Ямато-моногатари - unknown
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
так сложил, и младшие братья монаха[84], остановившиеся в том жилище, были очарованы. Этот монах Нэмугаку был старшим братом Тосико.
26
Принцесса Кацура тайно виделась с человеком, с которым не подобало ей встречаться. Однажды в дом возлюбленного своего она, сложив, посылает:
Сорэ-во даниОмофу кото то тэВага ядо-воМики то наихисоХито-но кикаку ни
Хотя бы темПокажи свою любовь,Что жилище моеВидел – не рассказывай,Ведь люди услышат[85] —
так гласило послание.
27
Человек по имени Кайсё[86], став монахом, поселился в горах[87]. Некому там было мыть его одеяния, и обычно он посылал одежду для стирки в родительский дом. И вот из-за чего-то рассердились на него домашние. «Стал монахом, даже не выслушав, что скажут родные, да еще смеет говорить такие несносные вещи?» – так они восклицали, и он, сложив, послал им:
Има ва вагаИдзути юкамасиЯма нитэ моЁ-но уки кото ваНао мо таэну ка
Теперь мнеКуда же отправиться?Даже в горахМирская суетаНикак не переводится[88].
28
Тот же человек осенью того года, когда умер его отец, бывший в чине хёэ-но сукэ, и в доме собралось много народу, с вечера распивал с гостями вино. Печалились о том, кого с ними не было, и гости и хозяин с любовью о нем вспоминали. Забрезжил рассвет, пал туман. Тогда один гость:
Асагири-ноНака-ни кими масуМоно нарабаХаруру мани маниУрэсикарамаси
В утреннем туманеЕсли бы тыПребывал,То, только бы начал он рассеиваться,Вот мы бы возрадовались —
так произнес, и Кайсё ответил:
Кото нарабаХарэдзу мо аранамуАкигири ноМагирэ-ни миюруКими то омован
Ах, если б было так,Пусть бы осенний туман не редел.В его дымкеТы смутно виден,Думал бы я[89].
В гостях там были Цураюки, Томонори и другие.
29
Однажды во дворце покойного Сикибугё-но мия[90] правый министр третьего ранга, Сандзё-удайдзин[91], и другие придворные собрались вместе, играли в го, услаждали себя музыкой. Наступила ночь, все захмелели, пересказывали разные истории, делали друг другу подношения. И вот, воткнув в головной убор цветок оминаэси, правый министр:
ОминахэсиОру тэ-ни какаруСирацую ваМукаси-но кэфу-ниАрану намида ка
Светлая роса,Приставшая к руке, что сорвалаЦветок оминаэси,Может быть, это слезаО том, что нет сегодня того, кто был ранее?[92] —
так сложил. Там во множестве были и другие люди, но стихи их были нехороши и забылись.
30
Покойный Мунэюки-но кими, бывший в чине укё-но ками[93], однажды ждал повышения в должности, но узнал, что повышения не будет. В то время у императора Тэйдзи все слагали стихи на тему водорослей, обвивавших камень, присланный из провинции Ки:
Укё-но ками сложил:
Окицу кадзэФукэви но ура ниТацу нами-ноНагори ни саэ яВага ва сидзумаму.
Ветер в море,В бухте ФукэйПосле вздымающихся волнЛегкое волнение вод – в них,Что ли, мне погрузиться?[94]
31
Тот же Укё-но ками как-то написал Гэму-но мёбу:
Ёсо нагараОмохиси ёри моНацу-но ё-ноМихатэну юмэ дзоХаканакарикэру
МимолетноЛюбил я тебя, но еще быстротечнее былоНаше свиданье,Как краткий сонЛетней ночью[95].
32
Вот стихотворение, сложенное Укё-но ками и поднесенное императору Тэйдзи:
Аварэ тэфуХито мо ару бэкуМусасино-ноКуса-то дани косоОфу бэкарикэру
«Как жаль его», – и то, верно, сказали быЛюди обо мне,Будь я хотя бы травой,На равнине МусасиРастущей[96].
И еще:
Сигурэ номиФуру ямадзато-ноКо-но сита ваОру хито кара яМори сугинураму
Даже под деревоВ горной деревушке, где льетБеспрестанно осенний дождь,И туда капли дождя просочились,Верно, какой-то человек ветви сломал[97] —
так он написал, и стихи его выражают сожаление о том, что император не одаряет его своей милостью. Император соизволил взглянуть и сказал: «Что это такое? Не понимаю смысла» – и даже показал Содзу-но кими. Прознал об этом Укё-но ками и понял, что все напрасно, так и людям рассказывал.
33
Мицунэ[98] сложил и поднес императору:
ТатиёрамуКоно мото мо накиЦута-но ми ваТокиха нагара-ниАки дзо канасики
Подобно плющу,Не имеющему дерева,Чтоб опереться,Все время зеленый.И осенью это особенно грустно[99].
34
В дом Укё-но ками его возлюбленная:
Иро дзо то ваОмохоэдзу томоКоно хана-ниТоки-ни цукэцуцуОмохиидэнаму
Хоть и не думаешь тыО цвете,Но если б об этом цветкеХоть изредкаТы вспоминал![100]
35
Цуцуми-тюнагон[101] по высочайшему повелению отправился в горы Оутияма, где пребывал император-монах. Император был очень грустен, и тюнагоном овладела печаль. Было это место очень высокое, и, увидев, как снизу поднимается множество облаков, тюнагон сложил:
Сиракумо-ноКоконохэ-ни тацуМинэ нарэбаОхоутияма тоИфу ни дзо ари кэру
Это пик,Над которым в девять слоев стоятБелые облака.Потому и зовется онОутияма[102].
36
Когда прежняя сайгу[103] жила в стране Исэ, Цуцуми-но тюнагон был послан гонцом из дворца, и:
Курэтакэ-ноЁё-но мия котоКику кара ниКими ва титосэ-ноУтагахи мо наси
Слышал я,Что ваше обиталище —Как бамбук с множеством коленцев,Так и вам жить множество лет,В этом нет сомнений[104].
Ответ же неизвестен. Это место, где жила сайгу, называлось Такэ-но мия – Бамбуковый дворец.
37
Один из братьев правителя Идзумо[105] получил разрешение прибыть во дворец, и другой, которому разрешения не было дано, сложил:
Каку сакэруХана мо косо арэВага тамэ-ниОнадзи хару то яИфу бэкарикэру
Бывают же цветы,Что так пышно цветут.А вот про меня«Такая же весна»Разве можно сказать?
38
Дочь[106] пятого сына прежнего императора[107], звавшаяся Итидзё-но кими, служила в доме Кёгоку-но миясундокоро, Госпожи из Восточных покоев. Что-то неладное приключилось, она оставила дворец и впоследствии, будучи супругой правителя страны Юки, сложила:
Тамасака-ниТофу хито арабаВата-но хараНагэкихо-ни агэтэИну то котахэё
Если изредкаКто-нибудь спросит [обо мне],По равнине моряСтонущий парус подняв,Удалилась она – так ответь[108].
39
Когда дочь Морофути[109], правителя Исэ, выдали замуж за тюдзё Тадаакира[110], Укё-но ками решил жениться на бывшей там юной девушке и обменялся с нею клятвами, а наутро, сложив стихи, послал ей:
Сирацую-ноОку-во мацу ма-ноАсагахо ваМидзу дзо наканакаАрубэкарикэру.
Чтоб белая росаПала – ждущийВьюнок «утренний лик»...Лучше б его я не видел,Тогда, верно, было б мне легче[111].
40
Принцессу Кацура навещал принц Сикибугё-но мия, а в доме принцессы служившая девушка нашла, что этот принц очень хорош собой, и влюбилась в него, однако он и не знал ничего об этом. И вот как-то любуясь полетом светлячков, он повелел девушке: «Поймай-ка!» Тогда она, поймав светляка, завернула его в рукав своего кадзами, показала принцу и так сказала:
ЦуцумэдомоКакурэну моно ваНацу муси ноМи-ёри амарэруОмохи нарикэру
Хоть и завернешь,Но не скроешь,Заметнее, чем тельцеЛетнего насекомого,Моя любовь[112].
41
В доме Минамото-дайнагона часто бывала Тосико[113]. Случалось даже, что она устраивалась в покоях и жила там. И вот как-то в скучный день этот дайнагон, Тосико, ее дочь Аяцуко, старшая из детей, как и мать, по характеру весьма примечательная, и еще Ёфуко, жившая в доме дайнагона, обладавшая прекрасным вкусом и тоже очень своеобразная, – собрались все четверо вместе, рассказывали друг-другу множество историй – о непрочности связей мужчин и женщин, о бренности всего мирского говорили, и дайнагон сложил:
ИхицуцумоЁ ва хаканаки-воКатами-ни ваАварэ то икадэКими-ни миэмаси.
Вот беседуем мы,А жизнь так быстротечна.Чтобы облик мойПриятен был вам,Как бы мне хотелось![114]
Так он прочел, и все они, ничего не отвечая, громко зарыдали. До чего же странные это были люди![115].
42
Монах Эсю[116] как-то лечил одну даму, и начали о них говорить в свете всякое, тогда он сложил:
Сато ва ифуЯма-ни ва савагуСиракумо-ноСора-ни хаканакиМи-то я наринаму
В селеньях говорят,И в горах шумят.Лучше уж мне, верно,Стать белым облаком,Тающим в небе —
таково было его стихотворение.