Штрафбат Его Императорского Величества. «Попаданец» на престоле - Сергей Шкенев

Молоденький офицер с восторженным лицом только что выпущенного из училища младшего политрука и в мундире флигель-адъютанта вытянулся во фрунт. Орёл, как есть орел, разве что не двуглавый. И это плохо. В том смысле плохо, что такие энтузиасты голову кладут в первые пять-десять минут первого же боя. С двумя дольше бы прожил.

- Кто таков?

- Лейб-гвардии Семёновского полка прапорщик Бенкендорф, Ваше Императорское Величество!

И тут одни немцы. Ей-богу, если сейчас ещё окажется, что он Фриц Карлович, непременно прикажу расстрелять без всякого трибунала, руководствуясь токмо чувством пролетарской справедливости.

- Бенкендорф, говоришь? А по батюшке?

- Александр Христофорович, Ваше Императорское Величество!

- Ну полно тебе, братец, не ори так, как есть оглушил. А не ты ли, прапорщик, Пушкина угнетал?

- Не могу знать!

Ну вот, ни с того ни с чего насел на человека. Может быть, это совсем другой Бенкендорф? Вполне могу ошибаться, так как ещё не вполне разобрался в воспоминаниях настоящего Павла Первого. Ага, а я, получается, поддельный?

- А что ты вообще знаешь, милок?

Флигель-адъютант побледнел и стиснул рукоять шпаги. Покосился с опаской на лакеев и прошептал, почти не шевеля губами:

- Разрешите доложить наедине, Ваше Величество?

- Изволь, - тьфу, старорежимные словечки так и лезут. - Так проводи меня.

- Соблаговолите Николаю Павловичу покойной ночи пожелать?

В груди всколыхнулось и потеплело - дома тоже Колька остался, на Покров в аккурат десять годков исполнится. Здешнему поменьше, больше чем вдвое поменьше. И вообще, расплодился я тут неимоверно, как будто другого занятия и не было. Память подсказывает - действительно не было. Или солдатиков по плацу гоняй, или горькую пей, или чпокайся. От второго матушка уберегла (старая жирная ведьма, чтоб ей на том свете сковородка погорячее досталась!), первому и третьему занятию мог предаваться невозбранно. Вот и предавался…

Предлагают навестить сына? А почему бы и нет?

- Ведите, прапорщик, - милостиво киваю, и окрылённый флигель-адъютант лично распахивает следующую дверь.

Интересно, как можно жить во дворце, где все комнаты проходные? Надеюсь, моя спальня будет отдельной? Опять подсказка - зря надеюсь, там ещё есть вход в покои императрицы. А если… хм… ладно, разберёмся на месте.

Детская встретила грохотом сражения, летающими ядрами, с успехом заменяемыми подушками, атакой кирасир на игрушечных лошадках, и криками няньки, судя по бестолковости и общей глупости, изображающей австрийского фельдмаршала. Впечатление подтверждал и усиливал её забавный шотландский акцент, ставший ещё более заметным с появлением на пороге моего величества. Впрочем, долго разглагольствовать у мисс (или миссис? или, вообще, леди?) не получилось - ловко брошенная думка свернула пышный парик на нос, а куда-то в область ретирадной части воткнулась деревянная шпага, направленная детской, но твёрдой и уверенной рукой.

- Папа, я убил вражеского генерала!

Поверженный оружием Николая противник не разделял восторгов юного кавалериста, но и выказывать недовольство не решался. Да, пусть помолчит, раз заколота в задницу! Не то осерчаю… и на Соловки, как пособницу английского империализма.

- Сударыня, Вы свободны. Пока свободны.

Не знаю, что она услышала в моём голосе, но тут же её кровь отхлынула от раскрасневшегося даже под толстым слоем белил лица, и дама сомлела. Да что там, натурально хлопнулась в обморок. Никакого уважения к монарху!

- Поручик, воды!

- Будет исполнено, Ваше…

Не договорил, убежал. А почему такой радостный и цветущий, будто клумба перед Домом Культуры речников?

- Вот, Ваше Императорское Величество! - протягивает кувшин, а сам смотрит с вопросом и ожиданием.

- Поручик, - повторил с нажимом. Не признавать же свою оговорку? - Вода нужна не мне, а ей. Хотя постой… бездыханная мадам разговору не помешает?

- Никак нет, Ваше…

- Спокойнее, юноша, спокойнее. Давай уж по-простому, без титулования…

Не верит.

- Ну?

- Государь?

- Вот так-то оно получше. И покороче. А тётку всё равно отнеси куда-нибудь… э-э-э… куда-нибудь.

- Простите, государь, но это не моя тётка.

Да, молод офицерик и жизни не знает. Сюда бы товарища капитана Алымова - живо бы разъяснил немчуре всю его родословную, особенно по женской линии.

- Выполнять! Вытравлю моду с царём спорить! Без трибунала в штрафную роту закатаю!

Покуда новоиспечённый поручик уносит няньку, можно собраться с мыслями. Можно, но не дают - Мишка ухватился за орденскую ленту и тянет её, настойчиво просясь на руки, а Николай вскинул деревянную шпагу в воинском салюте:

- Bonsoir, papa!

- Коленька, - стараюсь, чтобы голос звучал строго, но мягко. - Негоже приветствовать своего отца и государя на языке противника.

Мальчик смутился и пролепетал:

- Доброго вечера, папа, - потом оживился. - А можно, ты тогда велишь всех учителей прогнать?

- Зачем же так?

- Но ведь все чужие языки - вражеские?

Вот оно как! Совсем малец, а выводы делает весьма правильные и полезные. Но не во всём правильные.

- Поди-ка сюда! - присаживаюсь на низенькую софу, и дети с готовностью и охотой лезут ко мне на колени. - Нешто неучем хочешь жить?

- Я хочу царём, как ты! - насупился было Николай. - А почему тебя Павлом Первым зовут?

- Ну… в нашем роду с таким именем до меня никого не было.

- А с моим?

- Тоже.

- Значит буду Николаем Первым! Но сначала генералом и фельдмаршалом.

- А скажи, любезный мой генерал-фельдмаршал, как же не зная языков пленных допрашивать?

Коля задумался, упрямо сжав пухлые губы, и объявил:

- На английский, французский да немецкий согласен. А турецкий не буду! Какие же из них враги, коли их только ленивый не бьёт?

Миша заёрзал, полностью соглашаясь со старшим братом, и попросил:

- Кази каску!

- Сказку рассказать? Какую же?

- Стласную.

Появившийся Бенкендорф деликатно предложил:

- Принести няньку обратно, государь?

- Не нужно, сам расскажу.

У поручика удивлённо взлетели брови - видимо репутация сумасшедшего царя получила новое подтверждение и ещё более упрочилась.

- Сказку, говорите? Хорошо, будет вам сказка страшная-престрашная. Про колобка.

Я обнял детей, стараясь не прижимать к груди, чтобы не поцарапались о брильянты орденов, прокашлялся, и начал.

- Было это, дети, во времена столь незапамятные, что немногие старики и упомнят. И жил тогда, то ли в Херсонской губернии, то ли в Полтавской, отставной портупей-юнкер Назгулко. Надобно добавить, что несмотря на военный чин, не служил тот почтеннейший муж ни одного дня и ни одной ночи, будучи записанным в полк во младенчестве. По указу же о вольностях вовсе перестал думать о славе русского оружия, занявшись хитроумной механикой в собственном поместье. И был у того господина Назгулко кучер…

- Злой, - уточнил Николай.

- Почему?

- Кучеры все злые, они лошадок бьют.

- Хорошо, пусть будет злой.

- Это не хорошо, а плохо.

- Мы его потом накажем.

- Тогда ладно, - согласился мальчуган. - А дальше-то что?

- А вот слушайте… И захотел тот кучер как-то пирогов с вишнею. Захотеть-то захотел, но откуда вишням зимой взяться? Делать нечего, приказал своей бабке колобок испечь, а не то в угол на горох поставит да розгами попотчует. Бабке деваться некуда, тесто замесила, колобка испекла, и на открытое окошко студиться положила.

- Замёлзнут… - глубокомысленно заметил Мишка.

- Они оба злые, пусть мерзнут, - решил Николай.

Я не сразу и сообразил о чём спор, и лишь потом мысленно хлопнул себя по лбу - про зиму же рассказываю, какие открытые окна!?

- И вот лежал наш колобок, лежал, да и надоела ему сия диспозиция. Огляделся, перекрестился, дому поклонился, и пошёл куда глаза глядят. Да, покатился… и глядели его глаза прямо на дорогу в Санкт-Петербург! Долго ли, коротко ли шёл, то никому не ведомо, но повстречалось колобку на пути целое прусское капральство - все при ружьях, с багинетами, морды страшные, а на верёвочках за собою мортирную батарею тащат. Главный капрал как глянет, да зубом как цыкнет, да как гаркнет:

- Кто ты таков есть? В мой брюхо марш-марш шнеллер! Я есть рюсски земли забирать, рюсски хлеб кушать, рюсски церковь огонь жечь, рюсски кайзер матом ругать!

Не растерялся колобок - вынул шпагу булатную, да побил неприятеля, а наиглавнейшему капралу ненасытное брюхо в пяти местах проткнул.

Николай переспросил с подозрением:

- Шпага у него откуда?

- Как это откуда? - старательно делаю вид, что сказка именно так и задумывалась. - Будто не знаешь - русский народ может босым-голым ходить, но всегда найдёт, чем супостату брюхо продырявить! Далее сказывать?