Гонцы смерти - Фридрих Незнанский

Денис выключил газовую плиту, укрыл крышку казана толстым махровым полотенцем, чтобы сохранить подольше жар и душистый аромат этого творения Тимура, и отправился за парильщиками. Минут через пятнадцать плов накопит разнообразие запахов, не растеряет тепло, и его можно будет выкладывать на широкое блюдо и есть руками, как это всегда делал Турецкий. Пережидать тут нельзя.

Вся троица снова огласила дачный поселок дикими воплями, и Денис выскочил на крыльцо. Но из окна «фольксвагена» не торчало дуло, а Питер как ни в чем не бывало, повизгивая, катался по снегу. Денис подошел к ним.

— Готов пловешник? — поднимаясь, спросил Грязнов.

— Через десять минут можно приступать, — кивнул Денис.

— У тебя не сыскное детективное агентство, а служба спасения! — объявил Турецкий. — Я умираю от голода!

— Помой травку, помидоры, я сам салат нарежу, — приказал дядя, пропустив мимо ушей лестный отзыв друга.

— Я тоже умираю от холода! — повторил Питер.

— От голода! — поправил его Турецкий.

— Да, от голода. — Он повернулся спиной, и Денис снова оглядел ее, но все его тело было красным от распарки, и никакой ранки Денис при таком беглом осмотре не обнаружил. «Неужели померещилось? — вздохнул он. — Неужели у меня крыша едет? Турецкий проходу не даст, засмеет. Вот черт! Только этого не хватало. Буду по утрам обливаться холодной водой».

Александр Борисович попробовал сделать стойку на руках, и она у него получилась. Он на мгновение замер во всей своей нагой красе, покрутился на одном месте, сделал несколько шагов на руках. Мускулистый, распаренный мужчина, такой мог заинтересовать любого скульптора, и Питер замер, с неподдельным восхищением разглядывая лепную фигуру русского друга.

— Велик Турецкий, — с акцентом проговорил Реддвей, — а Россия еще выше. Так? — озорно блеснув глазами, спросил он.

— Вам нас не одолеть, — встав на ноги, басовито, победным тоном протянул Александр Борисович.

— Пупок надорвут! — рассмеялся под стать Турецкому высоченный, уже с округлым брюшком Грязнов.

— Пупок? — переспросил Реддвей, любивший собирать русские афоризмы. — Что такое «надорвать пупок»?

— Это значит — грыжу заработать, — выкрикнул Меркулов, наблюдавший с крыльца за друзьями.

— Грыжу? — замерзнув и ринувшись в парную, успел прокричать Реддвей.

— Ладно, я пошел! — хмуро бросил дяде Денис, огорчившись оттого, что с головкой у него явно что-то не в порядке. Денису стукнуло только двадцать пять, и глюки в таком возрасте явление редкое. Дяде иногда даже черти мерещились, но такое происходило, когда он перепивал. А Денис и к водке был не приучен.

— Достань из морозилки клюкву и кинь под горячую воду! — крикнул ему вслед Грязнов. Он любил водочку запивать клюквенным морсом. Особенно после бани.

Денис подошел к дому, оглянулся: «фольксваген» стоял без движения. «И все же кровь на снегу мне не померещилась», — твердо сказал он себе и двинулся к воротам. К сожалению, наследуя дядину привычку, Денис редко пользовался оружием и уж тем более не захватил «Макаров» с собой на дачу. Сейчас бы он пригодился. Хорошо хоть удостоверение с собой, по которому он имеет право останавливать и проверять любые машины. Это уж дядя по блату сделал.

Выйдя за ворота на узкую дорогу, по другую сторону которой шел еще один ряд дачных участков, молодой Пинкертон, не торопясь, спокойно направился фургончику. Номера были яркие, московские: Е 666 PP. «Наверняка фальшивые», — воображая жуткую криминальную историю, подумал Денис. На стеклах висели жалюзи, за которыми ничего не было видно. «Все предусмотрено, и это одно подозрительно», — сказал сам себе.

Он подошел к кабине. За рулем неподвижно сидел водитель, крепкий биток в кожаной куртке. Он жевал жвачку и слушал музыку. Бросив растерянный взгляд на Дениса, водитель вдруг напружинился, и Грязнов-младший тотчас почувствовал неладное. Для этого особой интуиции и не требовалось, а нюх у молодого детектива был грязновский, безошибочный. «Кого-то стерегут, — пронеслось у него в мозгу. — А кого как не нас!»

— Вы к нашему соседу-переводчику приехали? — спросил водителя Денис.

— Ну да, — изображая ленивое ожидание, ответил шофер.

«Вот ты и прокололся, приятель, — возликовал Грязнов-младший. — Соседа-то как раз и дома нет!»

Но он не стал уличать собеседника в обмане, главное не спугнуть тех, кто сидел в салоне. Около отодвигающейся в сторону дверцы Денис остановился, прислушиваясь к тому, что там происходит. Но все было тихо. Ни шума, ни шороха. Если кто-то и находился в салоне машины, то сейчас, замерев, ждал, когда Денис удалится. И опять же каким-то особым чутьем и слухом он услышал это затаенное дыхание и точно определил: в салоне двое, жутко напряжены и скорее всего вооружены. Хорошо бы сейчас в помощь дядю или Турецкого. Надо действовать осторожно, без глупостей. Проверить документы, запомнить, а уж потом дядя из-под земли их найдет. Ибо повода для ареста нет: никаких противозаконных поступков владельцы машины не совершили. Да и права наверняка в порядке.

Денис помедлил и решил начать с водителя. Он подошел к нему, предъявил свое удостоверение и попросил показать права, объясняя это тем, что в розыске находится такой же синий фургон. Водитель недовольно пробурчал, что он ничего не нарушал и эта проверка незаконна.

— Я сейчас позвоню в ГАИ, и вы будете на ближайшем же посту задержаны из-за отказа предъявить мне ваши водительские права, — грозно сказал Денис. — Не делайте глупостей!

За спиной скрипнула дверца салона, кто-то вышел, Денис оглянулся, успев рассмотреть щеточку жестких усов над верхней губой и злые буравчики глаз. От мощного удара ногой в живот он еле удержался на ногах, но второй, по затылку, скосил его окончательно. Денис упал на запорошенную снегом дорогу и больше не шелохнулся.

2

Очнулся Денис через полчаса от резкого запаха нашатыря. Его уже затащили в дом и привели в чувство. Синий «фольксваген» был замечен всей компанией, но поскольку и Грязнов, и Турецкий знали, что рядом живет сосед-переводчик, то не придали этому особого значения.

Едва обнаружив пропажу племянника и найдя его без сознания на дороге, великие криминалисты прочесали округу, а Грязнов позвонил в ГАИ, чтобы дали команду на задержание темно-синего «фольксвагена» от Ивантеевки в ту или другую сторону Ярославского шоссе. Денис, быстро придя в чувство, не смог ответить ни на один вопрос своих друзей: какой номерной знак, почему он очутился за воротами, что его насторожило, сколько человек было в фургоне, кто и как его оглушил. Денис смотрел на всех испуганными глазами и ничего не мог вспомнить. Он не помнил даже то, что только что готовил плов.

— Может, он поскользнулся и упал затылком? — предположил Меркулов, ощупывая на его голове огромную шишку.

— Вряд ли, — промычал, закуривая, Грязнов. — Удар был хороший и целенаправленный.

— Какого черта он вообще за ворота поперся? — не понял Меркулов.

— Вот это и загадка, — махнув полстакана водки, вздохнул Грязнов. — Его мог кто-то вызвать. Тут он недавно напоролся на одну компанию. Ревнивая баба одного крутого бизнесмена заказала ему узнать, с кем ее муженек трахается. Дениска взялся, бабки заломил нормальные, а когда этот хмырь увидел свои фотографии в жанре мягкого порно, то пришел в такую ярость, что выбил из жены адресок агентства и заявился туда с приятелями. Хорошо еще, что я там оказался. Показал им муровское удостоверение, и те немного поостыли. Не было бы меня, они бы Дениса угрохали. Мы разошлись тихо-мирно, но я по роже этого говнюка видел, что он не успокоится. Могли накатить заезжие гастролеры… Да мало ли что!

Турецкий усмехнулся.

— «Бандиты накатывают на племянника начальника МУРа» — хороший заголовок для «Московского комсомольца», — с иронией прокомментировал он и посмотрел на Питера, который как ни в чем не бывало в одиночестве уплетал еще теплый плов. — Если б гастролеры накатили, то мы бы в морге сейчас ошивались. А удар, между прочим, профессиональный, и тот, кто бил, рассчитывал на временную амнезию твоего племяшки. А это уже класс мастерства не бандитский. Кроме того, Денис что-то знал про то, что в Питера стреляли. Надо поискать пулю. Возможно, и промахнулись, а Дениска решил потянуть одеяло на себя и все сам разведать. Твои замашки, сэр! — «важняк» неодобрительно посмотрел на Грязнова.

— Подслушка, — прожевав плов, включился в разговор Реддвей. — Могла быть подслушка.

Турецкий бросил на Питера напряженный взгляд, наблюдая, как смачно американец пожирает ароматный плов, не дожидаясь, пока хозяева сядут за стол, и согласно качнул головой.

— Питер прав! — согласился Турецкий. — Но что это значит, мой друг? — похлопав Реддвея по плечу, проговорил Александр Борисович. — Думаю, не нами из высоких преступных сфер интересуются, а тобой, милый друг! Нами интересоваться некому. У меня сейчас никакого дела в производстве. Подчищаю старые хвосты. А удар по затылку проходит по классу шпионов или высокой мафии.