Остров пропавших душ - Ник Пиццолато

Однако Анджело очень удивил меня, когда я увидел его в баре. Он повернулся на стуле, на котором сидел, и протянул мне руку. На лице у него было то самое окаянное униженное выражение, поэтому я пожал его руку, стараясь не поворачивать свою кисть.

– Ну, что, готов? – спросил я.

– Сейчас закончу.

Он повернулся к стойке и отхлебнул от своего «Хай-болла»[7]. Его жидкие волосы начинались где-то на середине черепа, и в своем черном тренировочном костюме он так же был не к месту в этом заведении, как я был не к месту в заведении Стэна. Я присел рядом с ним и уставился на ряд бутылок на стойке. Анджело смотрел на меня с чувством, я бы сказал, осатанелой тоски, как будто с трудом удерживался, чтобы не вскочить. Он явно не знал, чем себя занять, – похлопывал себя по коленям и изучал свой маникюр.

Наконец до меня дошло.

– У тебя что, проблемы? – поинтересовался я.

– Ты слышал про Кармен и Стэна? – в свою очередь спросил он.

– Ну да. Конечно.

Анджело внимательно посмотрел на меня.

– Да пошли они все к черту, – произнес я и, еще раз взглянув на батарею бутылок, вспомнил о своем раке. – Двойной «Джонни Уокер» с синей этикеткой.

Выпивка встала мне в сорок долларов. По горлу прокатилась мягкая горячая волна, которая распространилась по моей груди и заставила меня вновь почувствовать ее.

– Она просто… – пробормотал мой напарник.

– Кто? – Меня разбирало любопытство.

– Как она… как она может… и почему? Почему именно с ним? Ты же тоже, как и я, слышал про него разные истории.

– Ну, в общем-то, она не самая невинная курочка в округе, – заметил я. – Слушай, плюнь ты на это. Она просто шлюха.

– Не говори так о ней. Я не хочу, чтобы о ней так говорили.

– Тогда вообще прекрати о ней говорить, – огрызнулся я. – По крайней мере со мной. – Краем глаза я видел, что он за мной наблюдает.

Еще одной вещью, которая нравилась мужчинам в Кармен, был ее ум. Она была, по крайней мере, сообразительной и хорошо понимала, как работает голова у мужиков. Дурой ее никак нельзя было назвать. Думаю, что многие парни считали ее умнее себя, и это их как-то заводило. Я проглотил последние капли отличного виски и повернулся от стойки.

– Ну, ты готов?

Мне показалось, что Анджело сейчас на меня бросится, но вместо этого он вздохнул, кивнул, признавая свое поражение, и встал, балансируя на нетвердых ногах. Я и не подозревал, что он набрался до такой степени, – меня начинала беспокоить судьба этого парня на Джефферсон Хайтс, этого Зинкевича.

– Поведешь ты, – произнес Анджело.

Грузовичок мой задребезжал, и радио включилось на половине фразы о том, что какого-то Джима Баккера лишили церковного сана. Анджело сидел так, как будто из него выпустили весь воздух. Я еще раз сверился с адресом и направился на север, в сторону шоссе № 90.

Мужчина рядом со мной наклонился вперед и выключил радиоприемник.

– Ты помнишь, – спросил он слегка запинающимся голосом, – ты помнишь, как много лет назад мы наехали на тех ребят, которые торговали в Адубон-парк?

– Ну, – ответил я, подумав с минуту.

– Вот это было дело. Тот парень сразу разрыдался. Помнишь ведь, я хочу сказать, что мы еще ничего не успели сделать, а слезы уже… – Анджело хихикнул.

– Я все помню.

– Пожалуйста. Это чтобы заплатить за школу.

– Ага.

– А ты тогда сказал: «Твоя школа здесь». – Он помолчал и выпрямился на сиденье. – А мешок ты тот помнишь?

– Ну конечно.

Все это случилось лет пять назад – я тогда только-только присоединился к бригаде Стэна. У того мальчишки был ранец с четырьмя тысячами долларов и маленькими пакетиками с дурью.

– И ты помнишь, что мы с ним сделали? – продолжил Анджело.

– Отдали все Стэну.

– Вот именно. – Напарник повернулся ко мне. Его руки безвольно лежали на коленях. – Я знаю, что тогда ты подумал то же, что и я. Что мы можем все разделить между собой. Что Стэну об этом знать совсем не обязательно.

Его тихий бессвязный разговор странным образом гармонировал со светом фар несущихся нам навстречу автомобилей.

– Но тогда мы не доверяли друг другу, – продолжил Анджело. – Мы оба об этом подумали. Но не доверяли.

– Ты к чему ведешь? – глубоко вздохнул я, посмотрев на него.

– Не знаю, – ответил он, пожав плечами. – Я вроде как задумался. Ну, то есть, что я кому должен доказывать? А ты? Мне ведь, парень, уже сорок три.

У меня было такое впечатление, что он хочет поплакаться в жилетку, а мне совсем не хотелось выслушивать его излияния. Было довольно противно слушать, как этот толстый макаронник пытается рассуждать о чувствах, когда он и слов-то таких не знает. Плачется о своей несчастной жизни, когда для меня уже гроб приготовили.

– Слушай, может, ты лучше возьмешь себя в руки? – предложил я.

– Обязательно.

Он уставился в окно, а я поставил пленку с Билли Джоэлом, потому что знал, что Анджело его терпеть не может. Однако комментировать мой выбор он не стал.

Я чувствовал себя слегка виноватым, потому что собирался сегодня ночью воткнуть ему нож в шею, а это было все равно что ударить инвалида. Для такого дела нужны очень веские причины.

Я всегда был за игру по правилам. То есть если мне давали бумажку с чьим-то адресом, то было понятно, что этот человек что-то сделал. Что-то, чего делать был не должен.

А сейчас Анджело продолжал смотреть в окно и вздыхать, как девчонка, тогда как я наслаждался пульсирующими звуками гитары, звучавшими из дверных динамиков и заставлявшими мои нервы трепетать.

Через какое-то время я нашел этот дом в викторианском стиле, на Ньюман-авеню. Его двор был обнесен забором из кованых металлических пик. Мы несколько раз объехали квартал, постоянно расширяя круги, чтобы убедиться, что за домом нет слежки. Машину я оставил на Центральной улице, и дальше мы двинулись пешком между домами. Я проверил свою амуницию и засунул лыжную маску в карман куртки. Анджело начал натягивать свою, но я велел ему подождать, пока мы не доберемся до места, что ему, в общем-то, было хорошо известно. Однако сегодня он вел себя как ребенок, и я уже подумывал о том, чтобы оставить его в машине. Но это бы не произвело на него никакого впечатления, поэтому мы продолжали красться по дворам вдвоем. На Ньюман-авеню горел всего один фонарь, да и тот был значительно дальше того дома, в который мы направлялись. Лая собак слышно не было, и огни в доме не горели. Я сказал Анджело, что зайду с заднего входа, а ему надо идти через главное крыльцо.

Надев маску, я схватился за пики изгороди и перемахнул через нее, оказавшись в тихом дворике с небольшим каменным фонтаном, звук воды в котором звучал странно успокаивающе на фоне мертвой тишины улицы. Я подошел к заднему входу, не обратив внимания – хотя и должен был – на абсолютную тишину в доме и полное отсутствие света. Я не заметил, что среди всех домов на улице именно этот казался абсолютно пустым и вымершим.

Но я очень торопился. Маска задерживала мое дыхание, и я чувствовал на своих губах вкус выпитого виски. Звуки дыхания перекрывали журчание воды в фонтане, а сам я стоял, прижавшись к стене, и внимательно прислушивался. Я слышал, как Анджело постучал в дверь с другой стороны дома; подождал и услышал шаги, двигавшиеся по направлению к входной двери. Я отступил на несколько шагов, достал свою дубинку и сосчитал до трех. Затем ударил ногой в заднюю дверь, и она упала внутрь. С поднятой дубинкой я ворвался в помещение. Что-то тяжелое ударило меня по голове, в ней вспыхнул красный свет, и я отключился.

В себя я пришел, когда меня волокли по полу. Голова разламывалась от боли. Маску с меня сняли, и я увидел сидящего напротив меня Анджело. Лицо его было покрыто кровью, а рукой он держался за нос. Мы были в небольшом холле, сразу за входной дверью, который электрический свет окрашивал в горчичный цвет. Свет падал из-под розового плафона небольшой лампы, укрепленной на стене. Красные обои. Рядом со мной стоял человек, другой высился над Анджело. Оба были одеты в черные комбинезоны, маски и держали в руках по пистолету с глушителем. Поверх комбинезонов на них были надеты разгрузки с набитыми карманами. На ногах были грубые армейские башмаки. Очень профессионально. Их глазки, маленькие и холодные, как у Стэна, смотрели на меня.

Мужчина, стоявший рядом с Анджело, заглянул за стену, и мы услышали шаги. Кажется, всхлипнула женщина. В воздухе пахло порохом и свежим дерьмом. Я осмотрелся.

То, что, по-видимому, было телом Зинкевича, находилось в соседней комнате. Его рубашка выглядела влажной.

Я услышал еще один всхлип и подумал, что это был Анджело, однако мои глаза уже привыкли к полумраку, и я смог рассмотреть девушку, которая сидела на стуле в комнате слева от меня. Я достаточно хорошо увидел ее щеки с размазанной по ним тушью для глаз. Руками она обхватила себя за плечи и мелко дрожала.

Я понял, что здесь происходит и почему Стэн не хотел, чтобы мы брали на дело оружие. Взглянув на Анджело, я увидел его слезящиеся глаза, которыми он рассматривал кровь, собиравшуюся у него в ладони. Было ясно, что проку от него будет мало.