Первая любовь (СИ) - Мари Князева

— Пусть лучше пожилой человек сядет… — но не успела ничего сказать женщине, как на кресло плюхнулся юркий жилистый дед.

Поднимать его было неудобно, и мы с услужливым молодым человеком остались стоять вдвоем, бок-о-бок, онемев от неожиданности.

— Я говорил, надо было садиться! — прошептал мне на ухо парень, наклонившись совсем близко, отчего на меня пахнуло слабым, но терпким запахом мужского парфюма.

— Ничего, — ответила я тем же тоном. — Я молодая, постою.

— Далеко вам?

— Филимоново. Полчаса еще примерно…

— В самом деле? И я в Филимоново. А вы по какому адресу?

— Не знаю. Я в первый раз, меня встречать будут.

— К друзьям?

— К родственникам.

— Какое совпадение! Я тоже. Не в первый раз, но к родственникам. Денис, — он выкрутил для меня правую руку, и мне пришлось ее пожать:

— Маша.

— Классное имя! Мне очень нравится. Машенька, Манюня, Масяня — столько вариантов!

Я смущенно улыбнулась. Если бы не мое радостное настроение, сейчас надела бы наушники и уткнулась в телефон, чтобы избавиться от неловкости, но тут принялась разглядывать нового знакомого. Денис был высок и строен, даже немного худощав, но в целом приятен на вид. Темные волосы падали на лоб модной, но не слишком длинной челкой. Узкое лицо приветливо улыбалось серо-голубыми глазами и аккуратными губами правильной формы. На нем была бежевая клетчатая рубашка с коротким рукавом и синие шорты до колен. Хорошая одежда и хорошо сидит по фигуре.

— Раз уж мы познакомились, давайте перейдем на ты, — не сбавляя оборотов, предложил Денис.

Я кивнула: почему бы и нет? Я в Филимоново надолго, надо ведь общаться с кем-то. Я смутно опасалась, что местная деревенская молодежь придется мне не по вкусу, и хотя снобизм мне чужд, зато у меня очень тонкая душевная организация — порой даже хотелось, чтобы она была чуточку потолще, но увы — художника каждый может обидеть.

— Отлично! Так и к каким родственникам ты едешь, Маша?

— К маме.

— К маме?! В первый раз?

— Она полгода назад сюда переехала, до этого мы вместе в городе жили. И в доме ее мужа я еще не была.

— Отчим?

— Э… да… отец… — я ужасно смешалась и покраснела. — Ну, то есть, отчим, но я его называю отец. Иногда.

Господи, ну и дура…

— Ясно. А родной где? В разводе?

Качаю головой:

— Умер. Десять лет назад.

— Черт… прости, не хотел расстроить.

— Ничего. Откуда тебе было знать?

— Учишься?

— Почти. Школу закончила, поступила в универ.

— На кого?

— На учителя английского. Но смогу и переводчиком работать.

— Ништяк! Нужная профессия. Обязательно одним из языков китайский возьми…

— Зачем?

— А то ты не знаешь! Лет через пятьдесят все будем на китайском разговаривать, а кто не сможет — того в расход.

Я поежилась.

— А ты сам учишься?

— Ага. На программиста. Третий курс закончил. Еду к родакам, навестить.

Помолчали немного.

— Давай, может, встретимся как-нибудь? — слегка зарумянившись, предложил Денис. — Нам, городским, надо вместе держаться…

Сразу после этих его слов автобус тряхнуло так, что мы вместе чуть не рухнули на юркого деда, сидевшего под нами. Но Денис не растерялся — подхватил меня сильной жилистой рукой и прижал к себе. Его запах окутал меня снова, даже голова слегка закружилась.

— Стоишь? — спросил он очень мягко, потихоньку ослабляя хватку.

— С-стою, — пролепетала я, отнюдь не уверенная в том, что не рухну, если он меня совсем отпустит.

Опыта в обнимашках с молодыми людьми у меня почти совсем никакого не было: я училась в лицее в девчачьем классе, и с мальчиками мы пересекались очень редко, а на свидания, куда я все же иногда получала приглашения, меня не пускала мама. Она всегда говорила, что мне рано думать о таких вещах и надо сосредоточиться на учебе…

— Так… что, дашь мне свой номер? — Денис уже отстранился сантиметров на десять, но его сухая горячая ладонь все еще придерживала мое плечо.

Если бы я помнила свой номер! В голове стоял густой туман.

— Давай лучше я сама как-нибудь за тобой зайду, — предложила я. — Ты где живешь?

— На Клубной, у реки. Большой зеленый дом с желтыми ставнями…

— Запомнила!

— Как в старые-добрые времена? — ухмыльнулся Денис.

Расстроился, наверное, но виду не подал.

— Они самые, — кивнула я.

Глава 2. Старый знакомый

МАША

— Мам, я пойду вишню подергаю! — прошептала я на ухо родительнице, тихонько выйдя из спальни, где только что укладывала маленького братика, на кухню.

— Кофту надень, — так же еле слышно ответила мама, не переставая месить тесто. — А то быстренько обгоришь.

— Маам… жарко же!

— Вот именно. Самое пекло.

Я раздраженно вздохнула и принялась натягивать тонкую хлопчатобумажную толстовку на замке. Мама права: кожа у меня белая, как молоко, под солнце ее подставлять опасно — и так вся в веснушках уже. Но одеваться все равно не хочется.

— И панамку! — шипит мне в спину родительница.

Я снова вздыхаю и накидываю капюшон.

На улице — как в печке. Солнце палит нещадно, и я моментально взмокаю. А мне еще на дерево лезть! На нижних ветках все давно оборвано. К сожалению, мои навыки лазанья по деревьям оставляют желать лучшего, и надо бы взять лесенку, но я не знаю, где она лежит, а возвращаться в дом и спрашивать у мамы не хочется. Поэтому я принимаюсь изящно изображать бегемотика, взбирающегося на пальму. Но не успеваю забраться высоко: буквально в полуметре от земли меня подхватывают чьи-то сильные руки, прокручивают вокруг своей оси и ловко, но не больно укладывают на траву. Я почти не ударилась, только затылком — совсем чуть-чуть, но мой изнеженный организм уже готов рассыпаться на ходу: голова гудит, в глазах все поплыло. Я различаю только силуэт склонившейся надо мной темной громады. Громада замирает на несколько секунд, а потом ошарашенно шипит незнакомым басом:

— Маша?!

Я ненадолго закрываю глаза и снова открываю — картинка становится четче. Молодой человек, некогда коротко стриженый, но уже обросший — волосы упрямо торчат во все стороны легкими завитками. Лицо — незнакомое, довольно симпатичное. Обычный такой молоденький паренек. Очень загорелый, с выраженными скулами, упрямым подбородком и внимательным взглядом синих глаз. Ниже шеи — ничего. Топлес. И на это тоже приятно смотреть.

— М-Маша, — бормочу растерянно. — А ты кто?

— Я Глеб… — Он тоже ужасно растерян и смущен. Принимается поднимать меня, бережно придерживая