Выход 493 - Дмитрий Матяш

Его удел был предопределен еще с того самого дня, когда его, десятилетнего, родители, находясь уже здесь, в Укрытии, передали пожилой паре и попросили присмотреть, пока у них не закончится совещание… Но совещание тогда закончилось стрельбой. Из администрации в тот день, под простынями с бурыми пятнами, вынесли множество трупов, среди которых были и его родители.

А спустя шесть лет Стахов получил свой первый, самый глубокий шрам, тянущийся от левой брови через все лицо и до мочки правого уха. Это было его первое дежурство на северной заставе.

— Поднимай первый заслон, — будничным тоном скомандовал Стахов и юноша с многозначительным видом ткнул пальцем в большую прямоугольную кнопку с цифрой «1» на контрольном блоке, прикрепленном к стене за их спинами.

— Катится! — услышав нарастающий шум скатывающейся вниз по шлюзу машины, радостно доложил Андрей, чувствуя как его пробирает мелкая дрожь.

Он ждал этой минуты целые сутки. Как назло, сегодня в северном направлении не выезжала ни одна машина, а две приехавшие перед «Монстром» были пусты в том плане, что ничего занятного не привезли. Для Корана и Стахова это было нормально, а вот Андрею и Рыжему — тоже впервые попавшему в наряд на северную, становилось скучновато.

Андрей был весьма наслышан о творившихся здесь ужасах, однако застава влекла его к себе неудержимо, как тянет к спрятанному на чердаке сундуку, в котором находится то нечто, о чем и спрашивать-то запрещено, не говоря о том, чтобы посмотреть. Но как же оно к себе манит — запретное! И страшно, и есть шанс схлопотать по шее, но сил сопротивляться этому зову, идущему из недр любопытного естества, нет. Ноги сами ведут, разум словно отключается, глаза застилает туман и в непроглядной серой зыби видно лишь одно — сундук! Такой яркий, такой четкий, светящийся изнутри. Кажется, протяни руку и дотянешься к нему, прикоснешься пальцами, схватишь за подковообразную рукоять и… Тяни… Открывай… Смотри!

В детстве разные страшилки об этой заставе ему рассказывала бабушка, дабы он, играя, не приближался к тоннелю, обозначенному магической буквой «С». Но это, конечно же, не действовало, и к тоннелю он таки подходил, дабы хоть в полуха послушать те таинственные звуки, которые из него долетали. Иногда там стрекотал пулемет, иногда кто-то протяжно скулил, иногда ревел голодным медведем, иногда кричал от боли, а иногда даже тишина была такой осязаемой, такой натянутой, такой липкой, что больше не нужно было никаких звуков чтоб почувствовать дыхание смерти.

Позже бабушкины страшилки уже стали больше походить на правду, особенно когда рассказчиком был его школьный друг Олег, отец которого сам заступал в наряды. А повзрослев, Андрей понял, что они и вовсе не выдумки. На северную заставу, как на самую излюбленную, постоянно нападали всевозможные твари: и хорошо знакомые, и совсем неизвестные, как отдельные особи, так и целые стаи. Часто после таких атак приходилось собирать чудовищно изуродованные, нередко начисто лишившиеся конечностей, тела, а то и вовсе, сгребать в целлофановые мешки кровавое месиво.

— Закрывай и приготовься поднимать второй. Порядок помнишь? — Глаза Стахова холодно сверкнули, лоб рассекла глубокая морщина. — Повтори.

— Когда раздастся сигнал, приподнять заслон на четверть, посчитать до трех и включить сначала передний прожектор, затем боковые. После чего занять боевую позицию и действовать по обстоятельствам, — с готовностью пионера ответил Андрей давно заученными фразами.

— Считать быстро, — напомнил ему Стахов.

«Монстр» был уже близко, о чем свидетельствовали плесканье разбрызгиваемой воды и усиленное бетонными стенами резонансное клокотание мотора. Наконец двигатель заглох и раздался короткий одиночный сигнал.

— Эй, на точке! — выкрикнул Стахов. — Полная готовность!

— Есть полная готовность! — ответил тот же юношеский голос.

— Стрелять только по движущимся целям! Патроны попусту не тратить! Увижу лишнюю дыру в стене, проделаю в ваших головах точно такую же! — Потом повернул голову к Андрею и сказал почти шепотом: — Ну, с Богом. Открывай.

Андрей нажал на кнопку с цифрой «2». Отпустил. Нажал еще раз. Заслон, как и положено, поднялся на полметра.

В свете угасающего костра, ворвавшиеся в тоннель твари чем-то отдаленно напомнили ему тех, что были нарисованы совсем бездарным, видимо, художником на плакатах в учебке. На самом деле они оказались совсем не такими миролюбивыми и забавными, как выглядели на бумаге. Это были собаки. Вернее, это когда-то давно был вид млекопитающих под общим названием собаки.

Сосчитав до трех гораздо быстрее, чем это нужно было, Андрей толкнул пальцем тумблер и сверху, над его головой, щелкнуло реле огромного прожектора. Свет яркой внезапной вспышкой накрыл плац вплоть до приподнятого заслона, застав четырех тварей, несущихся по направлению ко второму пулеметному расчету, на полпути. Но на них включенный яркий свет не повлиял никоим образом — они не остановились, как это было задумано, продолжая свой четко скоординированный бег навстречу пулемету.

Лишенные кожного покрова, с раздвоенными, будто от удара топором, мордами, гниющим обрубком хвоста и с дырами на месте глаз, из которых постоянно сочилась беловатая слизь, эти твари были самыми уязвимыми из всех, кого можно было встретить на поверхности. Даже несильный пинок причинял им столько боли, что на какое-то время скулящее, агонизирующее существо становилось поистине жаль. Но, вместе с тем, любой сталкер с уверенностью скажет, что собаки — это самые коварные и самые хищные создания, которых только могла породить зараженная неизлечимым вирусом, больная природа, со странным видением красоты и незаурядным чувством юмора. Опытные вояжеры подтвердят, что уж лучше повстречать в городе пять озлобленных банкиров, чем одну собаку.

И не мудрено — псы обладали развитыми телепатическими способностями, прекрасным, гораздо более чутким нежели у их предков, обонянием, а также очень хорошо умели действовать сообща. Они всегда ходили стаей. И если речь идет о нападении на заставу, первую партию они неизменно направляли, что называется, на убой, заранее зная, как именно поведут себя люди, стоящие за пулеметами в своих хорошо укрепленных гнездах. У них была своя стратегия, и каждый раз в ней что-то менялось. Они пока теряли слишком много своих бойцов, но неизбежно то время, когда по их трупам остальные дойдут до забравшихся под потолок пулеметных расчетов всех застав одновременно. И вот тогда…

Первый залп, как это делалось по правилам, прозвучал, когда первая четверка псов уже была в готовности сделать прыжок. Короткая пулеметная очередь, коричневая кровь брызнула на мешки с песком. Ни одного патрона мимо, как и приказывал Стахов.

В проеме под заслоном показалось еще несколько раздвоенных морд. Следующая партия. Эти разделились. Трое бросились на штурм той же точки, под которой уже дергались в предсмертных конвульсиях их собратья, а двое метнулись к Стахову и Андрею. И за мгновение до того, как Стахов успел нажать на курок, в проем из шлюза прошмыгнуло еще около десяти особей. Эти действовали согласно какому-то высшему, понятному только им одним плану: разделившись примерно восемь к двум, они сначала кинулись в обе стороны, но потом, спутавшись и заставив стоящего за пулеметом Корана сделать дюжину дырок в бетонном полу, ломанулись на точку Стахова. Пока первые из них получали свою порцию свинца из щедро раздающего пулемета, казалось бы, вполне предвиденную неким Собачьим Разумом, управлявшим этими тварями, трое самых отважных прижались к земле в готовности сделать прыжок. Апорт! Стахов, насмотревшись дрессированных псин за свои годы, не обратил на это никакого внимания, но для Андрея это было что-то из ряда вон выходящее. То, как они прыгнули, словно по команде, словно в них сработал какой-то единый механизм. Да, Илья Никитич их сразу же их срезал, отбросив назад струей из задыхающегося пулемета, но следующей паре это едва не удалось — по крайней мере, их ужасные морды мелькнули в каких-то двадцати сантиметрах от испуганного лица Андрея.

Не растерявшись, он дал по атакующим псам очередь, потом еще раз, и еще, не отпускал курок пока в его рожке не стало пусто. Пять секунд на перезарядку, и снова в бой!

Но даже несмотря на его помощь, сколов от промахов в бетонном полу становилось все больше и больше. А из темного проема хитрых тварей все прибывало и прибывало, будто за «Монстром» в шлюз ворвались все столичные выводки. Партия за партией, и каждая особь имела, казалось, свою первичную директиву — действовала обманчиво, резко меняя направление движения. Некоторые из них, по крайней мере так показалось Андрею, сознательно отвлекали огонь на себя, давая возможность другим подобраться к возвышениям из мешков поближе.