Квартира, муж и амнезия - Наталья Баклина

Пролог

Что же это такое с ней было-то? Ритка бездумно смотрела в окно на снежные хлопья, затушевавшие подсвеченные улицы. «Надо же, уезжала из осени, а вернулась в зиму. А в Праге снегом и не пахнет», – думала она, прокручивая в голове недавние события. Три дня в Праге, чистенький поезд, общительная соседка, кофе из пакетиков, «Черновик» Лукьяненко, который она этим кофе облила… Отчего же она уснула вчера, точно в чёрную яму провалилась? Отчего проводница в Москве еле-еле её растолкала, а голова до сих пор тяжёлая, и будто набитая пыльной паутиной?

Куда ей было в таком состоянии в метро лезть? Пришлось на Белорусском ловить такси. Бог с ними, с четырьмя сотнями, может теперь себе позволить… Удачно она в эту фирму устроилась, даже не ожидала, что так быстро и легко получиться. Всё-таки не столичная она ещё штучка, да и одичала слегка, пока за мамой ухаживала…

Мама… Три года больниц, уколов, массажей, памперсов и пелёнок. Полтора года надежды, что поправиться, встанет и станет хоть немножечко той прежней, живой и весёлой мамой, с которой ей было так уютно, безопасно и спокойно жить… И ещё полтора года тупого служения угасающему телу.

У Ритки самой, наверное, от маминых инсультов что-то сместилось в голове. Разве она прежняя, в трезвом уме и ясной памяти, стала бы знакомиться через Интернет? А она нынешняя стала, и познакомилась с Гришкой, и целых три месяца цеплялась за него, вываливая на бедного мужика всю кучу собственных эмоций. Не удивительно, что ему надоело. Он ведь не ангел, а обычный мужик. А какой обычный мужик будет долго терпеть бабу с такими, как у неё проблемами? Три месяца выдержал, и на том спасибо. И так исправно служил жилеткой, выслушивал потоки истовых воспоминаний о её тюменском детстве, о том, как хорошо жили родители, как нелепо погиб отец, как мама так и не оправилась от его гибели. Они и в городок-то этот в Рязанской области переехали только потому, чтобы места об отце не напоминали.

Ритка, не меньше матери ошеломлённая гибелью отца, безропотно оставила свою работу в нефтяной компании, разорвала непрочные, как оказалось, отношения с занудой Павликом – а и были ли они, эти отношения? И уехала с мамой – нельзя было оставлять её одну. Но то ли хлопоты с продажей-покупкой квартиры и с переездом тому виной, то ли резкая смена климата, а, может, мать так и не смогла убежать от своей тоски, и та её догнала… Догнала, и мать, расставив безделушки в комнатах, развесив занавески, легла спать в новую кровать на новом месте, а утром проснулась с перекошенным лицом и неподвижной правой стороной тела.

«Мама-мамочка…» Рита отметила, что воспоминания о матери на этот раз не вызывают тоски и печали. Пыльная паутина, забившая голову, фильтровала эмоции и оставляла лишь бесцветные, как карандашный набросок, воспоминания. Вот она приходит к Гришке, видит у него в квартире какую-то тощую блондинку и слышит: «Я устал от тебя и наших отношений». Вот на следующее утро она подходит напоить маму, и видит, что мамы нет. Совсем. Осталось только тело с тяжёлым запахом. Вот она хлопочет с похоронами, и всё делает практически одна – друзей на новом месте у неё нет, а знакомых обременять неловко – и буквально сходит с ума от новой лавины расходов. Вот приезжает из Москвы тётя Тая и махом решает все её проблемы, и они хоронят маму, стоя у гроба втроём: Рита, тётя Тая и Мария Сергеевна, пожилая медсестра из поликлиники, которая за небольшие, в общем-то, деньги иногда подменяла Ритку у маминой постели. А больше и не было у них никого: мать у своих родителей была единственной поздней дочерью, и тех уже в живых не осталось. Потом тётя Тая зовёт Ритку жить к себе в Москву, и Ритка соглашается. И тётя Тая говорит, что оформит Ритке дарственную на свою московскую квартиру – она ведь, бездетная вдова, тоже одна кукует. Чтобы им, двум сиротам, не поддержать друг друга? «Я тебе квартиру отпишу, а ты за мной присмотришь на старости лет, девка ты, я смотрю, совестливая», – говорила тётя Тая, и Рита соглашалась: присмотрю. Раз больше нет у неё ни одной родственной души, кроме этой тётки, старшей сестры отца, то к кому же ещё прибиться! Вот только сперва продаст их с мамой квартиру…

Квартиру она продала совсем недорого – и город не областной, и стены за три года так впитали мамину болезнь, что им требовался капитальный ремонт. Почти вся выручка у неё ушла на раздачу долгов: рассчитывалась с кредитами, которые пришлось брать на мамино лечение, и которые за три года разрослись, как снежный ком. Денег на дальнейшую жизнь оставалось совсем немного, и тут Ритке, видно, бог помог: она нечаянно нашла работу. Выловила в Интернете, что местный завод ищет помощника руководителя в московское представительство. Позвонила, поговорила, и – подошла. Понравился её диплом, тюменский стаж и знание двух иностранных языков.

Ритка очнулась. Оказывается, машина стоит, а она, задумавшись, пристально смотрит на пассажира кавказской наружности, сидящего в соседней «Ауди». Долго, наверное, смотрит – вон как разогрелся джигит, кивает ей, улыбается. В пробку они, что ли, попали?

– Мы что, застряли, да?

– Да, похоже, вся Тверская стоит, – водитель, дядька с пройдошливым лицом, озадаченно почесал в затылке. – Это в восемь-то утра! Хотя не удивительно – такой снегопад!

– А где мы? До Воздвиженки далеко? В какой она стороне?

– Пешком близко, минут десять идти, вон туда. А на машине – не знаю сколько простоим.

– Тогда я, пожалуй, выйду.

Ритка сосредоточилась и порылась в сумочке. «Интересно, когда рассосётся эта вялость? Забавно, как проводница всполошилась, всё просила проверить, на месте ли деньги и документы!» Она нашла тысячную купюру и протянула её водителю. Тот вернул семьсот рублей сдачи и объяснил:

– Не доехали ведь! А если бы в пробке стояли, я больше сотни бы потерял на бензине и вообще!

– Спасибо, – кивнула Ритка (Вот тебе и пройдоха!).

Она вышла из машины и, обогнув соседнюю «Ауди», – джигит радостно открыл дверь и кричал что-то вроде «Айда к нам, красавица!» – побрела домой. Место она узнала, ноги несли по дороге сами, а голова опять принялась перемешивать вялые мысли.

Удивительные всё-таки фокусы проделывает с ней судьба. Одной рукой отбирает, другой – одаривает. Отобрала папу, отобрала маму, отобрала тётю Таю, умершую в одночасье. А взамен одарила огромной квартирой в самом центре Москвы. И очень приличной работой в солидной фирме. Продажи оборудования в России, Англии и Германии, а теперь, похоже, еще и в Чехии. Пусть не совсем то, чем она занималась в прошлой, беззаботной жизни, но и должность личного помощника генерального директора – вполне счастливый билет в жизненной лотерее. И работа ей нравится. Нравится переводить договоры на английский и немецкий, писать письма клиентам на «мыло», составлять рабочий график шефу, варить ему кофе. И шеф у неё подходящий, молодой, но серьёзный, без всяких там глупостей! Проверено: в этой поездке на выставку в Чехию он нуждался в ней только как в переводчике – у шефа английский всё-таки послабее, чем у неё. А потом шеф и вовсе оставил её одну доработать на выставке, доверяет, значит. И она ещё успела перед отъездом погулять по улочкам Праги, и обратно смогла, сдав билет на самолёт, уехать поездом. Так что шефа тоже можно считать подарком судьбы: корректный, деловой, невредный.

Ритка подошла к краю дороги и сосредоточилась. Вот он, её переулок. А вот и дом её желтым светом окон маячит через пелену частых снежных хлопьев. Надо же, как поздно теперь светает. Рита быстро перешла через дорогу, машинально отметив, что окно на третьем этаже, похоже, горит на её кухне. Она даже голову задрала, чтобы проверить, но с узкого тротуара, впритык к входу в парадное, было не разглядеть. «Померещилось, наверное. Или я свет оставила», – решила она, набирая код. Домофон пискнул, пропуская.

Подниматься вверх по узкой лестнице сил не было и Рита, кивнув консьержке, – незнакомое лицо, новенькую, что ли взяли? – вошла в лифт, отразилась в зеркале, приложила пипку электронного замка к панели с кнопками и поехала на третий этаж, разглядывая своё отражение. Бледновата немного, хотя круги под глазами исчезли. И волосы, – она стянула шапку и тряхнула каштановой модно стриженной, хотя уже и обросшей слегка, копной – опять пышные. И блестят.

Кажется, она отходит от всех ударов последних лет. И раз судьба взялась компенсировать ей эти удары, пусть уже подарит встречу с любимым мужчиной, и тогда счёт «отняла-одарила» сравняется. Ей ведь уже почти тридцать. Устала она жить одна. Семью она хочет. Может, тогда перестанут ей сниться сны про стеклянную комнату. Может, тогда перестанут мучить приступы ночной тоски и безнадёги.

Рита подошла к двери своей квартиры и стала открывать верхний замок. Он не поддавался. Было у него такое свойство, если не до конца закрыто изнутри – не откроешь снаружи. Но пустая ведь квартира! «Заело, что ли? Этого ещё не хватало! Как же в сервисную службу звонить?» Она принялась рыться в сумочке, отыскивая мобильник, и тут дверь отомкнули. В дверях показался красавец с обнажённым торсом.