Небо, полное звезд - Сокол Лена

– Виноват! – рассмеялся тот.

Матиас хоть и был самым нормальным, но по-настоящему я восхищалась именно Алексом. Он единственный из нас смог, почти не выходя из дома, жить полноценной жизнью.

Алекс читал много книг, смотрел фильмы, сериалы и даже вел блог, в котором рассказывал своим подписчикам о прочитанном и просмотренном, причем делал это на таком уровне, с таким драйвом и юмором, что невозможно было не только оторваться от его видео, но и предположить, что этот парень не может ходить и что его жизнь чем-то отличается от жизней других.

Алекс был интересным – вот что отличало его от остальных. И я имею в виду не только инвалидов, которые в принципе ограничены какими-то рамками и не всегда могут полноценно социализироваться. Я имею в виду вообще всех людей, в том числе и подростков, которые перестали интересоваться чем-то, кроме тусовок и компьютерных игр, и полностью потеряли свою индивидуальность.

Я ведь не всегда сидела в этом кресле – знаю, о чем говорю.

– Вы знали, что этот сериал снят по роману «Пролетая над гнездом кукушки?» – поднял брови Алекс.

– Каким гнездом? – прищурился Матиас.

– Эй!

– Да ладно, шучу!

И в этот самый момент посреди пустой будничной болтовни и дружеского смеха я вдруг увидела его.

2

Ребята продолжали обсуждать сериал, а мое внимание привлекла фигура за окном. Так как два окна моей комнаты выходили прямо на веранду, а следовательно, и на дорогу, то идущая по улице высокая мужская фигура не могла не заинтересовать меня.

Это был парень. Ростом не меньше метра девяносто, с дорожной сумкой на плече. Мятая рубашка в клеточку, поверх нее кожаная куртка, грубые джинсы, ботинок из-за кустов я видеть не могла, но почему-то подумала, что они должны были быть такими же грубыми и неопрятными, как и вся остальная одежда незнакомца.

Он остановился, достал смартфон и уткнулся в экран – с таким серьезным, даже раздраженным видом, с каким обычно изучают географические карты до конца неизведанных территорий. Парень будто и правда пытался сориентироваться на местности: смотрел то в телефон, то на окружающие его дома с красно-коричневыми крышами и маленькими окнами и недовольно хмурился.

А когда его взгляд скользнул по нашей лужайке и поднялся выше – к окнам первого этажа, у меня неожиданно порозовели щеки.

– Романова, ты с нами?

– Анна!

– Эй, там, на троне!

До меня не сразу дошло, что реплики обращены ко мне.

– Что? – опомнилась я.

– Кажется, ты подвисла, – рассмеялась Женя.

– Я подумал, у тебя проблемы с интернетом, – теребя колечко в ухе, сказал Алекс. – Картинка была настолько статична, что я даже испугался, когда ты моргнула!

– Подождите, – отмахнулась я, вытягивая шею.

Незнакомец потоптался возле нашей калитки и направился к дому Ярвиненов. Вероятно, сориентировался. Обычно это трудно сделать: в нашем районе нет высоток, все дома двухэтажные и похожи друг на друга, как две капли воды. К тому же номер дома указывается на табличке за оградой, и его не всегда можно сразу разглядеть из-за деревьев. Разве что почтальоны, проработавшие здесь не один год, могут с ходу разобраться, где и чей дом.

– Что там? Старушка Пельцер опять разгуливает по кухне голышом? – не унимался Алекс.

– Нет.

Мне пришлось отъехать от стола и направиться ко второму окну.

– Ань, ты куда? – донеслось до меня.

– Сейчас! – отозвалась я, активно вращая колеса коляски руками.

Но все равно опоздала. Когда я затормозила у окна, парня с этой точки уже не было видно.

Он зашел во двор к соседям или прошел дальше?

– Анна! – продолжали вопить ребята. – Ну, ты где? Разверни хоть экран, мы тоже посмотрим!

Я обернулась к компьютеру. Они не могли меня видеть. Выглянула во двор – никого постороннего. Любопытство превысило осторожность, и впервые за долгое время я позволила себе рискнуть: приподнялась в кресле и посмотрела через стекло. И все же этого было недостаточно, незнакомца мне увидеть не удалось. Тогда я встала и почти прислонилась к окну.

Парень стоял у двери дома Ярвиненов и яростно вдавливал пальцем кнопку звонка.

Я села.

– Анна! – звали меня ребята, придумывая все новые и новые версии причин моего исчезновения. – Я знаю, знаю: ее украли инопланетяне! Нет, нет, во всем виноват несвежий козий сыр! Анна, ну, ты где? Вернись, мы все тебе простим!

Я поднялась и еще раз посмотрела в окно. Парень, отчаявшись дождаться ответа, бросил сумку на крыльцо и привалился к двери.

Я опустилась обратно в коляску и подкатила к компьютеру.

– С возвращением! – махнул мне рукой Матиас.

– Живая, – усмехнулась Женя, запивая кофе свой обед.

– Так что это было? – уставился на меня Алекс.

Он упер локоть в стопку книг. «Общество мертвых поэтов», лежавшая сверху, заскользила и съехала.

– Ой, – дернувшись, пробормотал Алекс и вернул ее на место.

– Так, какой-то парень, – сказала я, натягивая рукава кофты на пальцы. – Чужак.

– Где? На улице?

– Чудак? – переспросил Матиас.

Я не могла не улыбнуться.

– Чужак. В смысле, чужой, не местный.

– С чего ты решила?

Я пожала плечами.

– Наверняка сослали сюда для работы на комбинате, – предположил Алекс.

– Да, сюда добровольно люди не приезжают, – поглаживая свои плечи, будто замерзла, произнесла Женя.

– Нет, он слишком юн для специалиста завода или какого-нибудь рабочего. Совсем мальчишка. Наверное, приехал к кому-то в гости, – заключила я.

Я и сама не знала, почему решила, что он не местный. И дело даже не в кожаной куртке, которую вряд ли бы отважился надеть кто-то из городских в начале апреля, и не в одежде или внешности – город и так наводнен людьми разных национальностей. Я просто нутром почувствовала, что ему тут не по себе. Наверное, у меня было такое же лицо, когда я приехала сюда осенью позапрошлого года.

Сампо – потрясающее место, но привыкаешь к нему не сразу.

– Так о чем мы говорили? – опомнилась Женя, бросая взгляд на часы.

– О сериале, – напомнил Матиас.

– Да, – продолжая загадочно смотреть на меня, кивнул Алекс.

Он словно понял, что я задумалась о чем-то серьезном.

Но это не так. Я просто думала о том, что хочу снова подъехать к окну, встать и посмотреть, не ушел ли тот парень…

3

Наверное, нужно сделать отступление и объяснить, что происходит, но очень трудно произносить вслух то, в чем боишься признаться даже самой себе.

Да, вы все правильно поняли. С моим опорно-двигательным аппаратом все не настолько плачевно, насколько представляют окружающие. И да, я скрываю от всех, что могу ходить. Такие дела.

Но на самом деле ситуация не так отвратительна, как может показаться… По крайней мере, мне очень хочется на это надеяться.

Всякий раз, как я вспоминаю ту аварию, у меня звенит в ушах. И я все еще слышу глухие звуки ударов и противный скрежет металла. Сначала мне в лицо летит стекло, а затем я лечу уже сквозь него – прямо в колючую влагу морозного вечера. И ударяюсь о землю. Бам. Или о дерево. Это неважно, потому что этого я уже не вижу – зажмуриваюсь что есть сил, а дальше… пустота.

Все, что я помню после удара, это ощущение придавленности – на меня будто бетонную плиту швырнули с размаху. А еще крики мамы: «Помогите! Здесь моя дочь, помогите ей!» И все это как сквозь вату. Все как будто не со мной.

Очнулась я уже в больнице.

«Слава богу!» – прошептала мама, обнаружив, что я пришла в сознание. Но скоро стало понятно, что она поспешила с вознесением славы Всевышнему – очнулась я не вся, а только верхняя часть моего тела. Нижняя оказалась парализована.

Позже были различные обследования, консилиумы, бесконечные консультации. Никто из врачей не спешил обнадежить маму, что в скором времени я непременно встану на ноги. Они давали очень неоднозначные прогнозы: обычно этот термин используют, когда вероятность выздоровления не более одного процента из ста.