Выбор - Ог Мандино

II

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО Я ПРОДИКТОВАЛ заявление, которым уведомлял Дж. Милтона Хедли о своем увольнении через 30 дней. Спустя четверо суток, как и ожидал, в кабинете раздался телефонный звонок. Подняв трубку, я услышал знакомый голос:

– В чем дело, Марк?

– Привет, Марта, как поживает лучшая секретарша страны?

– Речь не обо мне. Что стряслось у тебя?

– Ничего. Чувствую себя превосходно. Словно гору сбросил с плеч. Никогда не думал, что ноша настолько тяжела, пока не скинул.

– Господин Хедли ознакомился с твоим заявлением.

– И?

– Приглашает тебя для беседы в свой особняк, просил поторопиться.

– Так и знал, впрочем, ни к чему это. Все уже решено.

– Марк, меня убеждать нет нужды. Я-то знаю тебя лучше, чем он. За пять с лишним лет знакомства по ряду вопросов, как ни старалась, переубедить тебя не смогла. Господи! Невозмутимый, упрямый, неподкупный господин Кристофер! Но он желает тебя видеть, разумеется, когда сочтешь для себя удобным.

– Ладно. Где он?

– В Лос-Анджелесе, выступает перед представителями Ассоциации американских банкиров, вернется поздно вечером.

– А что у него запланировано на завтра?

– Как всегда, весь день расписан. Хотя нет ничего такого, что нельзя было бы отменить.

– Решено, завтра буду у него около полудня. Мой секретарь, как только забронирует авиабилет, сразу перезвонит тебе и сообщит о времени прибытия.

– Лимузин будет ждать тебя в аэропорту О’Хара.

– Отлично.

– Марк?

– Да, Марта?

– Ты круглый дурак! – Звонок оборвался.

Обшитая панелями из тикового дерева библиотека Дж. Милтона Хедли занимала целое крыло особняка в двадцать восемь комнат, возведенного на пригорке поместья, откуда открывались восхитительные виды на озеро Мичиган. Почему он называл эту часть библиотекой – оставалось загадкой, поскольку единственной книгой, хранившейся там, была Библия – большой фолиант в кожаном переплете, якобы принадлежавший самому Джорджу Вашингтону. Господин Хедли не был «читателем», как он объяснял тем, кого удостаивал чести посетить сие святилище, считая себя «созидателем».

Хозяин восседал за огромным, украшенным восточным орнаментом столом, под портретом Дуайта Эйзенхауэра в полный рост, написанным масляными красками. Поговаривали, будто господин Хедли вложил немалые деньги в две успешные президентские кампании Айка[5]. За это ему предлагали должность посла в Италии, но он отказался, сославшись на особую нелюбовь к блюдам из макарон и опере, уверяя, что помрет в Риме от скуки, не протянув и трех месяцев.

Слева от господина Хедли сидел чрезмерно суетный Моррис Розен, вице-президент и главный юрисконсультант «Treasury Insurance», справа – Уилбур Гладстон, вице-президент и финансовый директор. После обмена рукопожатиями хозяин дома указал на свободное кресло напротив себя и остальных, сделав из меня прекрасную мишень для перекрестного огня триумвирата.

Старик никогда не вел светских бесед с глазу на глаз. Он подался вперед, поправил очки в золотой оправе и прочистил горло.

– Марк, ты – один из ценнейших работников компании. Наше богатство и сила зависят не только от успешных денежных вложений, но и от людей вроде тебя – героев на передовой. Все двенадцать лет, что мы вместе, ты прямо таки творил чудеса, хотя еще молод. Просто потрясающе! Я горжусь тобой. В прошлом году твой регион обеспечил новое страховое покрытие на сумму порядка миллиарда долларов. Что касается текучести кадров, то она у тебя, без сомнения, самая низкая по отрасли. Ты создан для этого бизнеса, и мне ненавистна даже мысль о том, что годы упорного труда и преданность общему делу полетят псу под хвост.

Раздраженный, он порылся в стопке бумаг на столе, извлек оттуда мое заявление об увольнении и обмахнулся им, словно веером.

– В заявлении ты не указал ни единой причины, почему надумал покинуть компанию. Мне кажется, тебе по меньшей мере следует объясниться. Не соблаговолишь ли здесь разъяснить нам свое столь неожиданное решение, если оно действительно таковым является. Конфиденциальность гарантирую.

Летя из Бостона, я постарался предугадать возможные вопросы, набрасывая в блокноте приемлемые ответы: редактировал, менял или переставлял слова местами, пока не удовлетворился результатом. Но теперь перед этим великим человеком, безмерно мною уважаемым, этим гением, создавшим компанию, которая менее чем за полвека была оценена в два с лишним миллиарда долларов, а перечисление ее достижений заняло две полные колонки в книге «Кто есть кто в Америке», все пошло наперекосяк.

Я заставил себя взглянуть ему в глаза.

– Сэр, с первого дня работы в компании я стремился сделать карьеру. Решив одну проблему, хватался за другую. Тут, как в игре: я стремился и мог выиграть, вот только отнимала она все мое время. Недавно снизошло озарение: игра игрой, но есть те, кто всегда в явном проигрыше. Их трое, любящих меня сильнее всех и нуждающихся во мне: жена и сыновья. Цена, которую пришлось заплатить за предыдущие годы, оказалась чертовски высока.

Господин Хедли нахмурился и провел пальцем по розовому листку бумаги, лежавшему сверху стопки.

– Но, Марк, мне кажется, ты вполне способен их вознаградить за принесенные жертвы и удовлетворить все потребности, да так, что процентов девяносто наших соотечественников позавидуют.

Я покачал головой.

– Боюсь, вы не совсем поняли, господин Хедли. Мое решение никак не связано с деньгами, речь о времени. Где я пропадал, когда старший сын впервые заиграл в Малой бейсбольной лиге? В Портленде на совещании по организации сбыта. Что, как правило, я отвечаю младшему сыну, когда тот просит поиграть с ним в пинг-понг или погонять мяч? Что я слишком занят или устал, но завтра мы обязательно сыграем. Теперь-то понятно – не бывало у меня свободного завтра. Ни у кого из нас его нет. Когда жена попала в ужасную автомобильную аварию, потребовалось семь часов, пока меня разыскали в окрестностях Нью-Гэмпшира, где я проводил практические занятия с новым менеджером. Знаете, на пальцах руки можно перечесть, сколько раз отобедал с семьей за прошлые двенадцать месяцев, последняя неделя не в счет. Трем замечательным людям не хватает отца и мужа! Вместо него у них есть автомат по производству денежных знаков, который временами заявляется домой, чтобы сменить одежду и снова исчезнуть. А ведь они достойны большего, впрочем, я тоже. Поэтому, пока не слишком поздно, я решил притормозить и насладиться каждым мгновением жизни.

Моррис Розен, главный юрисконсультант, до того яростно строчивший в блокноте, отложил ручку и произнес: