Измена. Я от тебя ухожу - Рей Полина

Дыхание было сбивчивым, а сердце колотилось о грудную клетку. Малинка запыхалась не так сильно – видимо, сказывались занятия спортивной акробатикой. Дочь хмурилась и была озадачена, но каких-либо следов подступающей истерики я, слава всем святым, не обнаружила. Чего нельзя было сказать обо мне.

– Мам… Это же папа был, – сказала Лиза, когда я немного отдышалась. И вдруг ошарашила меня совершенно наивным: – Так нам вернуться нужно и сказать ему, чтобы помогал не этой чужой тёте, а тебе!

Я кривовато улыбнулась тому, как прозвучали слова Малинки. В сущности, она была ещё такой маленькой…

– Сейчас мы поедем домой, а потом уже будем решать, что и кому скажем, хорошо?

Я стала копаться в карманах, плохо соображая, что делаю. Сумка, как назло, осталась в машине. Зато у Лизки на плечах висел её рюкзачок. Хорошо, что я сообразила какое-то время назад сделать дочери детскую банковскую карточку, чтобы Лиза уже училась обращаться с этим неотрывным атрибутом нашей жизни.

– Малинка… придётся мне взять у тебя в долг на метро, – вздохнула я, и когда дочь быстро стащила рюкзак и протянула мне карту, снова улыбнулась, на этот раз сквозь слёзы.

В голове был туман, я чувствовала себя так, словно к ногам привязали многопудовые гири. Но всё же нашла в себе силы оплатить нам с Лизкой проезд и направиться домой.

А когда добралась до него – меня ждал сюрприз. У подъезда был припаркован мой Ниссан, а в окнах квартиры горел свет.

Первым порывом было желание никуда не подниматься, а поехать, скажем, погулять по какому-нибудь торговому центру. Мы с дочерью переглянулись – Лиза нахмурилась и насупилась. С Мишей мы ругались от силы пару раз в год, да и то по каким-то незначительным поводам. И сейчас Малинка наверняка понимала – скандала, свидетелем которого она станет, не избежать. Эта мысль меня разозлила и подтолкнула к действиям.

Зайдя в подъезд, я с силой нажала кнопку вызова лифта, ни слова не говоря притихшей дочери. Времени на то, чтобы что-то ей объяснять, мне попросту не оставили. Да и смысла в этом не имелось – Лиза была смышлёной девочкой.

Когда я открыла дверь в квартиру, в первую очередь инстинктивно прошлась взглядом по обуви в прихожей. Идиотское предположение, что Миша мог притащить сюда свою «девочку», не подтвердилось. А хотя, о чём это я? Вряд ли такие царские особы, как она, желают опускаться до разговоров со «старыми калошами».

– Малюсь, руки помоешь и пока посидишь у себя, хорошо? – спросила я у Лизки, когда дочь решительно стащила обувь и пуховик.

Она помотала головой и вдруг удивила меня тем, что прямиком направилась на кухню, откуда доносился запах свежесваренного кофе. Муж, видимо, потчевал себя им в ожидании того, когда мы вернёмся.

– Пап… А что это за женщина была? – спросила Лиза, уперев руки в бока, когда добралась до отца. – Она со мной плохо говорила и ругалась.

Я вошла на кухню следом за Малинкой. Встретилась взглядом с мужем, но он сразу же отвёл глаза и посмотрел на дочь.

Отставив чашку кофе, Миша оттолкнулся от столешницы, на которую опирался бедром и, присев перед дочерью на корточках, улыбнулся.

– Лизуня моя… Какая ты уже взрослая.

Я застыла в изумлении. Вообще-то ребёнок вёл речь вовсе не об этом. Или Миша так намекал на то, что Малинка находится в том возрасте, когда ей можно поведать всё о его любовнице?

– Папа… Что это была за женщина? – Голосок дочери всё же дрогнул. – Она обзывала маму!

Я видела, что личико Лизы начинает кривиться, но дочь стойко держится, ожидая ответа Миши.

– Давай я расскажу это маме, хорошо? – спросил он после небольшой паузы.

Всё, что я могла сказать о его реакции – Михаил заметно нервничал. Побледнел, на лбу под непослушным тёмным вихром волос с нитями серебра выступили бисеринки пота.

Лиза обернулась и взглянула на меня вопросительно. Моя маленькая девочка, бросившаяся отвоёвывать и себя, и свою маму.

– Мы с твоим папой сейчас всё обсудим, – как можно спокойнее сказала Лизке. Правда, голос выдавал меня с потрохами. – И почему он помогает чужим тётям, а не нам, и почему эта чужая тётя в принципе вела себя так, будто её никогда не воспитывали.

Растянув губы в насквозь фальшивой улыбке, когда увидела предупредительный взгляд поднявшегося на ноги Миши, я протянула руку Малинке и когда дочь подошла, быстро прижала её к себе.

– Сейчас иди к себе, пожалуйста. Я скоро приду и мы поговорим.

– И я тоже приду… – вступил Миша.

Лиза сделала глубокий вдох и, после некоторого колебания, всё же пошла в свою комнату. А я в этот момент ощутила себя так, словно из-под ног уходит земля. Добралась до ближайшего стула, на который и опустилась.

– Я всё уладил, – заговорил муж. В его голосе теперь засквозили уверенные, даже деловые, нотки. – Приедешь в отделение и поставишь пару подписей. Разошлись по обоюдке, так что никаких возмещений Лия требовать не будет.

Я слушала это, а мне казалось, что попала в фантастический фильм, в котором кто-то похитил тело моего мужа и вселил туда какого-то робота. Настолько механическим и чужим был голос того человека, которого считала самым родным. Захотелось взять и сделать хоть что-то, чтобы Миша перестал быть… «пластмассовым».

– Миша… – позвала я, глядя на мужа, который старательно отводил взгляд. – Я требую, чтобы ты всё мне рассказал!

Вышло жалко. Хотелось, чтобы я звучала уверенно и хоть немного сурово, но получилось так… невзрачно.

Малинин вздохнул и, подойдя к столу, сел на противоположной от меня стороне.

– Нужно было уже давно тебе всё рассказать, – проговорил он, глядя на меня прямо. – Я всё за Лизу переживал, что она маленькая, не поймёт.

– Переживал, что она не поймёт? А когда в койку к другой бабе ложился, переживания отключались?

Миша поморщился.

– Тонь, у нас давно всё с тобой как-то… пресно, что ли. Ты не замечала? Я и в постель супружескую ложусь, прости… как к хорошему другу.

Я округлила глаза от того, как отвратительно это прозвучало. Мерзко настолько, что во рту у меня стало так горько, что показалось, будто прямо в глотку напихали цианида.

– Какие у тебя интересные ассоциации, – хрипло выдохнула я. – Продолжай. Значит, у нас с тобой пресно, постель – как между двумя друзьями… Поэтому ты уже минимум полгода спишь с молоденькой девочкой, больше похожей манерами на хабалистую работницу рынка.

В моей голове вихрем пролетали мысли. В основном о том, что я ведь ничего из того, что сейчас озвучил Миша, не замечала. Считала себя счастливой женщиной, которая восемнадцать лет живёт в крепком браке. Нерушимом, как скала. Раз уж мы столько всего прошли в молодости, когда ветер в голове гулял, сейчас, когда повзрослели, и вовсе стойко выдержали бы любой удар судьбы.

Выходит, жестоко ошибалась и обманывалась.

– Лия не работница рынка, – неожиданно жёстко ответил муж. – Она – довольно известная модель. И у нас отношения, которым скоро год.

Он сверкнул глазами, посмотрел на меня тем взглядом, которым частенько окорачивал тех, кто шёл поперёк Мишиной воли. И добавил холодно:

– Поэтому я от тебя ухожу, Тоня.

Я подавилась следующим вдохом. Смотрела на незнакомца, сидящего напротив, и не верила своим глазам. Миша вот так просто признавался во всём. Говорил, что целый год мне изменяет. Год! Триста шестьдесят пять дней, каждый из которых я была рядом. Стирала ему рубашки, как бы банально это ни звучало, готовила ужин, встречала с работы. Строила планы на то, как наша жизнь будет проистекать дальше. Сначала вырастим детей, потом станем много путешествовать. О, так вот почему я подсознательно так открещивалась от того, что снова забеременела! У меня в голове имелся план того, как мы будем жить дальше, и ребёнок в эту самую вероятность будущего никак не вписывался. Только делала я это не только для себя, но и для Миши. А выходит, мои фантазии о реальности, которая наступит через время, были нужны только мне. Ведь муж уже жил совсем иной жизнью.