История одной планеты - Владимир Гаков

Советский читатель может судить О состоянии жанра в начале века по произведениям действительных мастеров, таких, как Уэллс. Это естественно: выжило то, что смогло выдержать проверку временем. Однако даже в названных выше рядовых книгах, составляющих «вал» ранней научной фантастики, встречаются черты, которые могут вызвать интерес. Или, во всяком случае, улыбку — особенно если относиться к ним с долей иронии.

Вы, вероятно, уже обратили внимание на повторение слова «рай» в рассказе о романах Мунро и Гриффита. Это не случайно: религиозные и мистические деятели самого разного толка никогда не упускали случая использовать укутанную облаками сестру Земли в качестве полигона своих идей. Лучшего полигона было не найти, ибо сказано в Писании: «темна вода во облацех»…

В самой Библии ситуация с астрономией обстоит из рук вон плохо. По отзывам известного астронома Скиапарелли, занимавшегося этим вопросом, упоминания о реальных небесных объектах в Ветхом Завете единичны. Притом Венера, возможно, является единственной планетой, которая удостоена чести быть «занесенной на скрижали», По крайней мере, так считал Галилео Галилей, опубликовавший в 1615 году работу под выразительным названием «Касательно использования цитат (из Священного писания) в делах научных»…

Однако всевозможные оккультисты, теософы и иже с ними весьма основательно занялись загадочной планетой, И хотя Венера в качестве полигона мистиков прожила недолгую жизнь, нагромождено всякой чепухи было предостаточно. Тут и «астрально-атлантическая» литература, спекулировавшая на неистребимом любопытстве обывателя к судьбе загадочной Атлантиды, и спиритуалистические «опусы», и более современные «мифы XX века». И если какое-нибудь сочинение прошлого века, — например, вышедший в США утомительный роман Филоса Тибетского «Живущий в двух мирах» (1894), — долгих разборов попросту недостойно, то появившиеся там же в пятидесятых годах нашего века «труды» Иммануила Великовского куда занятнее. Это какая-то неподражаемая смесь наивности, религиозной убежденности и научной безграмотности. В книге «Столкновение миров» (1951) автор, к примеру, выдвигает «гипотезу» о том, что Венера блуждает по Солнечной системе, подобно мячику от пинг-понга, время от времени приближаясь к Земле и вызывая глобальные катаклизмы типа Великого Потопа.

Но все эта, разумеется, была лишь пена на гребне развивающейся молодой литературы — научной фантастики.

На Западе широко известна трилогия английского филолога и теолога Клайва Степлза Льюиса (1898–1963) романы «За молчаливой планетой», «Перельяндра», «Эта странная мощь». Герой Льюиса, доктор Рэнсом, борется с кознями дьявола на трех планетах: Марсе, Земле и Венере. Мы далеки сейчас от намерения обсуждать идейную сторону трилогии Льюиса — достаточно сказать, что это не бульварное чтиво, книги серьезны, написаны отличным литературным языком, и чтобы аргументированно спорить с теологическими построениями автора, нужно много времени и много места.

Для нашей «истории Венеры» важна другая сторона творчества Льюиса. Данные им в романе «Перельяндра» (1943) описания Венеры, полностью покрытой водой, и по сей день сохранили яркость языка и художественную убедительность. Как отмечал известный английский писатель-фантаст Брайн Олдисс, «никто, вероятно, так лирично, с таким чувством и настроением не описал еще океанов Венеры…»

«…Блестит вода, небо — словно из раскаленного золота, но все тусклого, густого цвета, не слепит и не режет глаза. Сами слова зеленый и золотой, невольно пришедшие в голову для описания Пейзажа, были слишком резкими для мягкости, притушенности этого теплого, матерински ласкового, нежно великолепного мира. Он был тихий, как вечер, теплый, как летний полдень, чарующе нежный, как летний рассвет. Он был необыкновенно хорош…»

А на волнах этого непостижимо-гигантского, какого-то вселенского океана — некие подобия дрейфующих островов и континентов, образованных водорослями, покрытых травой, лесами, съедобными тыквообразными плодами…

И последнее произведение, о котором хотелось бы сообщить, расставаясь с «предысторией» Венеры. Роман нашего соотечественника А. Ренникова «Разденься, человек» (1917) был утопией другого сорта — утопией социалистической. Житель Венеры, попавший случайно в дореволюционную Россию, рассказывает влюбившейся в него девушке о своем мире, в котором отсутствуют угнетение, религия, война, деньги… Вероятно, это единственный пример использования Венеры для построения социальной утопии.

Впрочем, важно другое. Обратите внимание на дату выхода романа в свет: с утопией автор явно опоздал. Считанные месяцы оставались до того дня, когда вековая мечта человечества о справедливом обществе начала становиться реальностью…

То дождь, то пески, то болота…

Чаще всего отправной точкой для фантазии писателей являются высказывания ученых. Дело фантастов в таком случае, и с ним они справляются неплохо, — лишь экстраполировать в будущее идеи науки, облекать в художественную плоть каркасы, созданные учеными, в мысленном эксперименте «просчитывать» следствия того или иного научного положения.

В случае с Венерой наука молчала. За неимением фактических данных в изобилии рождались гипотезы, и с самого начала за моделирование гипотетических природных условий на поверхности Венеры взялись сами ученые. Естественно, стоило очередной «модели» возникнуть на страницах научных изданий, как ее тут же облюбовывали писатели-фантасты.

Еще в 1917 году в книге «Судьба звезд» выдающийся шведский ученый Сванте Аррениус предположил, что Венера буквально «промокла насквозь». Он писал: «Облака — огромных, ненатуральных размеров; плотные дождевые тучи способны забираться на высоту до десяти километров… Большая часть поверхности, несомненно, покрыта болотами, такими же, как и на Земле в каменноугольный период. Так как пыль не поднимается высоко в воздух, то на Венере отсутствует какая-либо иная окраска, кроме поразительной белизны, — результат отражения света от облачного покрова…»

С легкой руки Аррениуса фантасты начали заселять планету земноподобными животными и растениями давних геологических эпох. Логика рассуждений при этом не отличалась изяществом: тепло и влажность в сочетании с более юным{В те времена еще была популярна гипотеза Лапласа, согласно которой Меркурий и Венера были «моложе» Земли, в то время как внешние планеты — «старше».} возрастом планеты — и пожалуйста, перед вами картины, словно списанные из земного прошлого. Болота, кишащие хищными тварями, страшные чудовища и пышная растительность; изобилие опасностей, изобилие чего угодно! Обычно в качестве изюминки предлагался ассортимент самых разнообразных ящеров, от гигантских до «малогабаритных»; целые орды их протопали по страницам произведений о Венере. Одной из первых книг, в которых появилась «каменноугольная» Венера, следует считать и роман русских авторов Б. Красногорского и Д. Святского «Острова эфирного океана» (1914).

Самое интересное, что подобный взгляд не умер со временем. В повести А. Казанцева «Планета бурь» (1962) Венера заселена такими же «заврами», что и десятилетия назад. Что же касается экранизации повести, то тут мы встретимся с самыми настоящими — земными! — диплодоком и бронтозавром…

Наиболее впечатляющим примером геологически «юной» Венеры до сих пор остается, без сомнения, роман классика советской фантастики Александра Беляева «Прыжок в ничто» (1933). Щедрая, иногда даже перехлестывающая через край фантазия автора не скупится на красочные описания. Венера предстает перед нами в виде гигантской оранжереи, где жизнь принимает буйные и интенсивные формы.

К Беляеву мы еще вернемся, а пока заглянем в роман, вышедший в те же годы.

Эдгар Райс Берроуз известен прежде всего как создатель легендарного Тарзана и многотомного цикла о похождениях «супергероя» Джона Картера на Марсе. Однако у этого плодовитого писателя (а Берроуз оставил после себя более полусотни фантастических романов) были и другие циклы, в их числе — посвященный не менее отчаянным приключениям космического капитана Карсона Напьера в джунглях Венеры. Вообще надо заметить: в чем Берроуз мастер, так это в умении насыщать каждый «квадратный сантиметр рукописи» невероятным количеством приключений и сюжетных ходов…

Жара и влага предполагают буйную растительность, рассуждал Берроуз. Прибавьте сюда меньшую силу тяжести, и вывод напрашивается сам собой: если на Венере существуют деревья, они должны быть гигантскими… Поэтому когда в начале первого романа тетралогии, «Пираты Венеры» (1930), Карсон Напьер терпит аварию в атмосфере планеты, то спасает его лишь то, что он спланировал на кроны гигантских венерианских кущ. Спасает — но надолго ли? Ведь не успел он прийти в себя, как приключения последовали одно за другим — на всем протяжении первой книги. А затем — второй, третьей, четвертой…