Интимный кайф эволюции - Надежда Венедиктова

На берегу Ганга буддисты собрали многотысячную толпу и в полдень под слепящим солнцем промедитировали массовую реинкарнацию Будды - над поверхностью воды возник Гаутама в позе лотоса, рыбка величиной с ладонь выпрыгнула из реки и, трепеща, зависла у его левой стопы, каждый прошел путь Гаутамы от просветления до зачатия и в общем усилии проник еще глубже, достигнув освобождения в досущностном бытии, аромат которого колыхался над толпой, смешиваясь с потом и благовониями.

Иудаизм откликнулся неистовой вспышкой мессианства - почтенные отцы семейств в Техасе и Иерусалиме, отойдя от компьютера и факса, застывали у окна и созерцали небо, шепча пересохшими губами древние, пылающие слова, которыми их предки тысячелетиями возвышали кровь и изгнание, призывая Яхве сойти к своему народу. Молодежь увлеклась каббалистикой, надеясь ритуальным порывом приблизить пришествие мессии, ибо вызревала смутная уверенность, что создание еврейского государства и житейское благополучие могут оказаться более опасным испытанием, чем казни и рассеяние.

В Сорбонне на защите диссертации "О феноменологических различиях в самоощущении участницы мистерии Кибелы и сжигаемой на костре средневековой ведьмы" один из оппонентов, отдавая должное профессиональной проработке темы, поставил под сомнение адекватность современного восприятия исследуемого материала - даже наше непосредственное присутствие в этом зале, ехидно заметил он, не обладает безусловной интерпретацией, что же касается психических явлений прошлого, то они, скорее, не обнаруживают себя в нашем сознании, а флиртуют с нашими комплексами, смешивая родовое и индивидуальное, чтобы таскать каштаны из огня для прошлого, а не настоящего.

Психиатры начали фиксировать необычные проявления мании величия среди образованных пациентов - раздвоением личности страдал сорокалетний парижанин, считавший себя то египетским походом Наполеона, то битвой при Ватерлоо; много хлопот доставила элегантная варшавская дама в серебряных украшениях, прежде чем врач, занимавшийся диагностикой, с изумлением констатировал, что перед ним живой переход от античности к раннему средневековью; на конференции медиков в Буэнос-Айресе демонстрировали студента, утверждавшего, что он великое переселение народов.

Временами раздавались трезвые, предостерегающие голоса. Игры с прошлым лишь увеличивают поле субъективности, и человек, утопающий в потоке информации и отстающий от изменяющегося образа жизни, может оказаться игрушкой во власти собственного воображения, что приведет к поголовному солипсизму и разрушению общественных связей.

Но магия прошлого уже проникла в повседневную жизнь и кружила головы. Казалось естественным блуждать по всей истории в поисках созвучной души, двойников, единомышленников, забираться в дебри времени, чтобы вдруг нащупать что-то свое, неуловимо родное в ином обличье. Любители родословных раскапывали самых экзотичных предков и ощущали, как в их жилах струится кровь всего человечества.

Официальная история уже рассматривалась как тоталитарная попытка кабинетных ученых навязать остальным жесткую схему в чисто профессиональных интересах, для удобства классификации и получения академических званий.

Реальная же история была интимной и непостижимой, она клубилась в глубинах настоящего. Она давала ошеломляющую свободу множиться, ветвиться, теряя себя в бесконечном круговороте времени, вдруг выносящем твое лицо на стены глухой пещеры.

Культурологи изощрялись в изысканных провокациях - маркиз де Сад рассматривался как точка отсчета для монастырского безбрачия; детский крестовый поход средневековья как первый коллективный протест против родительского деспотизма и попытка начать самостоятельную историю детей; конвейер Форда как тоска по непрерывному оргазму, а курение как легализованная и обретшая светский лоск потребность в минете.

Патриоты начали переписывать истории своих стран и народов. Священная албанская империя в VI веке простиралась от берегов Атлантики до Урала, оплодотворяла чужие культуры и внедряла прогрессивное законодательство, в XII веке случайные находки этрусских гробниц дали устойчивый всплеск интереса к этому древнему народу, и начался албанский ренессанс, уходящий корнями в невозмутимые улыбки этрусков.

Германия примеряла на себя швейцарский нейтралитет, а Великобритания отрабатывала имперский комплекс, оборачиваясь то колонией Индии, то островной общиной квакеров, совершивших промышленную революцию, чтобы утереть слезы сироте и вдове. Ливия взяла в зубы оливковую ветвь и несла мир христианским народам, развязавшим две мировые войны. Китайское государство покачивалось в волнах недеяния, а императоры, следуя седой диалектике Лао-дзы, щедрой рукой отдавали подданным, наблюдая сквозь шелковые занавески, как добро возвращается в казну.

Большой общественный резонанс вызвали вышедшие почти одновременно "Подлинная история Америки" и "Воспоминания о белой расе".

Автор первой, потомок вытесненных из Флориды индейцев-семинолов и выпускник Стэнфордского университета, высмеивал Соединенные Штаты как технократический мираж, который вскоре истощит свои ресурсы и рухнет под собственной тяжестью, демонстрируя коренным народам Америки гибельность этого пути. Вынужденные у себя дома уйти в подполье, вырождаться и ассимилироваться, индейцы прошли жестокий духовный и исторический искус.

Но глубинная девственность индейской культуры, в которой одиночество дерева продолжается в одиночестве человека, а слияние с природным циклом и отражение в себе погоды обеспечивают подлинность естественного существования, сохранилась в подсознании ее носителей и в обезображенном ландшафте.

Наступает период, когда индейцы должны прорасти сквозь цивилизацию белых с цепкостью евреев, через две тысячи лет воссоздавших свое государство, возродить свои духовные ценности и осознать единство великого индейского народа, который жил в гармонии с природой, пока не нахлынули в поисках золота бледнолицые авантюристы.

Цивилизации майя и ацтеков, уничтоженные конквистадорами, невидимо продолжают логику своего развития - настало время материализовать результаты этой деятельности, выдавленной из внешней эмпирической истории в трансцендентную, облечь их в плоть общественной практики и в кровь личного усилия.

Тридцатишестимиллионный индейский народ, несущий в себе подлинную историю своего континента, должен наконец откликнуться на придушенный зов родной земли и восстановить ее истинный облик. Индейцы явят миру уже забытого человека, по-братски приветствующего луну и переносящего боль без наркоза.

"Воспоминания о белой расе" были выпущены в Иокогаме без имени автора, который в кратком предисловии сообщал, что ему диктовал дух эпохи, и потому он опускает себя как промежуточное звено.

Белые были объявлены могильщиками культурного и этнического разнообразия, саранчой, пожравшей на своем пути другие народы и цивилизации. Они вырвали человечество из естественного ритма бытия, взвинтили темп и заставили человека выпасть из себя, как из окна.

Им недоступна вечность мгновения, они превратили время в деньги, а искусство беседы в ток-шоу. Они не любят, а занимаются любовью в перерывах между офисом и телевизором, они опошлили преемственность поколений, передавая по наследству лишь традицию кока-колы.

Они истощили себя трудоголизмом и комфортом, они вымирают, Европа и Штаты держатся лишь за счет иммиграции, через сто лет белые будут занесены в Красную книгу, а сохранившиеся экземпляры будут показывать в этнографических музеях.

Белые выполнили свою историческую миссию - создали технократическую среду обитания для медитирующего Востока и теперь медленно сходят со сцены. Восток, накапливавший энергию тысячелетиями, живущий сквозь суету и погруженный в бессмертие выдоха, освоил, благодаря японцам, достижения белых и превзошел их, начинается эра виртуального самосозерцания в сакура-абсолюте. Над миром восходит духовное солнце Востока.

Мгновенно став бестселлерами, обе книги оказали опьяняющее воздействие на молодежь - индейские юноши и девушки втягивали воздух трепещущими от гордости ноздрями и организовывали межплеменные союзы, возникло многотысячное движение "Индейская Америка", объявившее Мехико столицей паниндейского государства и собирающее средства на открытие своего университета; в Сингапуре прошел фестиваль "Восток - дело тонкое", на котором в перерывах между выступлениями певцов и танцоров молодые интеллектуалы Азии рассуждали об особом призвании своих народов, и восторженная толпа отвечала им криком, сотрясающим городское небо.

Мексиканцы запустили телесериал "Открытие Европы" - корабли, посланные Монтесумой ощупать безбрежность мира, после изнурительного плавания пристали к плоским берегам, заселенным племенами белокожих иберов. Исследуя их обычаи и двигаясь к югу вдоль побережья, экспедиция обнаружила город Мадрид, где проживал верховный правитель иберов, король Фердинанд, подданные которого ходили по узким улицам, завернувшись в плащи и блестя глазами и кинжалами.