Симфония до-мажор. Роман - Мирраслава Тихоновская

Сначала мысль, как голодная пиявка, беспокойно крутилась в пока ничем не занятом пространстве, ища к чему бы прицепиться, а потом без помех освоилась. Присосавшись, впрыснула наркоз, усыпила здоровый скептицизм хозяина, прижилась, став неразличимой. А слившись с его сознанием и взявшись управлять действиями хозяина, незаметно контролируя его, разрослась, став причиной далеко идущего следствия.

Ромка еле дождался перемены, чтобы и друзей заразить своей идеей.

После уроков в мальчишеском туалете подожгли бумагу с завернутым в неё бруском синего пластилина. Филонов держал, Соловьёв поджигал, Злотник стоял у двери «на атасе». Пластилин задымился, загорелся и стал плавиться. Почувствовав жар, Ромка, пока не обжёгся, отшвырнул его, да так, что тот отлетел и прилип к потолку.

Всем, кроме Злотника, был наглядно виден результат эксперимента. Но Лёнька решил поближе рассмотреть, как это пластилин смог там пришпандориться. Забравшись на унитаз, Лёнька оказался как раз под горящей, плавящейся массой.

Во дурак! Он что, не видит, что сейчас ему на башку шмякнется? Ох, сколько раз ребята давали себе зарок не брать с собою Злотника! Каждый раз, когда они что-нибудь затевали, эта мелюзга Злотник обязательно напрашивался с ними, из-за него обязательно что-нибудь да случалось, и они попадались!

Вот и сейчас было понятно: мал ещё этот сопляк, чтобы участвовать в испытаниях на равных. Хоть и учится он на отлично, но это только благодаря неусыпному вниманию бабушки, а своего-то ума нету. Они-то уж научены опытом, не один раз обожглись.

Не успел рой мыслей облететь их умы и привести к логическому выводу, как оплавившийся пластилин капнул Лёньке на пиджак и в следующий момент прямо на щёку. Раздались дикие вопли, ребята бросились спасать раненого, поливая водой. На обожжённой щеке виднелось красное пятно, в котором после первого шока ребята признали карту Израиля, отметив при этом, что вот, на синей форме пластилин почти не заметен.

Родителей Ромы, как заводилы и вдохновителя подвигов тройки, в очередной раз вызвали к директору школы, пригрозив постановкой на учёт в детскую комнату милиции и исключением из школы.

– Вы знаете, с Романом надо что-то решать. Он своими выходками просто уже всех извёл. И скажите ещё спасибо, что удалось уговорить бабушку Лёни Злотника не писать заявление. Мы же обязаны передать его в детскую комнату милиции. Вы ведь знаете причину, почему она не разрешает дружить своему внуку с вашим мальчиком. Сколько уже было случаев, а он опять втравливает ребят в свои затеи. От безделья он не знает куда себя деть… Но мы-то должны реагировать, – выговаривала директриса, – поэтому вопрос о его поведении всё-таки придётся ставить на педсовете.

– За что его наказывать, Георгина Григорьевна? – обратилась к ней мама, бросившись на защиту своего чада.

– Гортензия Георгиевна, – стальной, идеологически выверенной интонацией в голосе охладила маму непробиваемая железная дама, показав, что просто так её не разжалобить.

– Ой, простите, пожалуйста! – встрепенулась мама, поняв по тону, насколько, оказывается, всё серьёзно. Нужно во что бы то ни стало, пока директриса не утвердилась в своём решении избавиться от неудобного ученика, постараться заставить её посмотреть на ситуацию другими глазами. – Он же не хулиган, да и учится неплохо. Рома способный, всё на лету схватывает, поэтому ему и не интересно прилагать какие-то усилия. Ему хочется самому исследовать мир. И по натуре он лидер, вот ребята и кружат вокруг него, как мотыльки вокруг лампы, – заступалась мама. – Кругом полно всяких секций, ходи – не хочу, но для таких естествоиспытателей нет ни специальной школы, ни даже кружка.

Завуалированный упрёк заставил директрису посмотреть на задачу под другим углом. Действительно, школа – не карательный орган, и если направить энергию сорвиголовы в позитивное русло, возможно, он, наконец-то, перестанет терроризировать всех своими выходками.

– Мы все заинтересованы в решении этой задачи, школа и родители совместными усилиями должны создать условия для раскрытия его потенциала. Для того чтобы найти применение его характеру, необходимо взаимодействие. А как вы смотрите на то, чтоб отдать его в музыкальную школу? – не придумала ничего лучшего директриса. – Обучение музыке имеет огромное воспитательное значение и способствует эстетическому развитию, расширяет кругозор. Друзья его учатся, почему бы и ему не заняться чем-то серьёзным? Подумайте, выбор у вас небольшой.

– Да что вы, какая музыка, для музыки способности нужны. Для его характера больше бы подошла спортивная школа. Ему бы футболом заняться, чтоб падал от усталости.

– Ничего, ничего. Способности нужно открывать, а потом развивать, для этого время нужно. Не всё сразу. Вон, посмотрите – приятель его, Лёня Злотник, со скрипом, но всё же учится. Правда, у такой бабушки, как у него, даже кукушка заголосит.

Этот случай был последней каплей в чаше терпения родителей.

– Всё! С этим больше невозможно мириться. Ты просто невыносим. Дошло до того, что тебя собираются выгнать из школы, – осушая слёзы уголком носового платка, упрекала мама, чувствуя себя виноватой в том, что не смогла вырастить сына благополучным, страшась подумать о его будущем. – Я тебе больше не стану потворствовать.

– Это твоё воспитание. Всё жалеешь своего сыночка, всё по головке гладишь, а сама думаешь, что этот обалдуй в следующий раз отчубучит. Говорил я тебе, драть его надо, глядишь, и выйдет из него толк, – высказался отец,

– Если толк выйдет, что же тогда останется? – не мог не заметить противоречия в логике отца Рома.

– Ну ты смотри, этот умник ещё и отбрёхивается.

– Может, тебя действительно, нужно занять чем-то вроде музыки, – нерешительно предложила мама, не сумев скрыть своего сомнения в таком решении. Сама она обожала классическую музыку, и эта идея ей очень импонировала. Но каждый раз, когда она, стараясь привить и сыну любовь к музыке, брала его с собой на концерт, у него начинался приступ кашля, и ей приходилось покидать зал вместе с ним. – Уж лучше музыкой заниматься, чем на учёте в милиции состоять, – стараясь как можно деликатнее подвести к готовому единственно верному решению, не оставляя Роме никакого выбора, предложила она.

– Правильно, правильно, пусть тебя научат играть на баяне. Всегда будешь нарасхват, никогда не пропадёшь. Танцы-шманцы, свадьбы и праздники не могут обойтись без баяниста. И в пионерлагере всегда нужны музыкальные работники. А если попадёшь в ресторан, там уже будут са-а-всем другие деньги, это вообще золотое дно, – в поддержку матери выступил отец. – Баян такая вещь, в руки возьмёшь – звук по сердцу так и полоснёт. И меня потом научишь играть «На сопках Манжурии». – Он достал с антресолей старый трофейный баян, и с надеждой, что сын сможет осуществить его несбывшуюся мечту, растянул его. Баян душераздирающе всхлипнул: научиться играть на нём отец так и не сумел.

– Стасик, прекрати терзать мой слух, и так тошно, – не в силах больше терпеть, взмолилась мама.

Глава 2. Музыкальная школа

Музыкальная школа, занимающая скромное помещение в жилом доме, находилась в двух кварталах от места, где жили друзья. Именно по этой причине все они оказались её учениками. Роме устроили экзамен, после которого преподавательница, подойдя к маме, сообщила:

– Странно, звонила директор вашей школы и просто умоляла меня взять вашего мальчика. Возможно, она исходила из каких-то своих соображений. Но, хоть мы и не обязаны брать всех подряд, его мы берём. У него оказалось редкое дарование – у него абсолютный слух.

Как Рома ни сопротивлялся, его запихнули в музыкальную школу учиться по классу фортепьяно.

Рома учился музыке из-под палки, занимаясь только под давлением родителей. Мама борясь с его духом сопротивления, строго требовала от него прилежания, заставляя высиживать по нескольку часов за инструментом. Это было мучением.

– Я же вижу, что ты учишься вполсилы. А если бы старался, мог бы стать гениальным музыкантом. В тебе огромный потенциал, но ты намеренно отлыниваешь и не хочешь раскрыть его. А я иногда представляю, как ты во фраке сидишь за белым роялем, за этим поистине королевским инструментом, исполняешь Грига, а я – в первом ряду вся в слезах от счастья и гордости за своего сына.

Хвалили Рому и в школе, но то, что он играл, ему самому не нравилось. Хорошо заученные пьесы, исполняемые с ученическим старанием, безукоризненно слаженная игра не могли его удовлетворить. Он натыкался на форму произведения, и это его стесняло, как игра в шахматы с миллионами комбинаций, ограниченная плоскостью доски.

Вот если бы ему кто-нибудь подсказал, что музыка в соединении ума, сердца и звука производит некую химию и это превращение есть магия, которой можно управлять, и способ открыть всё то, что хранит твоя душа, это ярко выраженное в звуках настроение или переживание, тогда бы уже на ранних порах он смог бы стать настоящим музыкантом, подобно тем редчайшим единицам, которые стали виртуозами, поняв, как через чувство, поднявшись над миром звуков, можно расширить горизонты.