Фоторобот в золоченой раме - Сергей Зверев

– Всё верно. Но есть нюансы. Преступник был наёмным убийцей. Нейтрализован на месте исполнения заказа. И главный вопрос – кому предназначались его пули?

– И кому? – с интересом осведомился Кононенко.

– Вот. – Рогозин извлёк из папки фотографию и положил перед допрашиваемым. – Фотография объекта покушения. Из кармана киллера.

– Но… Но… Это же я!

– Именно.

– Египетская тьма! Я думал, вы меня как свидетеля… – Кононенко поморщился и потёр кончиками пальцев виски. – Получается, он приходил за мной! Но почему?

– Вот это мы и хотим от вас узнать.

Кононенко двумя глотками допил кофе, кажется, не ощутив его вкуса, со стуком поставил чашку на стол. Выпрямился. Замешательство прошло, и опять это был уверенный в себе человек.

– Для меня это, мягко сказать, полная неожиданность, – сказал он.

– Кто вас заказал, Эдуард Алексеевич? – спросил Рогозин, внимательно уставившись в глаза гостю.

– Это какая-то несуразица. У меня серьёзный и достаточно обширный бизнес. Рестораны, недвижимость, турфирмы. И везде всё ровно. Со всеми. Я никогда ни с кем не конфликтую – это вредит делу. Да и отбили у меня в местах не столь отдалённых всякое желание понтить.

– Что, довелось у «хозяина» побывать? – подмигнул по-свойски Рогозин.

– Семирик от звонка до звонка. Дела давние, ещё восьмидесятые годы.

– За что страдали?

– За свободу и демократию, – усмехнулся Кононенко. – Пытался внедрить рыночные механизмы в социалистическую экономику. Про цеховиков слышали? Так я из них. В конце восьмидесятых вышел. И в бизнес провалился с головой, как в полынью. Но выплыл. И теперь плыву уверенно и спокойно.

– Но кто-то вас заказал, – вкрадчиво произнёс Рогозин. – Какие кандидаты? Какой мотив?

Кононенко вздохнул, будто что-то хотел сказать, потом отмахнулся:

– Господа, ну какой серьёзный мотив? Вы просто не представляете, насколько гладко идут мои дела. По бизнесу все вопросы утрясены и решены, никто не посягает на мой кусок пирога – все границы давно очерчены и каждому отмерено своё. Живу достаточно замкнуто. Дом, семья, изредка дружеские посиделки в закрытых клубах. Сегодня главное для меня – моя коллекция.

– Вы коллекционер? – оживился Платов. – Что собираете?

– Всего понемножку. По большей части русская живопись девятнадцатого века. Сначала это было вложением капитала, потом переросло в настоящую страсть.

– С Аксельманом и Каменским не встречались? – назвал Платов имена двух мошенников на антикварном рынке, которых ему в прошлом году удалось отправить в места не столь отдалённые, сколь малонаселённые.

– Встречался. – Кононенко бросил острый взгляд на оперативника. – Вы имеете отношение к их незавидной судьбе?

– Сопровождал это дело.

– Мои поздравления, – Кононенко оживился.

– А с вашим увлечением не может быть связан этот инцидент? – спросил Рогозин.

– Ну что вы. Антикварный мир… Это такая тихая еврейская заводь, где все вопросы решаются без применения силы, даже если на кону огромные деньги. Там не принято нанимать киллеров. Только адвокатов. Тут искать бесполезно.

По окончании разговора, когда дверь за бизнесменом закрылась, Рогозин с раздражением произнёс:

– Вот жучара.

– Он знает куда больше, чем говорит, – кивнул Платов.

– Гладко у него, видите ли, всё и по жизни со всеми ровно. Тогда кто его заказал? Инопланетяне? Его же конкуренты и заказали. А теперь или его добьют, или он сам кого-то закажет. Так что ещё будут трупы, не сомневайся.

– Что планируешь? Надо бы телефон послушать и с «наружкой» поводить.

– Валера, тебе надо, ты «двоечку» с «норой» и заказывай! – взорвался Рогозин. – У меня все лимиты на горячие темы выбраны и точек нет. Ты инициатор. Отдел у тебя по резонансным преступлениям. Работай!

– Э, Андрюша, ты стрелки, что ли, переводишь?!

– Просто хочу, чтобы ты орден получил…

Платов писал рапорт по мероприятиям и раздумывал, кому бы лучше сплавить это дело, когда на его столе зазвонил служебный телефон.

– Валерий Николаевич, – послышался ровный баритон.

– Он самый. С кем имею честь?

– Полковник Шведов. Из Главного управления по борьбе с экономическими преступлениями.

– Чем обязан? – Платов немного напрягся – он не особо жаловал ушлых ребят из этой полицейской конторы.

– Не телефонный разговор, Валерий Николаевич. Мы могли бы встретиться?

– По поводу?

– По тому киллеру, которого так удачно ликвидировали. Есть кое-какая информация…

Через час они встретились около ресторана «Ти-Бон», располагавшегося на улице Петровка недалеко от здания ГУ МВД по Москве.

Шведов – высокий плотный мужчина с немного узким восточным разрезом глаз, прибыл на «Ауди А6», темно-зелёный металлик. Прикид модный и дорогой – до остроты отглаженные брюки, куртка из мягкой замши, фирменный кожаный портфель «Ундервуд». Да, экономические преступления – это вам не гопота из уголовного розыска.

Оперативники прошли в ресторан и приземлились за свободный столик.

– По стопочке коньяка за знакомство, – предложил с места в карьер Шведов.

– Как говаривает мой начальник – не вижу повода не выпить.

– Давай на «ты», – предложил Шведов. – Иначе трудно общаться. Герман.

– Валера.

– Ну, за знакомство.

Стопка коньяка – то, что нужно. Но не больше. Голова должна быть светлая. Потому что разговор, судя по всему, будет долгий.

– Ладно, не будем ходить вокруг да около, – взял быка за рога Платов. – Будем делиться информацией?

– Обязательно, – кивнул Шведов. – Позволь пару вопросов для затравки. Ты раскручивал группу Аксельмана?

– Было дело, – произнёс Платов, припомнив, что этот же вопрос задавал ему потерпевший.

– Вот и отлично. Я наслышан, что ты прилично углубился в тему мошенничеств на арт-рынке?..

– Не великий специалист, но течения и расклады представляю.

– И твоё авторитетное мнение о рынке подделок?

– Во всём мире денежные люди озабочены тем, чтобы вложить деньги во что-то, не подверженное инфляциям и финансовым катастрофам. Лучший способ – предметы искусства, цена на которые с годами только растёт. Вот и выстраиваются наши нувориши в очередь за Айвазовскими и Шишкиными. С начала двухтысячных вместе с ростом цен на нефть начался дикий рост цен на произведения русских художников. Айвазовского теперь уже по квадратным сантиметрам продают. А цены на художников второго эшелона выросли в десятки раз за десять лет. Люди озолотились, кто в конце девяностых в живопись вкладывался.

– А где на всех зубов найти – как пел Высоцкий.

– Точно. Спрос опережает предложение. Шедевров не хватает. Но рынок же из-за такой безделицы не должен страдать. Нет Репина, так будет. Нарисуем. Нет яиц Фаберже? Сделаем.

– А что такое перелицовка – ты в курсе?

– Есть две основные категории поддельщиков по живописи. Одни берут старый холст и даже старые краски, а потом выдают на-гора Шишкина-Поленова или, что гораздо проще в исполнении, авангардистов двадцатых годов. Другие перелицовывают картины. Наши нувориши безумно задрали ценники на русскую живопись девятнадцатого века. Вот и покупают жулики полотно западного пейзажиста, а художник из кружка «шаловливые ручки» убирает подпись чужеземного супостата и выводит закорючку родного русского художника аналогичной школы и периода. И цена автоматом вырастает в десять раз.

– В десять, – хмыкнул Шведов. – А в тридцать не хочешь?

Он пригубил коньяк и продолжил:

– Эдуард Кононенко, бывший цеховик, а ныне прожжённый коммерсант, тот, кого киллер не добил. Он коллекционер живописи. Фанатик русского пейзажа девятнадцатого века. Повадился покупать Киселёва – был такой пейзажист в позапрошлом веке. Покупал много и упорно. Однажды пригласил к себе на Рублёвку известного эксперта. От него и узнал, что Киселёвых в его доме теперь больше, чем в Третьяковской галерее и Русском музее, вместе взятых.

– И все фуфловые, – кивнул Платов.

– Ну да. Эксперт тот залез в каталоги и нарыл, что все до единого эти «Киселёвы» ещё недавно выставлялись на международных аукционах под другими подписями. Кононенко эти шедевры прикупил у супружеской четы. Эта парочка приехала два года назад из Питера и теперь держит здесь «Галерею классического искусства».

– Кто такие?

– Левицкие. Рубен и Ирина.

– Не слышал о них.

– У них ограниченный круг клиентуры. Главным их покупателем был Кононенко. Узнав, что его накормили фуфляками, наш бизнесмен решает, что его друзья-галеристы, такие вежливые и возвышенные, тоже стали жертвами ушлых пройдох. Он двигает к ним: мол, беда стряслась, давайте думать, как быть. В ответ от Ирины Левицкой сначала слышит невнятицу – мол, дополнительные экспертизы надо, то да сё. Ну что ж, экспертизу провести нетрудно. Технологическая экспертиза даёт однозначно – была перелицовка. Мало того что подпись не родная, так ещё части пейзажа, типа мельницы, которые никак не вписываются в пасторальные русские просторы, просто замазаны. Кононенко опять к галеристам: «Надо вопрос решать. Деньги не требую сразу, давайте придём к какому-нибудь взаимовыгодному решению». И длятся эти переговоры пару месяцев. В конечном итоге потерпевшего посылают в пешее сексуальное путешествие в лучших традициях – мол, купил фуфло, теперь оно твоё.