Православие. Словарь неофита - Юрий Булычев

В своих работах Г. П. Федотов, Н. С. Арсеньев, И. А. Ильин, Д. С. Лихачев, С. С. Аверинцев и другие исследователи отечественной духовной культуры отмечают самобытность русского православного мировоззрения. При догматическом единстве вероучения, тождестве религиозно-мистических принципов церковной жизни и аскетической практики «русского» православия и православия «греческого», восточно-христианская традиция на российской почве с самого начала приобрела значительное культурное своеобразие. Только в таком, не вероисповедном, но культурно-историческом плане уместно применять термин «русское православие», подразумевая своеобразное воплощение первоначал универсально-христианской традиции в опыте культурного творчества и социальной жизни русского народа.

Вместе с тем нельзя не увидеть известной ограниченности в восприятии русскими греко-православного наследия, которая выразилась и в ученически чрезмерной озабоченности наших предков сохранением ритуальной формы унаследованной традиции, и в слабой восприимчивости к интеллектуальным аспектам греческого богословского опыта. По замечанию о. Иоанна Мейендорфа, «даже в XIV веке, когда количество переводов с греческого резко возросло и русские стали достойными учениками Византии в религиозном искусстве, православной мистике, агиографии, в сферах личной и социальной этики, спекулятивные богословские и философские достижения византийского христианского эллинизма воспринимались ими очень пассивно и в незначительном объеме».[9]

Это обстоятельство, хотя и не оно одно, затруднило своевременное продолжение русскими дела византийского православного просвещения. После победы мусульман над Царьградом для греческой и для нашей православной образованности наступают неблагоприятные времена. Центр христианской мысли перемещается в Западную Европу, а греко-православный мир и Россия попадают в зависимость от цивилизации Запада. Недостатки религиозного просвещения и относительная замкнутость русского православного сознания определили многие негативные события отечественной духовной истории. Именно отсутствие просвещения в церковной жизни привело к расколу Русской Церкви в 1650–1660 годах, а затем административно грубой церковной реформе Петра Великого в первой четверти XVIII века. Наступил перерыв, застой в развитии православной богословской мысли, когда новые вопросы, встававшие перед христианским миром в связи с возросшим значением гуманитарного знания во всех областях социально-культурного бытия, поднимал и осмысливал в основном католический и особенно протестантский Запад.

Однако специфика западного христианства, со скудостью его мистического опыта, с тяготением к формализации вероучения, с акцентом на «прикладных» культурных и социальных задачах религиозного сознания, не позволила западно-христианским вероисповеданиям сохранить метафизическую полноту богооткровенной Новозаветной Истины. С другой стороны, историческое, главным образом русское православие, принявшее основную долю ответственности за судьбы христианства, не смогло на должном уровне продолжить традиции византийской богословской мысли. «В истории русского богословия, – пишет по данному поводу о. Георгий Флоровский, – чувствуется творческое замешательство. И всего болезненнее был этот странный разрыв между богословием и благочестием, между богословской ученостью и молитвенным богомыслием, между богословской школой и церковной жизнью. Это был разрыв и раскол между „интеллигенцией“ и „народом“ в самой Церкви…».[10] Поскольку верхи очень рано заразились неверием и вера сохранялась лишь в низах, постольку возвращение в Церковь стали смешивать с хождением в народ. Но если более правильным и надежным казалось узнавать о сути вероучения от людей из народа, нежели изучать труды святых отцов, то богословие почти полностью вычиталось из состава русского православия. В этом и заключается основной парадокс отечественной религиозной культуры, подводит итог о. Георгий: «В глубинах и тайниках церковного опыта вера соблюдается нераздельной. В тайном богомыслии, в молитвенном правиле, в духовном подвиге русская душа сохраняет древний и строгий отеческий стиль, живет всей нетронутой и нераздельной полнотой соборности. Но мысль оторвалась, слишком часто отрывалась от глубин и слишком поздно впервые вернулась к себе, в сознании этой роковой своей беспочвенности…»[11]

Точка зрения о. Георгия Флоровского может показаться исторически неконкретной и чересчур прямолинейной, если учесть, что в XIX – начале XX века в России заявили о себе такие видные православные богословы, как святитель Филарет (Дроздов), святитель Игнатий (Брянчанинов), святитель Феофан Затворник, А. С. Хомяков, В. Д. Кудрявцев-Платонов, В. И. Несмелов, Н. Н. Глубоковский, о. Павел Флоренский, о. Сергий Булгаков. Однако не будем забывать и того, как быстро в стране воцарился атеизм, как легко первые ростки богословского просвещения, наметившиеся в предреволюционный период, были уничтожены безбожной властью. Такого рода факты новейшей отечественной истории заставляют всерьез отнестись к критическим суждениям о. Георгия.

Необходимо также сказать несколько слов о фундаментальном для Восточной Церкви явлении – почитании святости как свидетельства участия Духа Божия в преображении человеческого естества. Именно это почитание обнаруживает глубокое единство эзотерических и экзотерических начал, тесно взаимосвязанных в сфере православной традиции, ибо святость достигается на пути персонального духовного делания, индивидуального подвига, однако признается и прославляется Церковью лишь благодаря опыту признания и почитания святого церковным народом. Ничто так не отличает восточного христианства от западного, как особая восприимчивость православного человека к святости и его благоговение перед святыми.

Будучи строго традиционным, мистически ориентированным христианством, православие ставит своей задачей неукоснительное сохранение в веках духовно преображающего начала новозаветной истины, вопреки ее сведению к мироорганизующим задачам (в католицизме) или к педагогически-моральным функциям (в протестантизме). Глубокая богословско-мистическая основа православного вероучения заставляет верующего человека искать не внешнего знания, а способов сокровенного приобщения к истине, духовного зрения, сердечного ведения.

В свете всего вышесказанного становятся более понятны характер и назначение данного словаря. Адресуя наше справочное пособие самому широкому кругу лиц, мы стремились донести до сознания читателя смысл православного вероучения, помочь ему разобраться в особенностях русского православного миросозерцания, а также уяснить многообразные понятия, укоренившиеся в православно-церковном обиходе. Автор старался сочетать краткость определений, что характерно для толкового словаря, со сравнительно широким охватом материала, что подобает словарю энциклопедическому. Поэтому в рамках нашего справочного издания читатель найдет и сжатые дефиниции, и довольно пространные статьи о православном богословии, специфике восточно-христианской традиции, событиях отечественной церковной истории, о жизни и служении выдающихся деятелей Русской Церкви.

Работая над словарем, автор стремился учесть предшествующий опыт подготовки такого рода изданий.[12] К литературе, указанной в библиографии, мы отсылаем тех читателей, которые захотят расширить свои представления о богословских, богослужебных или культурно-исторических аспектах православия.

Алфавитный указатель включает все имена, термины и понятия, рассмотренные в отдельных статьях, а также целый ряд иных, не входящих в базовый словник, но важных в контексте православной традиции. Цифры, обозначающие страницы, где находится та или иная статья, выделены курсивом. Список литературы, о котором мы упомянули выше, охватывает работы, на которые опирался автор при освещении ключевых богословских и историко-церковных тем.

Автокефа́лия (греч. самовозглавление) – полная административная независимость национальной (поместной) Церкви. Приверженность православия автокефальному принципу церковного устроения отражает его глубоко жизненную связь с культурно-историческим бытием различных народов. Право на А. признается Вселенской Церковью за каждым православным народом, способным к церковному самоуправлению. Начало А. РПЦ было положено в 1448 избранием митрополита Московского и всея Руси (Ионы) независимо от Константинопольской Патриархии. Учреждение в России патриаршества (1589) утвердило самостоятельность РПЦ. В настоящее время насчитывается 15 автокефальных Церквей: Константинопольская, Александрийская (Египет и некоторые страны Африки), Антиохийская (Сирия и Ливан), Иерусалимская, Русская, Грузинская, Сербская, Румынская, Болгарская, Кипрская, Элладская (Греческая), Албанская, Чехословацкая, Польская, Американская.