Небесные тихоходы - Марина Москвина

А под крылом такие марсианские пейзажи. Пустыни, горы, русла пересохших рек… Есть ли жизнь на этой планете, вообще? — вот вопрос, который вертится в голове, когда наблюдаешь просторы, пролегающие между дружественными державами Россией и Индией. Причем всякий раз, бросая взор в иллюминатор нашего самолета имени композитора Николая Римского-Корсакова, я невольно прочитывала начертанную на крыле просьбу не гулять по его поверхности.

Отчего-то после Афганистана, ближе к Пакистану, облака поменяли форму. Из расплывчатых и горизонтальных, клубящиеся, кучевые, они превратились в высокие, вертикальные, накрученные башни махарадж. Когда-то мне про облака этих небес рассказывал художник Сергей Тюнин.

— В Непале вот такие облака! — сказал он, сделав жест, считающийся в нашей среднерусской полосе ненормативным: переломив напополам руку, резко вскинул локоть с кулаком. — А люди какают прямо на улице, усаживаясь «орлом», — благодушно добавил Тюнин.

Когда наступило время обеда, на борту «Римского-Корсакова» развели невероятный, как говорила моя бабушка Мария, немка, «цирлих-манирлих».

Оказывается, индийский рейс Аэрофлота предусматривает особое обслуживание вегетарианцев. Заранее готовится список. И вместо разогретой говяжьей котлеты ты можешь получить свежайшие лепестки роз.

Уже по дороге к неведомым землям любая деталь меняет и расширяет твое представление о мире. А лишь коснешься этих земель стопой — тут вообще начинается все другое, даже сама плотность, цвет — в Индии он красноватый, теплота, которой она одаривает тебя с каждым твоим шагом.

— Индия. Прародина цивилизаций. Это отсюда злаки пошли? — такие мой Лёня вел благодушные разговоры, пока мы не выбрались из самолета и не оказались в аэропорту Дели, в таможенном отсеке, смахивающем на предбанник: низкий потолок с узорами подтеков, мокрые стены, по углам чьей-то заботливой рукой расставлены стеклянные и жестяные банки, куда капает с потолка вода…

Лёню неумолимо поджидал шок обмена долларов на мятые, истонченные до дыр, обветшалые, прозрачные индийские рупии.

(Потом в Москве по телевизору мы смотрели передачу про деньги — каких только на них нет возбудителей эсхатологических болезней. Особенно на рупиях! От этого перечисления буквально кровь заледенела в жилах.

— А почему же мы не мыли руки постоянно? — я спрашиваю в ужасе у Лёни.

— Да там — мой, не мой, — он ответил, — все равно одна надежда на великого Вишну!)

C денежными знаками в стране — катастрофа. Сама собой образовалась целая индустрия, занятая в прямом смысле отмыванием денег.

В Дели открылись пункты приема «дряхлых» рупий, которые из-за ветхости не принимают к оплате даже в самых отдаленных районах Индии. Купюры скупают по заниженной цене, моют с мылом, подклеивают обрывками газеты, подрисовывают и по номиналу обменивают в Центробанке. Без ушлого посредника обычному индусу трудно сообразить, как сдать государственному учреждению ветхую банкноту. Он только запутается и в результате останется ни с чем. Например, в банке купюры разного достоинства в различном состоянии принимаются в разных окошках.

— Ну, где наш Хэппи? — сказал мой муж, дерзновенно шагнув с большой картонкой на груди — «Марина & Лёня» — из сырого и душного предбанника в БАНЮ.

Глава 2. Где наш Хэппи?

Мы нырнули полностью в иное измерение.

Парилка, влажная тропическая жара!.. Сам воздух был иным — в прямом и переносном смысле. Площадь, люди, машины — будто бы из старого индийского кино, в котором главную роль играет Радж Капур. У выхода из аэропорта столпились индусы — коричневые, полуголые, в белых набедренных повязках. Завидев нас и нашу доверчивую надпись на картонке, они бросились к нам, окружили плотным кольцом и, хватая за руки, за одежду, за рюкзаки, стали тянуть каждый к своей старинного вида машине с клаксоном, мотороллеру или вообще какой-то безмоторной тележке и оглушительно кричать наперебой:

— Марина!

— Лёня!

— Лёня! Лёня!

— Мари-ина!..

Казалось, наши имена слышатся отовсюду, со всех сторон, из-под земли и даже с неба.

— Are you Happy???[1] — мы спрашивали растерянно у каждого в отдельности, но они разом отвечали нам, хором, озаренные своими рекламными белозубыми улыбками:

— Yes!!! Yes!!! We are happy!!![2]

Я в Лёню вцепилась, чтоб нас не растащили в разные стороны. Лёня упирается, глаза вытаращил. Только за бумажник обеими руками держится. Вдруг видим — из дверей аэропорта с тюками, сундуками и баулами выходит наш знакомый респектабельный индус в чалме и френче, с семьей.

— Хелп!!! Комарад!.. — закричал ему Лёня.

Тот подходит, толпа очень почтительно расступилась.

— Проблемы? — спросил он.

— Еще какие! — взволнованно говорит Лёня. — Нас должен был встретить родственник, да, видно, не смог. А нам надо в город. На чем тут можно доехать? Где остановиться на ночлег?..

Они развернули карту, путеводитель. Индус давай Лёне растолковывать, как брать из аэропорта официально такси, платить полагается здесь диспетчеру, ни в коем случае не водителю, пока Лёня не разобрался, что к чему…

А я в это время наблюдаю замечательную картину: его жена приветствовала встречавших — ну, может быть, свекра и деверя. С очаровательнейшей улыбкой летящей походкой она подошла, склонилась, дотронулась до брючины одного, до башмака другого, после чего коснулась рукой своего лба. Все это она грациозно проделала с ребенком на бедре.

Те в ответ потрепали их с малышом по голове.

Я подумала: надо этот жест как-нибудь приспособить к нашей жизни. Очень уж он обезоруживающий…

Мы взяли такси. Это был выцветший, помятый в дорожных передрягах, черный автомобиль, отдаленно напоминающий старообразную советскую «волгу», правда, без крыши, разболтанный, дребезжащий, с полуоткрытым багажником. Всякий раз, когда водитель жал на тормоза, заднее сиденье, куда мы с Лёней примостились, съезжало на пол. Рядом с водителем сидел полицейский в форме с засученными рукавами.

А на дороге такое творилось! Я и не представляла себе столь невероятного разнообразия средств передвижение Все, что только могло быть водружено на колеса, было приспособлено для фешенебельной езды на автостраде. Изо всех драндулетов десятки пассажиров свешивали свои загорелые босые пятки. Без глушителей, издавая целый спектр непереносимых звуков, включая гудки, звонки и клаксоны, двигались мотороллеры, грузовики, автобусы и моторикши.