Взмах ножа - Стивен Соломита

Наступило молчание. Оба осматривали бар так, словно видели его впервые. В городе были десятки баров «Килларни Харп», и в каждом была длинная печь, в которой жарили мясо. В туалетах воняло мочой, даже в женских, хотя женщины это заведение не жаловали. Длинные стойки баров были исцарапаны и покрыты пятнами, а бармены говорили с заметным ирландским акцентом. Официантки носили черные брюки и белые блузки и были далеко не молоды. Рита Меленжик, которая обслуживала Мудроу и капитана, заметила, что разговор у них не клеится, и подошла к столику.

— Двигайся, двигайся, — приказала она, толкая Мудроу бедром. — Скажите, капитан, что это за имя такое — Стенли Мудроу? Не из латинос. И не еврейское. И не ирландское. И даже не польское, прости. Господи.

На Алана Эпштейна, женатого двадцать пять лет, Рита действовала, как аспирин.

— Ну, откуда же мне знать?

— Вы не знакомы с его личным делом? — спросила она, приветливо улыбаясь.

Мудроу мягко перебил ее:

— У нас дела, Рита, иди работать.

— Конечно. — Она обняла его. — Ты отвезешь меня вечером домой? — Она плотно прижималась к нему, заглядывая в глаза, но сержант по-прежнему оставался безучастным. — Мне не хочется спать одной.

Мудроу бросил косой взгляд на капитана.

— Я ведь не отказываюсь, правда? Может, только отложим это на завтра?

— Хорошо, Стенли. — Обернувшись к Эпштейну, Рита пояснила: — Просто я не люблю возвращаться вечером одна. — Не дожидаясь ответа, она встала из-за стола и вернулась к работе.

Сержант сел прямо, и капитана в который раз поразили его габариты и формы. Казалось, что такой атлет просто не может быть таким неуклюжим. Он без усилий представил себе Риту Меленжик, лежащую под этой громадиной, задавленной и бездыханной.

— Ладно, — неожиданно сказал Мудроу, — что там у тебя случилось?

— Помнишь Рональда Джефферсона Чедвика?

— Разумеется.

— Граната была сделана в России.

— Черт возьми.

— ФБР утверждает, что это советская граната. Какой-то там особый сплав металла. Сомнений никаких.

Сержант Мудроу отпил из своего стакана и, чтобы изобразить сосредоточенность, сдвинул брови к переносице. Прием, которым он время от времени пользовался. Он посмотрел на капитана и торжественно сказал:

— А кого это, собственно, интересует?

— Кого интересует? Я тебе скажу кого.

— Не надо… — Мудроу встал и наклонился к капитану. — Не надо мне ничего говорить. Наркоман покупает гранату, убивает торговца и сматывается с деньгами. Все, как обычно.

— Только не граната. — Эпштейн был терпелив. — Гранат еще не было. А теперь самое интересное. — Он помолчал, чтобы Мудроу наклонился ниже. — Сейчас всем плевать на гранату и на какого-то наркомана. Но если еще одна такая граната всплывет где-нибудь в супермаркете в белом районе, все шишки повалятся на нас. Не говоря уже об управлении. Я так думаю, надо кое-что уточнить. Загляни в ФБР. Выясни, что у них с террористами. А вдруг это какие-нибудь пуэрториканские радикалы? Я не хочу, чтобы мне потом говорили: «Как же вы не подумали? Почему не проверили?»

— Но у меня много работы, капитан.

— Займись этим делом и недели две ничем другим не занимайся. Мне нужен подробный отчет.

Мудроу, уставившись на остатки бурбона в своем стакане, опустился на стул. Это случалось все чаще. Словно нокаут на ринге. Не важно, как ты сражаешься с противником, ты знаешь, что конец все равно будет плохим, и глаза непроизвольно начинают слезиться. Стенли сейчас отчаянно захотелось лечь в постель с Ритой, уснуть, наконец, после бурной ночи, уснуть и не просыпаться.

— Ну что же, капитан, — сказал он, — я, конечно, и есть тот, кто тебе нужен.

Какие бы планы ты ни строил во сне, все равно приходится просыпаться и возвращаться к действительности. Сержант принял душ и сел за стол на кухне, взяв блокнот и ручку. Если бы его сейчас спросили о самочувствии, он бы лишь огрызнулся. Рита уже видела его в таком состоянии, и не раз. Она хлопотала у плиты, готовилась к предстоящему дню (а точнее, вечеру, так как было уже два часа пополудни), а сержант предавался не слишком радужным размышлениям. В конце концов, они были любовниками уже три месяца, почти что женаты, но иногда ему казалось, что, задержись он у Риты на день-другой — и ей просто-напросто надоест этот неизвестно откуда появившийся сержант, который сидит за столом и ждет, когда его накормят, словно у него есть на это право.

— Так, — сказал Мудроу, почесывая небритый подбородок. — Что же нам известно?

— Философский вопрос? — Рита наливала кофе. — Для философии еще рано.

— О чем ты? — Он взглянул на часы. — Боже мой, третий час.

Рита положила масло на сковородку.

— Тебе омлет или яичницу с беконом? — Она говорила очень деловым тоном. Иногда ей действительно с трудом удавалось сдержаться, чтобы не наорать на него.

— Черт, — рявкнул Мудроу, — ты не даешь мне сосредоточиться. Это вполне серьезно — пять трупов в одном доме.

— Хлеб белый или черный?

Мудроу отпил кофе, успокоился. Теперь он посмотрел на Риту без раздражения и как бы со стороны. Немного широковата в бедрах. С проседью, но это лучше, чем крашеные волосы. И даже морщинки на лице (а их было совсем немного) исчезали, когда она смеялась. Ее все считали красивой, и что ему больше всего нравилось, она была по-своему удобной женщиной. Если она хотела его, то просто говорила об этом, и ему нравилось быть с ней, но сам он, пожалуй, и не вспоминал о Рите, когда ее не было рядом.

— Послушай, — сказал он, — помоги мне с этой дурацкой гранатой. Подбрось пару идей.

Рита пожала плечами.

— Мы уже говорили об этом. Один бандит убил другого бандита. Ну и что?

— Ты очень ошибаешься, Рита. Действительно ошибаешься. Вчера я был пьян — это меня оправдывает, — но сегодня я трезв. У тебя есть работа, ты не думаешь о том, стоящая это работа или так себе, потому что ты отдаешь ей энергию, которую необходимо отдавать. Постарайся на минуту отвлечься от всего на свете и размышлять об одном — об этой проблеме. Итак, что нам известно?

Рита разбила над миской четыре яйца и стала взбалтывать.

— Неизвестный пробрался на пятый этаж наркофабрики, застрелил двоих, еще троих взорвал гранатой, одного ранил. И скрылся с чемоданом, в котором что-то лежало. Скорее всего, деньги. И это все, что мы знаем.

— Не совсем так. Вполне возможно, что чемодан забрал кто-то другой, может быть, один из телохранителей. Но это мог быть и полицейский, приехавший туда первым. Маловероятно, но возможно. И еще кое-что. Две зарезанные собаки и взломанные замки на решетках. Мы знаем, что убийца проник в дом по меньшей мере за два часа до стрельбы. Следы на ковре были сухими, а кресло, в котором он сидел, — мокрым. Ушел он по крыше, потому что после взрыва у дома собралась куча народу. У него был пистолет калибра девять миллиметров и граната советского производства.

— А я вот о чем думаю, — сказала Рита. — Почему он не пристрелил собак? Он их зарезал вместо того, чтобы просто застрелить. — Она разрезала омлет пополам и разложила его по тарелкам. — Мне кажется, это в его характере: он любит помахать ножом.

Мудроу поднял руку.

— Постой. Подумаем о том, что нам известно наверняка. Фантазии, предположения — это потом. В одиннадцать часов Чедвик, героиновый король Нижнего Ист-Сайда, возвращается домой. С ним его телохранитель Паркер Дрэббл, и в руках у него коричневый чемодан. Чедвик поднимается на пятый этаж, не говоря никому ни слова. Паркер идет за ним. Спустя десять секунд тело Чедвика летит вниз на четвертый этаж. Где находится героиновая фабрика. Все охранники сбегаются к своему уже мертвому шефу. Вслед за телом летит граната и — бах-бах… все погибают. Или почти все. Позже выясняется, что чемодан пропал. Выстрелов никто не слышал, значит, стреляли из пистолета с глушителем. Советская граната. Не каждый день на такую наткнешься. С другой стороны, таких, как Чедвик, тоже не каждый день пришивают.

— Опять предположения? — Рита села напротив Мудроу. Она посмотрела в тарелку, потом снова на сержанта. — А откуда нам известно, что там была героиновая фабрика? Там что, нашли химикаты?

— Да нет же, все немного не так. Чедвик покупал большую партию, скажем, полкилограмма шестидесятипроцентного героина. Они фасовали его мелкими дозами и продавали на улице. Мы нашли весы, зеркала, лезвия, героиновую пыль. И десять килограммов хинина. Это крупное производство. Чедвик был местным Рокфеллером. Он многого добился. И ушел он тоже как положено. — Мудроу набросился на завтрак, буквально приник к тарелке, чтобы чуть ли не на лету ловить кусочки омлета, если они не удержатся на вилке. — И вот еще что. В окне четвертого этажа у пожарной лестницы была ловушка. Очень примитивная. Один из охранников предупредил нас в последнюю минуту. Провод, подсоединенный к автомату. В темноте его совсем не видно. Если убийца пользовался пожарной лестницей, значит, он знал об этой ловушке, иначе ему прострелило бы ноги. Но это не важно. Помнишь «рейнджеров гетто»?