Маска ангела - Кирилл Казанцев

— Не повезло мужику, — сказал полицейский, что сидел за рулем, — на огромные деньги попал, как отдавать будет — ума не приложу. А все бабы виноваты.

И, заметив непонимающий взгляд напарника, пояснил:

— Жена от него ушла, к соседу. Мужик на разборки сунулся, но новый хахаль жены его с лестницы спустил. Тогда тот водочки с расстройства принял, трактор угнал и кататься поехал. На проспекте еще пять штук зацепил, «Лексус» и так, по мелочи…

— Мужики, — вмешался Илья, — я ж тут ни при чем! Я просто деньги снять зашел, и все. Телефон отдайте, мне позвонить надо.

— Перебьешься, — донеслось с переднего сиденья, — потом позвонишь. Кассир сказала, что ты с грабителем заодно, знаки ей какие-то подавал, потом у подельника своего деньги отнять пытался. Так что насчет при чем — ни при чем дознавателю расскажешь, может, она и поверит.

Не поверила, но позвонить разрешила. Высокая дерганая девица записала показания Ильи, зачитала, подсунула на подпись, потом подвинула телефон. Илья по памяти набрал номер брата, и тот ответил моментально, выкрикнул в трубку «слушаю!» и выдохнул облегченно, услышав Илью.

— Я в полиции, — сказал он, — ехал к вам, но…

— Не доехал, понятно, — оборвал его Макс, — бывает. Где именно, адрес знаешь?

Илья назвал координаты острога и повесил трубку. Дознаватель вызвала конвой, и хмурый мальчишка в форме повел Илью хитрыми коридорами и лестницами на первый этаж, где помещалось специальное помещение для задержанных, оно же «обезьянник».

Грязный до невозможности, заплеванный пол в пятнах засохшей дряни, узкая липкая лавка жутковатого вида, низкий потолок, толстые решетки, выкрашенные в серый цвет, — помещение было узким и темноватым. Хорошо, что постояльцев было немного: спавший на полу бомж, от которого воняло, как от помойки в жаркий день, парень лет двадцати с небольшим, что сидел на корточках у противоположной стенки. Через стенку, то есть решетку, помещалось женское отделение, где на лавке развалилась жирная цыганка в пестрых тряпках, а рядом с ней сидела размалеванная девица в супермини, впрочем, вид девица имела вполне себе товарный, и даже «фонарь» под глазом картины не портил. Цыганка пробормотала что-то, глянула на Илью и закатила глаза к потолку, девица окинула профессионально-оценивающим взглядом, но тут же отвернулась, парень хмыкнул и поднялся на ноги.

— Прошу, — он сделал широкий жест рукой, — третьим будешь, барышни не в счет. Я Александр, временно безработный, оказался здесь случайно. Отошел в кустики отлить, а тут налетели, скрутили, бросили в клетку до выяснения личности. Он, — парень показал на бомжа, — разбил стекло в чебуречной палатке и до смерти рад, что здесь оказался, потому что тепло. А вы тут какими судьбами? — поинтересовался любезный Александр, разглядывая еще недавно очень даже приличный костюм и дорогую обувь новичка. Илья подошел к лавке, провел по ней пальцем и решил пока постоять, прислонился к относительно чистой на вид стене и сказал:

— Банк ограбил. Но неудачно, менты замели.

— Уважаю, — с завистью отозвался парень, — я бы не смог.

И снова уселся на корточки, откинул голову к стене и вроде как задремал. Бомж при слове «банк» приоткрыл глаз, глянул на Илью и поспешно зажмурился. Цыганка раскачивалась на одном месте, что-то подвывая при этом, девица не выдержала и с силой ткнула ее локтем под ребро. Тетка охнула, заверещала не по-русски, девица послала ее по матери, а их обеих криком успокоил дежурный, пообещав множество проблем, если те не заткнутся.

— Занятие проституцией и торговля наркотическими средствами, — вполголоса сообщил парень с пола, Илья по его примеру сел на корточки и попытался отключиться.

Получалось не очень, мешали вонь и грызня цыганки с девицей, что возобновилась, правда, шепотом. Жирная баба обещала шлюхе наплыв клиентов с венерическими заболеваниями, а девица в долгу не оставалась и предсказала соседке по лавке скорый крах ее бизнеса.

— Ты, сука, в тюрьме подохнешь, а выродков твоих живьем сожгут, — сквозь зубы сказала она, цыганка вытаращила глаза и вцепилась проститутке в волосы. Та схватила ее за толстый отвислый нос, цыганка завопила, и обе свалились с лавки, не обращая внимания на окрики дежурного. Тот со всей дури лупил дубинкой по решетке, цыганка верещала, а девица молча драла ей лицо ногтями, драла от души и скалилась при виде крови.

Их кое-как растащили охранники, развели по углам, цыганка проклинала всех и вся, девица молча приводила в порядок прическу. И вдруг замерла, сделала профессиональную стойку и даже изобразила подобие улыбки на побитой физиономии. Илья обернулся на дверь — в дежурку вошел отец, а за ним Макс. Оба при полном параде, красавцы, батя блещет благородной сединой и безупречным костюмом с белоснежной рубашкой под ним. Как никак — юбилей сегодня, надо выглядеть. Вот он и выглядел на все сто, как и Макс, элегантный до невозможности, в черном пальто поверх светлого костюма, причесан, выбрит, улыбается с видом вассала, что прибыл в свои владения. И пахнет умопомрачительно дорогой туалетной водой, враз перебившей все запахи «обезьянника». Не виделись они месяца два, Макс тогда повышение получил, и сутками пропадал на работе, и сейчас выглядел уставшим, но улыбался, хоть и было заметно, что через силу. Отец мельком глянул на Илью и даже не остановился, пошел дальше, Макс же наоборот, подошел к решетке, с откровенным любопытством осмотрелся и прошептал:

— Сидишь, братишка? Ничего, потерпи, сейчас домой поедем.

И вроде спокойно так сказал, без подковырки, однако и в глазах, и в интонации брата сквозила усмешка. Илья этот покровительственный тон стоически вынес, кивнул и посмотрел на отца: тот показал дежурному какую-то бумагу, тот прочитал ее, посмотрел на Илью, на цыганку, что вконец озверела и натурально бросалась на сержанта, в запале обещая ему проблемы по мужской части и отсутствие потомства.

Сержант грохнул дверью, попутно прищемив цыганке палец, та взвизгнула, шарахнулась к стене. Шлюха улыбалась Максу, строила ему глазки, тот окинул ее оценивающим взглядом и сказал:

— Красивая девочка. Была когда-то. Ну и компания у тебя, братик, один к одному. Все, пошли отсюда.

Дверь «клетки» открылась, сержант махнул Илье рукой, и тот вышел в коридор. Отец по-прежнему, точно не замечая непутевого сына, смотрел на полицейского, а тот сказал Илье:

— Выходишь под подписку о невыезде. Завтра явишься к дознавателю, у нее вопросы к тебе есть. Все, можешь идти.

Макс нарочито брезгливо, двумя пальцами взял Илью за рукав, повернул, разглядывая повреждения. Шов на спине треснул еще в банке, штаны в грязи, когда по полу тащили, да и сам рукав наполовину оторван, это уже когда руки выкручивали.

— Хорош, — проговорил отец, — топай давай.

И они потопали к выходу. Дождь прекратился, но было сыро и довольно холодно, свет фонарей терялся в тумане, машины неслись по дороге, поднимая из луж фонтаны грязных брызг. Настроение, несмотря на чудесное спасение из острога, было хуже некуда, Илья чувствовал себя отвратительно. Мало того что отцу праздник испортил, так еще и себя дураком выставил. Ну вот почему бы ему было не стоять спокойно и не помалкивать в тряпочку, когда тот придурок пистолетом размахивал? Дешевле бы отделался. Хотя нет, тут ставки другие…

Домой, вернее к отцу, ехали на новеньком «БМВ» Макса. Тот сидел за рулем, вел машину важно и степенно, как и положено человеку, занимавшему высокий пост. Два месяца назад на работе ему вышло повышение, и теперь это не просто Серегин Максим Васильевич, а заместитель председателя правления и начальник департамента внутреннего аудита довольно крупного, по московским меркам, банка. С соответствующим жалованьем и полномочиями, проистекавшими из этого повышения.

Отец сидел рядом с ним, поглядывал на Илью в зеркало заднего вида. И не с усмешкой, как недавно Макс, а с жалостью, как к убогому или скорбному на голову. Смотрел-смотрел, потом спросил, без малейшего намека на издевку:

— Ну и зачем ты влез? В стороне не мог постоять, Робин Гуд хренов?

Слова отца настолько стыковались с его собственным настроением, что Илья в который раз убедился — отец умеет читать мысли. Посмотрел в окно на цепочку мутных огней, что висели над дорогой, и сказал, глядя на свое отражение в стекле:

— Не мог. Я бы себя уважать перестал.

В зеркало глянули сразу двое: Макс и отец. Брат быстро отвел взгляд, переключился на дорогу, а отец задержался, смотрел на сына. И тут уже Илья знал, о чем думает пожилой, но еще крепкий и во всех смыслах хоть куда человек: «Весь в отца. Волковская порода, не переделать». Серегин Василий Дмитриевич был Илье не родным отцом, а отчимом. Волков Михаил, его сослуживец, погиб при исполнении служебных обязанностей, когда пацану было семь лет. Мать Ильи мужа пережила на полгода, и мальчишке светил детдом, когда Илью забрал к себе Серегин. Привел в дом, к жене и сыну, что был старше приемыша на три года, и как-то сразу, точно самой собой получилось, что они теперь одна семья. Разницы в воспитании пацанов отчим не делал, обоим влетало одинаково, и пряники они получали в равных пропорциях. А внешне были не похожи: Макс высокий сероглазый блондин, предмет обожания девчонок своего и параллельных классов, а Илья на полголовы его ниже, худой, с темными жесткими волосами, что вечно падали на глаза. И Макс лез в драку с любым, кто усомнился бы в их родстве, как и Илья, но неумело, в отличие от брата. А потом, когда навыки пришли, желающих подразнить его «подкидышем» уже не осталось.