Егор Булычов и другие - Максим Горький

К с е н и я. Резать? Ну, уж это - нет! Нет, уж резать я не позволю...

З в о н ц о в. Послушайте, это - невежественно! Хирургия, наука...

К с е н и я. Плевать мне на твою науку! Вот тебе! Ты тоже невежливо говоришь со мной.

З в о н ц о в. Я говорю не о приличиях, а о вашей темноте...

К с е н и я. Сам не больно светел!

(Звонцов, махнув рукой, отошёл прочь. Глафира бежит.)

К с е н и я. Куда?

Г л а ф и р а. Звонок из спальни...

(Ксения идёт вместе с ней к мужу.)

З в о н ц о в. Не во время заболел тесть.

Б а ш к и н. Да. Стесняет. Время такое, что умные люди, как фокусники, прямо из воздуха деньги достают.

З в о н ц о в. Н-да. К тому же революция будет.

Б а ш к и н. Это я не одобряю. Была она в пятом году. Бестолковое дело.

З в о н ц о в. В пятом был - бунт, а не революция. Тогда крестьяне и рабочие дома были, а теперь - на фронтах. Теперь революция будет против чиновников, губернаторов, министров.

Б а ш к и н. Если бы так - давай бог! Чиновники хуже клещей, вцепятся, не оторвёшь...

З в о н ц о в. Царь явно не способен править.

Б а ш к и н. Поговаривают об этом и в купечестве. Будто мужик какой-то царицу обошёл?

(Варвара на лестнице, слушает.)

З в о н ц о в. Да. Григорий Распутин.

Б а ш к и н. Не верится в колдовство.

З в о н ц о в. А - в любовников - верите?

Б а ш к и н. На сказку похоже. У неё - генералов - сотня.

В а р в а р а. Глупости какие говорите вы.

Б а ш к и н. Все так говорят, Варвара Егоровна. Я всё-таки полагаю, что без царя - нельзя!

З в о н ц о в. Царь должен быть не в Петрограде, а - в голове. Кончился спектакль?

В а р в а р а. Отложили. Приехал какой-то ревизор, - вечером эшелон раненых будет, около пятисот. А места для них нет.

Г л а ф и р а. Мокей Петрович, вас зовут.

(Башкин ушёл, оставив на столе тёплый картуз.)

В а р в а р а. Что ты с ним откровенничаешь? Ты же знаешь, что он шпионит за нами для матери! Картуз этот он лет десять носит, жадюга! Просален весь. Не понимаю, почему ты с этим жуликом...

З в о н ц о в. Ах, оставь! Хочу занять у него денег на взятку Бетлингу...

В а р в а р а. Но я же тебе сказала, что всё это устроит Лиза Достигаева через Жанну! И обойдётся - дешевле...

З в о н ц о в. Надует тебя Лизавета...

К с е н и я (из комнаты мужа). Уговорите вы его, чтобы лежал! Он там ходит и Мокея ругает... Ах, господи!..

З в о н ц о в. Поди ты, Варя...

Б у л ы ч о в (в халате, в валяных туфлях). Ну, и что ещё? Несчастная война?

Б а ш к и н (идя за ним). Кто же спорит?

Б у л ы ч о в. Для кого несчастная?

Б а ш к и н. Для нас.

Б у л ы ч о в. Для кого - для нас? Ты же говоришь: от войны миллионы наживают? Ну?

Б а ш к и н. Для народа... значит...

Б у л ы ч о в. Народ - мужик, ему - всё равно: что жить, что умирать. Вот какая твоя правда!

К с е н и я. Да - не сердись ты! Вредно тебе...

Б а ш к и н. Ну, что вы? Какая же это правда?

Б у л ы ч о в. Самая настоящая! Это и есть правда. Я говорю прямо; моё дело - деньги наживать, а мужиково - хлеб работать, товары покупать. А какая другая правда есть?

Б а ш к и н. Конечно, это - так, а всё-таки...

Б у л ы ч о в. Ну, а что - всё-таки? Ты о чём думаешь, когда воруешь у меня?

Б а ш к и н. Зачем же вы обижаете?

К с е н и я. Ну, что ты, Варя, глядишь? Уговори его! Ему лежать велено.

Б у л ы ч о в. Ты - о народе думаешь?

Б а ш к и н. И - при людях обижаете! Ворую! Это надо доказать!

Б у л ы ч о в. Доказывать нечего. Всем известно: воровство дело законное. И обижать тебя - незачем. От обиды ты не станешь лучше, хуже станешь. И воруешь - не ты - рубль ворует. Он, сам по себе, есть главный вор...

Б а ш к и н. Это один Яков Лаптев может говорить.

Б у л ы ч о в. Вот он и говорит. Ну, ступай. А взятку Бетлингу не давать. Довольно давали, хватит ему на гроб, на саван, старому чёрту! Вы что тут собрались? Чего ждёте?

В а р в а р а. Мы ничего не ждём...

Б у л ы ч о в. Будто - ничего? Когда - так, идите по своим делам. Дело-то у вас - есть? Аксинья, скажи, чтоб у меня проветрили. Душно там, кислыми лекарствами пахнет. Да - пускай Глафира квасу клюковного принесёт.

К с е н и я. Нельзя тебе квасу-то.

Б у л ы ч о в. Иди, иди! Я сам знаю, чего нельзя, что можно.

К с е н и я (уходя). Кабы знал...

(Все ушли.)

Б у л ы ч о в (обошёл вокруг стола, придерживаясь за него рукой. Смотрит в зеркало, говорит почти во весь голос). Плохо твоё дело, Егор. И рожа, брат, у тебя... не твоя какая-то!

Г л а ф и р а (с подносом, на нём стакан молока). Вот вам молоко.

Б у л ы ч о в. Тащи кошке. А мне - квасу. Клюковного.

Г л а ф и р а. Квасу вам не велят давать.

Б у л ы ч о в. Они не велят, а ты - принеси. Стой! Как по-твоему умру я?

Г л а ф и р а. Не может этого быть.

Б у л ы ч о в. Почему?

Г л а ф и р а. Не верю.

Б у л ы ч о в. Не веришь? Нет, брат, дело мое - плохо! Очень плохо, я знаю!

Г л а ф и р а. Не верю.

Б у л ы ч о в. Упряма. Ну, давай квасу! А я померанцевой выпью... Она - полезная. (Идёт к буфету.) Заперли, черти. Эки свиньи! Оберегают. Похоже, что я заключённый. Арестант... вроде.

Занавес

ВТОРОЙ АКТ

Гостиная Булычовых. З в о н ц о в и Т я т и н - в углу, за маленьким круглым столом, на столе бутылка вина.

З в о н ц о в (закуривая). Понял?

Т я т и н. По чести говоря, Андрей, не нравится мне это...

З в о н ц о в. А - деньги нравятся?

Т я т и н. Деньги, к сожалению, нравятся.

З в о н ц о в. Ты - кого жалеешь?

Т я т и н. Себя, разумеется...

З в о н ц о в. Есть чего жалеть!

Т я т и н. Всё-таки, знаешь, я сам себе - единственный друг.

З в о н ц о в. Ты бы не философствовал, а - думал.

Т я т и н. Я - думаю. Девица она избалованная, трудно будет с ней.

З в о н ц о в. Разведёшься.

Т я т и н. А деньги-то у неё останутся...

З в о н ц о в. Сделаем так, что у тебя будут. А Шурку я берусь укротить.

Т я т и н. По чести сказать...

З в о н ц о в. Так, что её поторопятся выдать замуж и приданое будет увеличено.

Т я т и н. Это ты... остроумно! А какое приданое?

З в о н ц о в. Пятьдесят.

Т я т и н. Тысяч?

З в о н ц о в. Пуговиц.

Т я т и н. Верно?

З в о н ц о в. Но ты подпишешь мне векселей на десять.

Т я т и н. Тысяч?

З в о н ц о в. Нет, рублей! Чудак!

Т я т и н. Мно-ого...

З в о н ц о в. Тогда - прекратим беседу.

Т я т и н. А ты... всё это серьёзно?

З в о н ц о в. Несерьёзно о деньгах только дураки говорят...

Т я т и н (усмехаясь). Чёрт возьми... Замечательно придумано.

(Входит Достигаев.)

З в о н ц о в. Рад, что ты, кажется, что-то понимаешь. Тебе, интеллигенту-пролетарию, нельзя в эти лютые дни...

Т я т и н. Да, да, конечно! Но - мне пора в суд.

Д о с т и г а е в. Чем ты расстроен, Степаша?

З в о н ц о в. Мы - о Распутине вспомнили.

Д о с т и г а е в. Вот - участь, а? Простой, сибирский мужик - с епископами, министрами в шашки играл! Сотнями тысяч ворочал! Меньше десяти тысяч взятки - не брал! Из верных рук знаю - не брал! Вы что пьёте? Бургонское? Это винцо тяжёлое, его за обедом надо пить, некультурный народ!

З в о н ц о в. Как вы нашли тестя?

Д о с т и г а е в. А - чего же его искать, - он не прятался. Ты, Степаша, принёс бы стаканчик мне. (Тятин, не торопясь, уходит.) А Булычов, надо прямо сказать, в плохом виде! В опасном положении он...

З в о н ц о в. Мне тоже кажется, что...

Д о с т и г а е в. Да, да! Это самое. И при этом боится он умереть, а потому - обязательно умрёт. И ты этот факт - учти! Дни нашей жизни такие, что ротик разевать нельзя, ручки в карманах держать - не полагается. Государственный плетень со всех сторон свиньи подрывают, и что будет революция, так это даже губернатор понимает...

Т я т и н [входит]. Егор Васильевич в столовую вышел.

Д о с т и г а е в (берёт стакан). Спасибо, Степаша. Вышел, говоришь? Ну, и мы туда.

З в о н ц о в. Промышленники, кажется, понимают свою роль...

(Идут - Варвара, Елизавета.)

Д о с т и г а е в. Московские-то? Ещё бы не понимали!

Е л и з а в е т а. Они пьют, как воробушки, а там Булычов рычит слушать невозможно!

Д о с т и г а е в. Почему Америка процветает? Потому, что там у власти сами хозяева...

В а р в а р а. Жанна Бетлингова совершенно серьёзно верит, что в Америке кухарки на рынок в автомобилях ездят.

Д о с т и г а е в. Вполне возможно. Хотя... наверное, вранье. А ты, Варюша, всё с военными? Хочешь быть подполковником?

В а р в а р а. Ух, как старо! Вы о чём мечтаете, Тятин?

Т я т и н. Да... так, вообще...

Е л и з а в е т а (перед зеркалом). Вчера Жанна рассказала мне анекдот изумительный! Как цветок!

Д о с т и г а е в. А ну, а ну - какой?

Е л и з а в е т а. При мужчинах - нельзя.

Д о с т и г а е в. Хорош цветок!

(Варвара что-то шепнула Елизавете.)

Е л и з а в е т а. Муж! Ты тут будешь сидеть до дна бутылки?

Д о с т и г а е в. А - кому я мешаю?

Е л и з а в е т а (Тятину). Вы, Стёпочка, знаете псалом: "Блажен муж, иже не иде на совет нечестивых и на пути грешных не ста"?

Т я т и н. Что-то такое помню...

Е л и з а в е т а (берёт его под руку). Вот эти, все - они и есть нечестивые грешники, а вы тихий юноша для луны, любви и прочего, да? (Уводит.)