Земля - Ли Ги Ен

«Голубое небо. Река голубее неба! Крутые, утесы, бросавшие на водную гладь густые тени. Меж утесов вечнозеленые ели. Белый, сверкающий на солнце прибрежный песок. Ивы по берегам реки с длинными до пят зелеными косами. Среди ив с криками носятся птицы. Высоко в небе кругами парит орел. И куда ни кинешь взгляд, всюду поля, поля, поля… Вся низина устлана зеленым шелковистым ковром. И посредине ковра словно стая морских чаек колышется: это, вытянувшись в шеренгу, с веселой песней продвигаются по полю, пропалывая рис, члены тхуре. В поле раззевается знамя. Не придумать картины красочней и величественней!»

Да, нет картины более красочной и величественной, нежели картина благородного человеческого труда. Мы видели в Корее эти запомнившиеся нам трудолюбивые крестьянские тхуре, обрабатывавшие ювелирно разделанные рисовые поля. Мы видели крестьян в национальной белой одежде, шествующих на праздниках с веселыми песнями вновь познанного радостного нового мира! Среди них, мне кажется, мы видели и героев Ли Ги Ена, когда, стоя с ним на трибуне в Пхеньяне, мы смотрели на открытые, улыбающиеся лица крестьян и рабочих, женщин и детей, юношей и девушек свободной Кореи, которую мы теперь называем и героической, ибо ей пришлось взять оружие в руки и идти на поля сражений, чтобы отстоять от новых империалистических захватчиков свои права на свободу и национальную независимость.

Роман «Земля» знакомит советского читателя с дружественным нам народом свободолюбивой, героической Кореи, и ее людьми, вызволенными из гнета мужеством победоносной Советской Армии.

В заключительных строках романа Ли Ги Ен описывает мечты Куак Ба Ви:

«Придет время, и Корея, объединившая и Север и Юг, будет электрифицирована. Из конца в конец пересекут страну многочисленные железные дороги. В крестьянских домах, построенных из кирпича и покрытых прочной черепицей, загорятся электрические лампочки.

Заговорит радио. Вырастут сотни театров, клубов, библиотек, больниц. Пышно расцветет отечественная наука, искусство, культура.

Так будет. Мы верим, что так будет!»

Советский читатель может только пожелать, чтобы мечты Куак Ба Ви поскорее сбылись, ибо это мечты всех честных людей Кореи.

А. Первенцев.

Часть первая

Поднятая целина

Глава первая

Куак Ба Ви

Куак Ба Ви работал без отдыха семь дней. И всю вчерашнюю ночь он шелушил хозяйский рис.

Изнурительный многодневный труд дал себя знать: прибравшись на крупорушке, Куак Ба Ви почувствовал страшную усталость. Он глубоко вздохнул и промолвил в сердцах:

— Эх, будь все проклято, долго ли будет это продолжаться? Придет ли когда-нибудь конец батрацкой жизни, заживу ли я так, как люди живут?

Водяная крупорушка шелушила в сутки сто с лишним ду[1] зерна. Здесь Куак Ба Ви работал и прошлой осенью. Солоно ему приходилось… Недаром говорят в народе: горька крестьянская доля — ни единого радостного дня!.. А особенно тяжела участь батрака. Весной, летом, осенью гни в три погибели спину, выжимай из себя последний пот; а закончишь уборку в поле — тяни лямку на крупорушке. Каждое утро, каждый вечер готовь корм для вола, подогревай для него пойло… Да мало ли дел нужно переделать! И за дровами сходить, и воды натаскать, а потом возись еще на кухне… Всех батрацких обязанностей и не перечесть!

В работе, в заботах, в хлопотах провел Куак Ба Ви десять лет. Кажется, мог же чего-нибудь добиться человек за десять лет непрестанного труда! Но Куак Ба Ви ничего не добился. Он обрабатывал за год горы хозяйского зерна, а ему доставалась горсточка. Как подумаешь хорошенько обо всем этом, хочется бросить все, уйти от хозяина, самому попытать счастья. Но нелегко было решиться на это Куак Ба Ви. Кроме натруженных рук, он ничего не имел. Ни своего крова, ни семьи…

Готовый рис ночью или на рассвете по приказу хозяина тайком увозили на подводе, запряженной волами, чтобы скрыть зерно от чужих глаз. Когда работа на крупорушке была закончена, хозяин Ко Бен Сан разрешил батраку один день отдохнуть…

Куак Ба Ви завел вола на скотный двор и привязал его там. И вол устал за эти дни. Куак Ба Ви было жаль его, он обращался с ним ласково, бережно. Вол принадлежал хозяину, но это не помешало батраку привязаться к животному: они вместе делили тяжелую, горькую участь. Оба непосильно работали на хозяина, обоих хозяин плохо содержал и скудно кормил. И вол стал другом человека. Правда, он не мог говорить, но зато был предан батраку и не обижал его. Не то что иные люди… Они вечно обманывали Куак Ба Ви, относились к нему с презрением, словно он человеком не был, и батрак стал недоверчив к ним.

А вол был неспособен обманывать. Нрав у него ровный, постоянный. Одно он умел: работать…

И Куак Ба Ви знал только одно — работу. Характер у него тоже был ровный, спокойный, было в нем что-то неповоротливое, медлительное. Целый год он пахал рисовые поля вместе с волом, полол, занимался уборкой урожая, возил снопы, молотил, а потом шелушил рис на крупорушке. Так день за днем и проходило время, но даже в подневольном непрерывном, однообразном труде Куак Ба Ви находил удовлетворение. Это было то особенное ощущение жизни, которое знакомо только крестьянину.

С тех пор как в августе прошлого года Корея была освобождена от японского ига, в деревне многое изменилось. Люди, сбросившие со своих плеч бремя многолетней кабалы, ликовали. Были изгнаны исконные смертельные враги корейского народа — японские захватчики, а вместе с ними была сметена вся эта жадная, прожорливая волчья стая: держиморды-полицейские, хапуги-чиновники, сельские и квартальные старосты. Сколько лет эти захребетники разбойничали средь бела дня! Выдумывали все новые и новые налоги, под тяжестью которых стонал простой люд Кореи, изматывали людей кабальным трудом, принуждали их работать на оброке, а молодежь забирали в армию…

Теперь все это сгинуло, ушло в прошлое. Наконец-то народ получил свободу! Правда, порядок наладился не сразу. Вначале в деревне Бэлмаыр наспех были организованы отряд самообороны и комитет самоуправления. Но вскоре их заменил народный комитет, и корейцы впервые узнали новое для них слово «народ» — слово, о существовании которого многие и не подозревали до освобождения страны.

Бэлмаыр — деревня захолустная. Она стоит вдали от городов, среди гор, в глуши, в бездорожье. Река Апкан, вобрав в горах Чомбансан множество ручьев, налилась силой, пробила через горные кряжи путь на равнину и обогнула деревню Бэлмаыр с южной стороны. Народ здесь жил отсталый. Удивительно ли, что иные крестьяне не совсем ясно представляли себе, что такое «демократия». А кое-кто, пользуясь неопытностью только что родившейся народной власти, и сознательно мутил воду, пытался сорвать порядок, сеять анархию. Но народ был сильнее своих врагов.

Куак Ба Ви тоже еще не разобрался в том, что означали новые понятия. Но чутье подсказывало ему, что «народ», «демократия» — это великие слова и за ними кроется многое: это она, демократия, вызволила трудящихся Кореи из-под японского ига, уничтожила зло и несправедливость, ликвидировала положение, при котором честный труженик был обречен на нищенское существование; это она сейчас до основания перекраивала жизнь.

Смысл новой жизни становился для крестьян все яснее и яснее. Креп, набирался сил народный комитет, он действовал все более решительно.

Для Куак Ба Ви было хорошо уже и то, что он не видел ненавистных японцев. Внешне его жизнь почти не изменилась. Она, как и прежде, текла медлительно, размеренно, неуклюже. Куак Ба Ви ничуть не завидовал тем тщеславным и корыстолюбивым людям, которые, пользуясь моментом, проявляли особую прыть в устройстве личных делишек. Наоборот, он презирал тех, кто и после освобождения норовил жить так же нечестно, как при японцах. Они вцепились обеими руками в накопленное ими богатство и прямо-таки бесновались от жадности, стремясь приумножить свои капиталы. Словно в угарном чаду, вконец обезумев, сновали всюду дельцы, коммерсанты, обуреваемые жаждой наживы. Деньги для них были целью и смыслом жизни; мерой золота определяли они достоинство человека. Разве могла быть у подобных людишек совесть? Да, Куак Ба Ви презирал их.

…Страну рассекла 38-я параллель. Предатели, изменники родины превратили юг страны в свой притон. К клике Ли Сын Мана и Ким Сен Су присоединились их прихвостни, бежавшие из Северной Кореи. И люди в Южной Корее остались под властью темных сил и жили так же плохо, как и при японском губернаторе.

Совсем по-другому сложилась жизнь в Северной Корее. Народ получил здесь долгожданную свободу. Повсеместно создавались органы народной власти. 8 февраля 1946 года, в памятный для корейцев день, был образован центральный орган власти — Временный народный комитет во главе с народным героем, вождем корейского народа генералом Ким Ир Сеном. Северная Корея вступила на путь быстрого демократического развития.