Благие намерения - Андрей Кивинов

— Ой, Антон, я больше не могу… Останови! Остановись же! — хохотала Юля Виригина в объятиях Антона Зеленина, и огромное голубое небо, как компакт-диск в открытом проигрывателе, кружилось над ее головой…

Музыка смолкла. Юля без сил опустилась на скамейку теплохода. Антон плюхнулся рядом. Юля, задыхаясь, схватила его за руку.

— Ой, Антон, держи меня. Ой, ну ты меня закружил… Ой, мне кажется, что стрелка Васильевского сейчас оторвется и поплывет на нас!..

Антон посмотрел на стрелку. Вокруг Ростральных колонн так же кипело празднично-белое и ярко-алое. Скоро там должен был начаться фейерверк.

— Не оторвется, — солидно сказал Антон. — Это знаешь, какое усилие должно произойти, чтобы стрелка от острова оторвалась!

— Какое же? — кокетливо спросила Юля.

— В миллиарды тонн! Можно точно рассчитать. По сопромату.

— По споромату? — Юля залилась звонким разливистым смехом, запрокинула голову. В этот вечер ей явно не хотелось говорить на такие серьезные темы. — Значит, Антоша, ты твердо в Военмех решил?.. И весь споромат уже выучил?

— Да, решил. Не споромат, а сопромат. Наука о сопротивлении материалов. Я еще не выучил, но…

— И кем ты после окончания будешь? — Юля явно подкалывала Антона, но он отвечал на полном серьезе. Ответственно. Он ко всему привык относиться ответственно.

— Инженером. Космические исследования.

— Космос сейчас не очень… В смысле престижа, — не унималась Юля.

— Не знаю про престиж, — не сдавался Антон. — Мне нравится.

— А я? — спросила Юля после небольшой паузы.

— Что «я»? — стушевался Антон.

— Нравлюсь?..

— Ты — тоже! — выпалил Антон. — Я давно хотел сказать… сегодня…

И снова замолчал, разглядывая свои руки.

— Говори! — улыбнулась Юля.

В белом платье с тонкой бирюзовой ленточкой на шее, в бирюзовых сережках, с едва-едва, самую малость, подведенными ресницами и подкрашенными губами, на фоне массивного здания биржи и неба, полного воздушных шаров, она выглядела удивительно красивой. И очень взрослой. Настоящей женщиной. У Антона ком в горле застрял. Он не мог вымолвить ни слова.

— Ну же! — Юля требовательно нахмурилась.

— Я… Да. Ты ведь сама понимаешь…

Антону стало жарко. Он почувствовал, что краснеет.

— Хороший ты, Антон, парень, умный… — уже совсем другим тоном сказала Юля Виригина.

В этот момент на палубе с подносом в руках появился Валера. Первый красавец класса, единственный из парней в белом пиджаке. На подносе искрились фужеры с шампанским. Пузырьки в них щелкали быстро-быстро…

— Предлагаю выпить за наш непотопляемый одиннадцатый «б»! Налетай, торопись, пока пузырьки булькают!

Танцующие пары сбились с ритма, все потянулись к подносу.

— Хороший ты парень, Антон, — тихо сказала Юля. — Но совсем…

Она замолчала, подыскивая слово. Антон напрягся, опасаясь, что прозвучит что-нибудь очень обидное.

— …не рыцарь! — произнесла Юля.

Вскочила и, придерживая подол, побежала к Валере с задорным возгласом:

— Валера, а где мои пузырьки?..

Рогов смотрел в открытое окно. Воздух — закачаешься. К вечеру зной спал, осталось одно ласковое тепло.

По Суворовскому гуляли нарядные девчонки.

Сзади них шествовали парни-одноклассники с бутылками пива. «„Балтика", — подумал Рогов. — А у этого вообще „Тинькофф" платиновый, етишкин кот!»

— Народу мно-ого-о. Задеть бо-оялся, — тянул Малышев. Губошлепа пытались разговорить Виригин с Любимовым.

— Хорошо, задеть боялся! — возмущался Любимов. — А почему не побежал за ним?..

— Да я побежал и то-гоо…

— Чего «того»? — еле сдерживался Жора.

— Зацепи-и-ился, — ответил за Малышева Рогов.

— Зацепился, — повторил Малышев. — И того…

— Чего «того»?!

— Растя-янулся-я… — продолжал дразниться Рогов.

— Растянулся, — подтвердил Малышев. Любимов угрожающе зарычал.

— Погоди! — остановил его Виригин и обратился к Малышеву. — Ты из какой деревни?

— Из Сосновки, товарищ майор, — неожиданно четко отрапортовал сержант. Очевидно, на этот вопрос ему приходится отвечать часто.

— Из Сосновки, говоришь… — Виригин обратился к сослуживцам. — Помните, маньяк-то этот, Рабинович, который старушкам груди отрезал, — тоже был из Сосновки. Земляк, значит…

— Да не, Макс, — возразил Рогов. — Ты забыл, мы «пробивали» тогда — в России полторы тыщи Сосновок. Тот был из Биробиджанской области.

— Понятно, — Виригин снова повернулся к сержанту. — А ты из какой?

— Под Псковом…

— В органах-то давно?

— Второй год, после армии, — Малышев опять стал отвечать как-то заторможено.

— А служил где?

— На Се-евере. Во внутренних войсках.

— Значит, не салага. Тогда объясни, откуда у него «ствол» взялся?

— Не знаю.

— Как это — «не знаю»?! — эмоционально переспросил Жора.

— Кто-то передал, — предположил Малышев после короткого раздумья.

— Догадливый! И кто же?! Не ты, случайно?!

— Точно не я. Может, в «Креста-ах». Или адвокат.

— А вы тогда на хрена?! — Любимов ударил ладонью по столу.

Рогов едва успел подхватить полетевшую на пол чайную чашку.

Малышев пошевелил губами, но ничего не сказал.

— Чего замолк?! — наседал Любимов.

— Погоди, Жор, — опять остановил его Виригин. — Вы что, его не обыскивали? Когда в суд везли?..

— Их в «Крестах» шмонают. После нам отдают.

— А вы — нет?

— Если только Серега, — все так же заморожено ответил сержант. — Он старший конвоя.

— А в автозаке кто ехал?

— Мы и еще водитель.

— Привезли — и сразу в зал?..

— Да.

— И пока вели, никто не подходил?

— Нет…

— Макс, дело ясное, — подытожил Любимов. — Пустой номер… Растяну-улся-я…

— Ты прав, — согласился Виригин. — Поехали в «Кресты». Там потолкуем. Вась, а ты Игоря с Гришей дождешься — и в засаду.

— Только к утру смените, — Рогов снова уставился в окно. Очередная стайка выпускников волокла целый жестяной бочонок пива, литров на пять.

— А ты нас в дежурке жди. Ясно? — велел Любимов Малышеву.

Тот печально кивнул головой.

Рогов догнал Жору и Макса на лестнице:

— Слышь, мужики… Чё-то не похоже, чтобы этот губошлеп из Сосновки…

— Не очень похоже, — согласился Виригин. — Но всякое бывает, сам знаешь.

— Адвоката еще надо проверить, — сказал Любимов. — Судья говорит, он прям там, в зале, закричал, что пистолет не проносил… С чего бы ему там паясничать?

— В смысле: на воре шапка горит?.. — спросил Рогов. — Да, подозрительно.

— Слушай, хорошо устроился! — Рогов окинул взглядом уютный двор.

— Кто? — не понял Гриша Стрельцов, коллега и приятель Васи.

— Ну, этот, Кедров. Которого мы ловим…

— А… Ты ж сказал, что тут не он, а сожительница его.

— Какая разница! Если она сожительница, то он сожитель, и если она хорошо устроилась, то и он хорошо устроился!

Двор у «марухи» сбежавшего преступника и впрямь радовал глаз. Новый асфальт, аккуратные, недавно выкрашенные скамеечки с полным комплектом ребер, целые — и даже красивые, фигурного литья! — фонари… Детская площадка укомплектована разноцветными качелями и песочницами.

— Могут же, если захотят! — обрадовался Рогов.

— Да, если захотим, можем… — кивнул Гриша.

— Не все у нас так плохо, как могло бы показаться.

— Не все так плохо, как могло бы быть!..

— Точно!

Рассуждая таким образом, приятели подошли к угловому подъезду. Здесь, на третьем этаже, располагалась квартира пресловутой сожительницы. Немного, конечно, шансов, что прямо из зала суда беглец дернул сюда, но с чего-то ведь начинать надо…

Стрельцов открыл тяжелую дверь, за которой чернела непроглядная тьма.

— Блин, Вася, я, кажется, на что-то наступил…

— На что?

— На что, на что… Догадайся с трех раз!

— На кошачье, на собачье или…

Закончить свою мысль Рогов не успел, ибо сам наступил — на этот раз на саму кошку. Или на кота. Животное с диким криком вылетело из-под роговского башмака и едва не сбило с ног великана Стрельцова — он пошатнулся и больно стукнулся обо что-то головой.

— Блин, надо же, такой двор и такое парадное…

— Петербург — город контрастов.

— И куда только участковый смотрит?

— А жильцы куда смотрят? — вдруг распалился Рогов. — Каждый день в такой тьме, и еще с этим… И сожительница эта — о чем она думает? Неряха, наверное…

— Точно! Не повезло Кедрову!

На площадке третьего этажа, впрочем, оказалось светло. Даже очень светло — благодаря хоть и давно не мытому, но огромному окну. Рогов придирчиво оглядел себя и напарника и решительно нажал на кнопку звонка. Тишина. Еще раз нажал. Опять тишина.