Плач Персефоны - Константин Строф

– Вы только не подумайте, что я такая эгоистка, – зачастила Миша, поигрывая пальчиками пантомиму и не обращая на его слова особого внимания. – Тайна рождения… Как бы поточнее выразиться… Ее священность для меня дорога в принципе. Все это удивительно и заставляет радоваться собственной жизни. С этой позиции день рождения любого человека должен быть всеобщим праздником. Вы ведь понимаете?

Нежин, надув щеки, кивнул.

– Но с другой стороны, я же не могу упомнить обо всех, а про себя забыть сложнее, – она довольно улыбнулась простоте и несомненности своих доводов. – Хотя, конечно, мы все созданы изначально прекрасными. Вы согласны?

– Определенно, – без задержки выдал Нежин, начав странно улыбаться.

– У меня такое чувство, – сказала Миша после недолгой просветленной паузы, – что вы непременно хотели еще что-то добавить.

Нежин отрицательно замотал головой.

– Так вы меня поздравляете? – спросила она с деланной строгостью.

Нежин открыл рот, но так ничего и не сказал, а вместо того лишь размашисто кивнул и согласно зажмурился – со стороны могло показаться, будто беззвучно чихнул.

– Ну вот и хорошо. Большое и нежное вам спасибо, – весело заключила Миша, словно за все время их разговора он извлек довольное количество букв и этого теперь вполне достаточно для составления любого предложения на свой вкус.

Нежин снова торопливо кивнул, характерно вжав при этом голову. Миша собралась было договорить, но промолчала, взамен того беспутно подмигнув ему.

День прошел на загляденье: незаметно и неспешно. Стрелки согласно указали нужную цифру. Нежин осторожно поднялся, с недоверием ощупывая ноги, и стал потихоньку собираться. Выходя из своего закутка, он нечаянно встретился глазами с Мишей. Она не проронила ни слова, и он вдруг остановился, как в ступоре, и с минуту стоял, безмолвно глядя в пол. Миша со своей подругой, имени которой Нежин никогда не знал, сначала смотрели на него в немом ожидании, но вскоре отвернулись, чтобы не смущать и не смущаться без толку самим.

Девушки уже начали забывать про свое затаившееся соседство и переливчато заворковали, постукивая яркими окончаниями тонких пальцев по своим столам, но тут Нежин заговорил:

– Разумеется, должно быть приятно, просто чудесно. И главное, могло быть… Да нет, конечно, иного и быть не могло. Это счастье и удача.

Он все более багровел от натуги.

Девушки напряженно вслушивались, не совсем улавливая, что всем этим Нежин хочет сказать и к кому вообще обращается.

– Нежин, вы это мне? – спросила Миша очень мягко. – Если вы переживаете по поводу того, что забыли меня поздравить, то не стоит, я все понимаю. И вас прощаю. Все в порядке. К тому же я нисколько…

– Это счастье для родителей – иметь такую дочь, как вы, Миша, – внезапно выпалил Нежин, не заметив, как перебил ее.

– А-а-а… – Миша пришла в минутное замешательство. – Это… это очень мило с вашей стороны. Но все-таки я не считаю, что являюсь сама по себе чем-то особенным, а тем более… воплощением счастья, – она с доброй улыбкой развела руками.

Нежин не слушал. Он, судя по всему, нацелился сообщить еще что-то и замолкать пока не собирался.

– А у кого-то, – его голос окреп, – не так уж, впрочем, редко рождаются всякие. Всевозможные. Многообразие глупо и не знает приличий. Ведь вот как… Случается, что и такие, как я, – словно напомнил самому себе и многозначительно наморщил лоб.

На какое-то время повисло молчание. Вдруг Нежин повернулся и, таинственно улыбнувшись, удалился скорым извитым шагом.

Подруга Миши проводила его ошарашенным взглядом и только потом открыла, что их угол уже привлек внимание всех окружающих. Злобно сжав губы до белесых мышиных хвостиков, она повернулась к Мише. Та сидела в неподвижности, задумчиво отведя взгляд. Уголки красивого алого рта были чуть заметно приподняты. Даже на зов она не откликнулась. Безымянная в растерянности перегнулась через стол и потрясла Мишу за плечо.

– Что с тобой? – был ее нехитрый вопрос. – И что этот сейчас здесь устроил?

– Не знаю, – отрешенно протянула Миша.

– Редкий идиот, – проворчала подруга, брезгливо оправляя воротник блузки. Она произносила отдельные фразы с таким видом и оставляла после них настолько отчетливую паузу, что, казалось, могла бы вместо неизменных банальностей процитировать вдруг какое-нибудь всеми забытое, но выдающееся по глубине четверостишие. Не исключено, что собственного авторства. Однако и в этот раз она вновь промолчала, чувствуя себя неуютно в обществе невежд, но постепенно успокаиваясь.

– Не надо так, – сухо заметила Миша. Подруга удивленно посмотрела, округлив брови, но выражение Мишиного лица было совершенно серьезным. – Он же просто шутит, неужели ты не поймешь?

– То, как он натурально корчит из себя идиота, ты называешь шуткой? Или я тебя неверно расслышала?

– Послушай, дорогая моя, ведь ты о нем, сознайся, ничегошеньки не знаешь, – начала было Миша, но осеклась и махнула рукой. Тотчас спохватившись, она дружелюбно посмотрела на подругу, не желая портить отношения. Но та уже, по всей вероятности, успела позабыть о разговоре и, щурясь, сгорбилась над сметой.

Миша постепенно снова впала в задумчивость, вообще-то не слишком свойственную ей прежде. В чем же счастье иметь такого ребенка, как она? И вообще, при чем тут дети? Подруга не сильно отстала в понимании. Миша безотчетно взялась за чашку с давно остывшим чаем и, сделав глоток, досадливо высунула кончик языка и легко прикусила его зубами.

Весьма довольный собой Пилад вел машину. Авто, приютившее его, было старое, но честное и безотказное. Между ними в последние годы сложились странные отношения. Пилад часто обнаруживал, что бесполая пучеглазая жестянка завезла его не туда, пока он путешествовал по очередному коридору своего персонального архива. До определенной степени непонятно, как до сих пор ему удавалось без происшествий передвигаться по окрестным дорогам, практически не сосредотачиваясь на вождении.

В книжном магазине было почти пусто. Лишь один посетитель – немолодой, но довольно импозантный мужчина в оливковом пальто с искрой и тонких элегантных очках – стоял у стеллажа с научной литературой и дотошно водил пальцем по корешкам. Еще была Марта – любовница всех несуществующих мужчин. Самая сущность мироздания не позволила бы оскорбить ее и назвать продавщицей; это было нечто совершенно неповторимое, неразрывно связанное с космосом, ежеминутно подмигивающим ей, и этим безлунным местом. Здесь был и дом ее, и храм. Неплохо бы знать, что при своем образе Марта, если не брать во внимание газеты (любой давности), вообще ничего не читала. Меж тем по ее обычному, всегда примерно одинаковому виду нельзя было сказать, прочла ли она все книги разом уже давным-давно, еще в первом своем резвом тысячелетии, или ей – по причинам понятным – просто-напросто нечего было в них открывать, просто-напросто выпроставшей свои безудержные краски на волю.

Она стояла у деревянной решетки, отделяющей своеобразный загон для вымирающих книгочеев, спиной к залу. Хворая перегородка тревожно изогнулась под напором священных бедер. При этом руки Марта сложила под грудью, а голову повернула вбок. Вошедшему Нежину она равнодушно кивнула, словно они были пожилыми супругами. А вот первый посетитель ее явно занимал. Не было сомнений: именно для него она и простаивала сторожевой сиреной на ветру. Нежин походя обратил внимание, что подол неуместно длинной Мартиной юбки задрался и скомкался в застенках ее внушительных форм. Вид оттого она имела малопривлекательный и даже несколько курьезный. Выражение непоколебимой уверенности на ничего не подозревающем лице тешило взор вдвойне. Нежин кивнул ей в ответ и молча прошел к стойке уцененных книг.

Он оставил перочинный нож, который до этого нервно теребил в кармане, и невольно заулыбался. Не идущую его лицу радость вызвал давний знакомый – ультрамариновый корешок, принаряженный серебряными буквами. Березовый сок заструился по сердцу, клешня осторожно вынула желанный том. А членистые лапки сами повлекли к алтарю кассы. Страждущий до науки тем временем грубо покинул магазин, так ничего и не выбрав, даже не послав взгляда над книжными полками. Марта – главное его упущение, – не скрывая своего раздражения, взяла протянутую ей книгу. Нежин, криво улыбаясь, стал рыться в бумажнике.

– Что тут у нас? – процедила Марта с досадой. – Берега… Какие там берега? – бросила она вслед волосатой руке, уже сунувшей том в необъятный карман пальто. Нежин ответил ей, без какой-либо насмешки.

– Угу, – пробурчала Марта, записывая название в розовую тетрадку, собственноручно ею разлинованную. – Не надоедает? Все вас на такое тянет…

Нежин смущенно пожал плечами.

– Какая там указана цена?

Нежин ответил, зная, что никто не оценит его честность.