Дело об игре - Еремей Парнов

Если "желтый роман", замаскированный под детективной маской, распознать не составляет особого труда, то куда сложнее разобраться в потоке произведений, чьи жанровые особенности не выходят за рамки привычной для детектива схемы, а содержание (и даже подтекст, если таковой присутствует) целиком работает на основной конфликт сыщик-преступник. Суть в том, что в применении к детективу такие "обидные" слова, как "схема", "стереотип" и т. д., не всегда означают плохое. И это тоже один из парадоксов проблемы.

Мне уже приходилось говорить о том, что по самой природе детектив * являет собой некий стереотип. Условия задачи просты: есть труп и следы, оставленные преступником (либо полное их отсутствие), есть сыщик, который принимает безмолвный вызов и включается в игру, есть, наконец, четко ограниченный круг лиц, на которых падает подозрение.

Одна и та же, по сути стократ опробованная, приманка, но тем не менее на нее продолжают клевать, чтобы с головой уйти в предложенную игру под названием "Кто убийца?".

Игра обычно выпускается в двух вариантах: преследование по пятам часто уже известного нам преступника (американский) или "вычисление" неизвестного убийцы (традиционно английский). Конец, разумеется, неизвестен. К первому случаю относятся "Погоня", "Мародер" и "Одиночное заключение". Все остальное, за небольшим исключением, иллюстрирует второй вариант. "Ездой в незнаемое" такие гонки тоже не назовешь, поскольку известно заранее, что ответ предрешен и на последней странице нас ждет разгадка. Словно лакомый кусочек, который скармливает укротитель послушному питомцу, выполнившему на арене все положенные кульбиты. Казалось бы, чего проще: ознакомьтесь с условиями задачи, хорошенько поразмыслите и загляните для контроля

* Строго говоря, называя детектив детективом, мы как бы объединяем литературное произведение с его героем. Detective или inquieries agent - это сыщик. Но так повелось, и оставим кошке называться кошкой.

в ответ, как поступали некогда на уроках алгебры. Однако читатели предпочитают пройти с сыщиком по всем дорогам, исследовать все подставные ходы и тупиковые ловушки.

То же примерно и в научной фантастике, по крайней мере в той ее части, где писатель кропотливо исследует приключение идеи. Читателю здесь тоже предстоит стать свидетелем раскрытия тайны. Только не криминальной, а, скажем, связанной с загадкой природы: космоса, живой материи, поведения гуманоидов и андроидов с планеты X. Не будет загадки, не будет и повести. В противном случае даже совершенная по стилю проза преждевременно мертва, как бывают мертвы уже решенные шахматные задачи.

Таков первый стереотип, точнее - набор алгоритмов, делающий детектив излюбленным чтивом подавляющего большинства людей. Речь пока, разумеется, идет лишь о костяке, о схеме, а не о всем комплексе, включающем в себя черты столь сложного явления, как искусство. А хороший детектив - это подлинное искусство. И как у всякого вида искусства, у него есть своя особая специфика. Беда в том, что хорошие, не сработанные по шаблону детективы - настоящая редкость. Они настолько скрыты пустой породой, что многие даже не подозревают об их существовании, довольствуясь продукцией второго сорта. Но подобная продукция, внешне соблюдающая все законы и условности жанра, развлекающая, доставляющая удовольствие и т. д., представляет собой литературный брак. И это уже не парадокс, а подлинная трагедия детектива. В самом названии жанра (от английского to detect - раскрывать, обнаруживать) изначально скрыто предназначение детектива, притягательная сила его, а в случае неудачи - самобанкротство!

Второй набор алгоритмов, из которых сплетается манящее покрывало криминальной Изиды, можно условно определить общим названием "готическая экзотика". Это младенческая купель фантастики и, следовательно, ее порождения - детектива, память о которой лишь в последние годы стала понемногу вытравляться.

И наконец, последнее правило, точнее, аксиома, о которой предпочитают умалчивать: в отличие от научной фантастики детектив (произведение) пишется только ради детектива-сыщика! Иначе говоря, преступник подстраивает свою кровавую деятельность под полицейского, подобно тому как опытный драматург подгоняет роли под конкретных актеров. Более того, присущий детективу схематизм тоже во многом обусловлен чертами сыщика, унаследованными исторически.

В нашем случае сыщиком обычно выступает не полицейский, а профессиональный ученый ("Ночь, которая умирает" А. Азимова), агент службы контроля времени ("Веселый Роджер" Г. А. Рьюза) или какой-либо другой космической службы ("Смерть на астероиде" Д. Уэстлейка, "Гнусный Макинч" Дж. Венса, "Мародер" П. Андерсена, "Вид homo sapiens" К. Фиалковского), случайный свидетель ("Версия" Р. Крона) и т. д. Иными словами привычный герой научной фантастики.

И это, пожалуй, главная особенность исследуемого жанра. Конвейерному производству, как известно, предшествовала ручная сборка с прецизионной отделкой каждого винтика. Секреты мастерства познают с основ.

Несмотря на то что центральный конфликт любого детектива (единоборство преступника с сыщиком) едва не столь же древен, как и само человечество, жанр сравнительно молод. Начальная веха его хронологии точно известна и относится к 1841 году, когда филадельфийский литературный журнал напечатал фантастическую новеллу Эдгара По "Убийство на улице Морг".

В его же "Золотом жуке" есть зародыши всех особенностей, из которых сформировались современная классическая научная фантастика с приключением идеи и заодно детектив-загадка. Нужен был лишь сыщик-мыслитель, чтобы все стало на свои места. И По создал его. Создал впервые! Из первозданной глины. Из небытия. Пройдут десятилетия, и порожденный "безумным Эдгаром" сыщик-любитель Дюпен вызовет к жизни Шерлока Холмса.

Куприн писал, что Конан Доил, заполнивший весь земной шар детективными рассказами, все-таки умещается вместе со своим Шерлоком Холмсом, как в футляр, в небольшое произведение "Убийство на улице Морг".

Собственно с Эдгара По и начинается настоящая история научной фантастики. Недаром и Пьер Буль ("Сколько весит сонет?") спешит отдать должное гению-основателю, ставя его в один ряд с Шампольоном. Криптограмма "Золотого жука", билингва Шампольона, кость Кювье... И в самом деле сходная, невыполнимая на первый взгляд задача: последовательно восстановить целое, отталкиваясь от пылинки.

Э. По глядел далеко вперед. Он ясно чувствовал наступающую эру научно-технического прогресса ("Тысяча вторая сказка Шехерезады"), ощущал растущее стремление человечества проникнуть в самые сокровенные тайны природы ("Рукопись, найденная в бутылке") и, веруя в безграничные возможности разума ("Золотой жук"), прозревал бездны, перед которыми бессилен даже разум ("Низвержение в Мальстрем").