидящий в седле, был высок. Его золотые доспехи сверкали. Не меньшим блеском сверкали на его удивительно смуглом лице злые глаза. Два гандера следовали за ним.

— Здорово, киммериец, — белозубо улыбнулся всадник, — я Тахарка, офицер армии Кешана. Я и мои ребята, мы охотничья экспедиция. За двуногой добычей.

— Чужак, мне понятны ваши намеренья. Но здесь вас ждет только смерть. Ничего другого мы предложить не можем.

— Ты спешишь с ответом. Раскинь лучше мозгами: жизнь раба — это какую-нибудь жизнь. — Улыбка сползла со смуглого лица Тахарки.

Халга перегнулся через ограду и сплюнул:

— Такая жизнь не для меня.

— Говорят же, что все киммерийцы тупы и самонадеянны, — лицо офицера исказилось от злобы, — но такого я не ожидал…

— Ты еще не все знаешь: будь ты поумнее, ты сделал бы большой крюк, объезжая мое становище.

— Какого рожна мы здесь треплемся, начальник, — подал голос один из гандеров. — Мужиков перебьем, а барахло и баб возьмем. Надо пошевеливаться, а не то они сами перебьют своих женушек, лишь бы нам не достались.

— Дикари, — процедил сквозь зубы Тахарка. — Ничего не смыслят в устройстве мира. Нормальное общество не может обойтись без рабов. Кто-то раб по рождению, кого-то берут в плен, других продают голодающие родители… Что же тут особенного. Если раб послушен и прилежен, он добивается почета, и хозяин возвышает его. А кто станет возвышать бедняка, даже если он свободен?

— Хозяин, вы правы. Но этим варварам ничего не вдолбишь. Перережем всех — и дело с концом.

— Отлично. Пошли внутрь наемников. Пусть перебьют мужчин. Сами пока не суйтесь. Мы здесь по делу, зачем же попусту бряцать оружием? Ведь придворных стихоплетов мы с собой не захватили.

Два белобрысых бандита бросились исполнять приказ. Тахарка улыбался.

Эти безрадостные скудные края чем-то завораживали южанина. Он шел сюда опасным извилистым путем, чудом спасаясь от смерти и рабства. Бежав от властей Турана, он пристал к банде охотников за живым товаром, обитавшей близ Танасула. Там из опустившихся бродяг и головорезов сколотил Тахарка свой отряд. Выродки, подавленные силой его воли и блеском учености, подчинялись безропотно.

Первый рейд по северо-западной Немедии дал отличный барыш. Вторую вылазку Тахарка решил осуществить на юго-западе Киммерии.

Ведь киммерийские дети стоили больших денег. Всем было известно об их выносливости. На невольничьем рынке это очень ценилось.

Тахарка был высок и хорош собой. Чем он не упускал случая воспользоваться. Кожа его была смуглой, но не темнее кушитской. Тонкий с горбинкой нос удачно сочетался с благородным овалом лица. Внешне он походил на стигийца, жителя южного берега Стикса. Тщеславному Тахарке всегда хотелось, чтобы его принимали за аристократа, хотя в жилах его не было и капли голубой крови.

Отец Тахарки, не слишком удачливый лавочник, сумел вовремя разглядеть незаурядные способности сына. Отказывая себе во всем, старик откладывал деньги. Его заветной мечтой было дать Тахарке подходящее образование. Старания лавочника увенчались успехом. Находчивый Тахарка умел при случае блеснуть знаниями. К тому же он всегда знал, с кем и как себя вести. Короче, вскоре сметливого молодого человека взяли на королевскую службу. И все же плебейское нутро давало о себе знать: ни таланты и ни ученость не смогли скрыть прискорбного факта — о таких понятиях, как честь, долг и добропорядочность, Тахарка не имел ни малейшего понятия. Все это не замедлило сказаться в самых неподходящих условиях. Во время одного жестокого боя Тахарка бессовестно бежал, бросив товарищей. Таким образом судьба его определилась, он сам выбрал свой путь. Путь преступника, за поимку которого было обещано солидное вознаграждение. И, наконец, путь этот привел Тахарку к стенам киммерийского становища.

Для старого Халги смуглолицый всадник был всего лишь бандитом, одним из многих. По передвижению гандеров Халга понял, что схватка близка. Исход битвы уже не имел никакого значения: он был предрешен. Однако дешево отдавать свои жизни было у киммерийцев не в правилах. По-северному бесстрастные и миролюбивые, во время битвы киммерийцы впадали в неистовство и превращались в опаснейших соперников.

Окружать становище бандиты не стали, и Халга в душе поблагодарил их за это: где же им, четверым защитникам форта, держать круговую оборону. В долю секунды пронеслась мысль, что хорошо было бы построить настоящую крепость, как у гандеров или боссонитов, тогда легче было бы обороняться. Однако, истинные дети природы, киммерийцы предпочитали не отгораживаться от нее, справедливо полагая, что в трудную минуту она им поможет.

Между тем несколько наемников уже достигли стены и, накрывшись щитами, присели у самого ее основания. Таким образом образовалось что-то вроде ступени из щитов, на которую вскочила следующая шеренга нападавших.

Головы этих подонков показались над стеной становища. В тот же миг вся ярость Халги и его сыновей обрушилась на них.

Половину черепа зингарийского пирата снес, по самые брови, бешеный меч Халги. В это время перед его младшим сыном вырос немедиец и взмахнул искривленным мечом. Юноша сжимал в каждой руке по копью, и, пока немедиец замахивался, одно из копий пробило его челюсть чуть выше завязок шлема и прошло через основание языка прямо в мозг.

Юноша склонился вслед падающему трупу, чтобы вторым копьем достать того, кто служил ступенью немедийцу. Копье поразило цель. Но и самого юношу зацепило: стоявший у основания стены боссонит полоснул его по руке мечом. Молодой воин не проронил ни звука, но окровавленное копье выронил, изготовив для боя здоровую руку.

Меч Халги взвивался одновременно с мечами старших сыновей. Это напоминало какой-то ритуальный боевой танец. Выпад. Синхронное движение назад. И трое захватчиков упали замертво.

— Эй, лучники, вперед! Стреляйте! — крикнул, сдвигая со лба на затылок защитный шлем с нащечными пластинами, белобрысый гандер. Этого Халга и боялся больше всего. Стоять на стене, отражая атаки наемников, и при этом еще уклоняться от стрел было гиблым делом. А в воздухе уже проносились с шипеньем, точно голодные змеи, боссонские стрелы.

Халге удалось прикончить еще двоих ублюдков, прежде чем стрела пронзила ему бок. Старик машинально обломал древко стрелы, чтоб не мешало, оставив наконечник в теле. Так можно было продержаться еще какое-то время. Понимая, что еще несколько минут — и все будет кончено, — Халга обратился к младшему сыну: