Искупительница - Джордан Ифуэко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Наконец стражница поддалась песне Киры и обмякла. Я аккуратно положила ее на лестничную площадку, затем стерла память у других трех стражников, не желая рисковать.
Как много дней из памяти нужно украсть, задумалась я отстраненно, чтобы стереть чью-то личность целиком? Что, если я сотру какой-нибудь критически важный момент или некое прозрение – не будет ли это похоже на убийство?
Я тяжело сглотнула, стараясь об этом не думать. Эти несколько украденных воспоминаний стоили тысячи потенциальных воспоминаний Таддаса, которыми он обзаведется, если выживет. Значит, все в порядке, верно? Пожертвовать несколькими ради многих… Я вздрогнула, ненавидя проклятую арифметику императриц.
На шее у одного из стражников обнаружилась связка ключей. Я сняла их через голову и поднялась по лестнице. Там, за железной решеткой, ведущей в Небеса, стоял Таддас, крепко зажимая руками уши.
Я просияла от облегчения. Если бы Таддас не сумел вовремя распознать Дар Киры, нам пришлось бы тащить с башни его спящее тело.
– Ваше Святейшество, – сказала я, раздвинув вуаль биринсинку, – это я. Мы пришли спасти вас.
Моя улыбка увяла, встретившись с пустым взглядом Таддаса. От ведер возле его ног едко пахло аммиаком. Тонкая туника, натянутая на голову, как капюшон, служила ему единственной защитой от солнца и ветра. Его бледная кожа была покрыта ожогами. Волосы и борода были сбриты – скорее милосердие, чем унижение, учитывая тюремных вшей. Я задумалась о том, кто пронес ему тайком бритву и почему – от этой мысли у меня побежали мурашки, – он не воспользовался ею, чтобы покончить со своими страданиями.
Он открыл уши.
– Я же велел тебе, – проскрипел бывший Верховный Судья, – не приходить.
– А я никогда не была особо послушной.
Я стала возиться с ключами, лихорадочно перебирая украденные воспоминания стражника. Наконец всплыл образ правильного ключа. Я поднесла его к замку… и вскрикнула, уронив связку, чтобы подуть на палец.
– Вы обожгли меня, – обвинила я Таддаса, неверяще на него уставившись. – Вы использовали свой Дар на железе.
Он ничего не ответил. Его зеленые глаза были тусклыми и безжизненными.
– Вы могли расплавить замок целиком. – До меня вдруг дошло. – Все это время вы могли освободиться самостоятельно. Вы страдали напрасно!
– Я расплачиваюсь, – сказал Таддас с сильным мьюйским акцентом, – за свое преступление. Я следил за исполнением законов империи всю свою жизнь не для того, чтобы сейчас от них отказываться. Через несколько часов моя голова ляжет на плаху, и да помогут мне боги, я исполню свой долг перед…
Он замолк, не договорив: взгляд его упал за мое плечо, туда, где стояли Кира и Мбали. Мбали сняла вуаль и спросила:
– А что насчет того, что ты должен мне?
Решимость на лице Таддаса пошатнулась, как соляной столб в воде.
– Что насчет твоих братьев и сестер, которые и так достаточно настрадались? – спросила Мбали, протянув руку через решетку, чтобы погладить его обожженное солнцем лицо.
На мгновение я почувствовала, как они пытаются говорить без слов – глаза их наполнились безмолвной тоской. Но энергия не потрескивала в воздухе, и искры Луча не вспыхнули в пространстве между ними.
«Бедолаги, – сказала Кира через Луч. – У них больше нет ментальной связи. Видимо, их Луч исчез, когда умер предыдущий Лучезарный. Я понимаю, почему так, но… это несправедливо».
Это уж точно. Слишком быстро прошлые Помазанники лишались своей силы. После смерти императора Олугбаде аритский закон предписывал навсегда изгнать его советников из Ан-Илайобы, чтобы передача власти нам – новым Помазанникам – прошла как можно более гладко. Сейчас советники Олугбаде жили в небольшом храме прямо за воротами столицы Олуона. С помощью серии взяток и маскировки нам с Кирой удалось провести Мбали обратно во дворец, зная, что она – наша единственная надежда убедить Таддаса бежать.
«Таддас и Мбали все еще могут быть вместе, – возразила я Кире, пытаясь поверить в это сама. – Им не нужен Луч, чтобы выжить».
Но, говоря по правде, я не могла представить жизнь без Луча. Я подумала о наших ночах с Санджитом после возвращения в Ан-Илайобу: мы лежали, тесно переплетаясь конечностями, и мысленно обменивались всякой милой чепухой через Луч, пока один из нас не засыпал. Я буду любить его и без Луча, конечно. Но стоило мне представить, что наша ментальная связь исчезнет, а между сознаниями навсегда возникнет непроницаемая стена… Я поежилась.
Таддас плакал, уткнувшись Мбали в ладонь.
– Я должен остаться, – прошептал он. – Ты знаешь, зачем мы жили. Чтобы построить империю. Чтобы сотворить порядок из хаоса, мир, где правила имеют значение. Не смей думать, будто я обезумел…
– Я думаю, – сказала Мбали горько, – что ты – тот самый дурак, в которого я когда-то влюбилась. Тот самый дурак, который верил, что правила и законы могут спасти человечество.
Они взялись за руки через решетку. Я вдруг с досадой осознала: на их лицах написано смирение. Они собирались сдаться.
Они прощались.
– Законы – это еще не все! – выпалила я, по-детски топнув ногой. – Не они держат нашу империю на плаву. Порядка недостаточно.
Таддас удивленно повернулся ко мне, подняв бровь:
– Будучи новой Верховной Судьей Аритсара, с твоей стороны весьма неразумно говорить подобные слова, – заметил он сухо. – Ты все еще отвечаешь за судебные дела, знаешь ли, даже в качестве императрицы-Искупительницы.
Но я едва его слышала. В ушах звенел голос, звучавший тогда в святилище на горе Сагимсан. Я никому не рассказывала о том, что случилось в тот день: дух говорил со мной на склоне горы, убедив меня вскочить на спину Хьюну и помчаться навстречу тому, что, как я думала, наверняка приведет к моей смерти. Я сама едва это понимала. Даже сейчас мне стало не по себе, когда я произнесла те самые слова, благодаря которым я прошла через двадцать шесть камней переноса:
– «Не спрашивай, как много людей ты можешь спасти. Спроси: в каком мире будут жить спасенные?» Какой мир стоит того, чтобы выжить в нем? – Я кивнула на сцепленные руки Таддаса и Мбали. – Что ж… а вдруг это оно, Ваши Святейшества? Вдруг это стоит того?
Таддас вгляделся Мбали в лицо, жадно впитывая ее черты. Его самоубийственная решимость пошла трещинами.
– Таддас из Мью, – сказала я торжественно. – Я приказываю тебе сбежать из этой башни.
Он удивленно моргнул.
– Повинуйтесь своей императрице, Ваше Святейшество. В конце концов, – я наклонила голову, улыбнувшись, – вы же не хотите нарушить закон, правда?
