Эликсир Коффина - Алан Нурс

Оба, Филипп и Джейк, посмотрели на Коффина.

- Ну-ну, ребята, бросьте дурака валять, - сказал Коффин, и его опять затрясло. - Мы все трое заварили эту кашу. Филипп, ведь ты сам говорил, что идея-то была твоя! Не бросишь же ты меня теперь.

Зазвонил телефон.

- Доктор Коффин, - залепетала перепуганная секретарша, - звонил какой-то студент, он... он сказал, что едет к вам...

- Я занят, - завопил Коффин. - Никаких посетителей! Никаких телефонов!

- Но он уже едет! Он говорил... что разорвет вас на куски своими руками...

Коффин швырнул трубку. Лицо у него стало серое.

- Они меня растерзают! Филипп, Джейк, да помогите же!

Филипп вздохнул и отпер дверь.

- Пошлите кого-нибудь в морозильник, пусть принесут всю охлажденную культуру, какая есть. И добудьте пяток привитых обезьян и несколько десятков собак.

- Но что ты собираешься делать?

- Понятия не имею, - отвечал Филипп. Но придется нам снова научиться насморку, даже ценою жизни.

Они орошали себе слизистые носа и горла таким количеством активнейшего вируса, что всякий нормальный человек уже до самой смерти не отделался бы от насморка. Они смешали культуру шести различных видов вируса, полоскали этой вонючей смесью горло и поливали ею себя и каждую привитую обезьяну.

Без толку.

Они вводили сыворотку себе внутримышечно и внутривенно, в руку, в ягодицу, под лопатку. Они ее пили. Они в ней купались.

А насморк им не давался.

- Наверно, мы подходим к делу не с того конца, - сказал однажды Джейк. - У нас сейчас максимальная сопротивляемость. Необходимо ее сломить.

Стиснув зубы, они ринулись по этому пути. Они голодали. Не спали по нескольку суток кряду. Разработали безвитаминную, безбелковую и бессолевую диету, их еда вкусом напоминала переплетный клейстер, а пахла и того хуже. Работали в мокрой насквозь одежде и хлюпающей от воды обуви, выключали отопление и распахивали настежь окна, хотя уже настала зима. Потом снова и снова опрыскивали себя активным охлажденным вирусом и, как чуда, ждали, чтобы засвербило в носу.

Но чуда не было. Изобретатели сидели туча тучей и глядели друг на друга. В жизни они не чувствовали себя такими здоровяками.

Вот только запахи. Все трое надеялись, что со временем притерпятся, но не тут-то было. Напротив, они начали ощущать даже такие запахи, о каких прежде не подозревали, - ядовитые, до отвращения приторные, запахи, от которых они, согнувшись в три погибели, кидались к раковине. Они пытались затыкать себе нос, но запахи просачивались через любую затычку, и к обеденному столу бедняги шли, как на пытку.

Они с устрашающей быстротой теряли в весе, но простуда их не брала.

- По-моему, вас всех надо посадить в сумасшедший дом, - сердито сказала Элли Доусон зимним утром, вытаскивая посиневшего, дрожащего Филиппа из-под ледяного душа. - Вы совсем рехнулись.

- Ты не понимаешь! - простонал Филипп. - Нам необходимо простудиться.

- Да зачем? - взорвалась Элли.

- Вчера в лабораторию нагрянули три сотни студентов. Они говорят, что запахи доводят их до исступления. Они уже не выносят общества даже лучших друзей. Если мы им не поможем, они разорвут нас в клочки. Завтра они придут опять, и с ними еще триста. И ведь это - те шестьсот, с которых мы начинали. А что будет, когда еще пятнадцать миллионов обнаружат, что собственный нос не дает им житья? - Он содрогнулся. - Ты видала газеты? Люди уже рыщут по городу и принюхиваются, как ищейки. Вот когда выясняется, что мы поработали на совесть. Мы бессильны, Элли. Эти антитела слишком хорошо делают свое дело.

- Так найдите какие-нибудь дряньтитела, которые с ними справятся, туманно посоветовала Элли.

- Ну что за глупые шутки...

- А я вовсе не шучу! Мне все равно, как вы это сделаете. Мне только нужен мой прежний муж, чтоб не фыркал на мою стряпню и не лез под ледяной душ в шесть часов утра.

- Я понимаю, тебе тяжко, - беспомощно сказал Филипп. - Но как нам быть - ума не приложу.

В лаборатории он застал Джейка и Коффина; бледные и злые, они совещались.

- Больше у меня ничего не выйдет, - говорил Коффин. - Я вымолил у них отсрочку. Я пообещал им все на свете, кроме разве своей вставной челюсти. Встретиться с ними еще раз я просто не могу.

- У нас осталось всего несколько дней, - мрачно возразил Джейк. - Если мы ничего не придумаем, мы пропали.

Филипп вдруг ахнул.

- Мы просто безмозглые ослы, - сказал он. - С перепугу совсем перестали соображать. А ведь дело проще пареной репы.

- О чем ты говоришь? - разозлился Джейк.

- Дряньтитела, - ответил Филипп.

- Боже милостивый!

- Да нет, я серьезно. Сколько студентов мы можем завербовать в помощники?

Коффин судорожно глотнул.

- Шестьсот. Они все тут под окном и жаждут нашей крови.

- Отлично, давай их сюда. И еще мне нужны обезьяны. Но только обезьяны простуженные, и чем хуже, тем лучше.

- Да ты сам-то понимаешь, что делаешь? - спросил Джейк.

- Нисколечко, - весело отвечал Филипп. - Знаю только, что такого еще никто Никогда не делал. Но, может, пришло время держать нос по ветру и идти, куда он поведет...

Бумеранг возвращался к исходной точке.

Все двери в лаборатории были забаррикадированы, телефоны отключены. В ее стенах шла лихорадочная деятельность. У всех троих исследователей обоняние обострилось нестерпимо. Даже маленькие противогазы, которые смастерил Филипп, уже не защищали их от непрестанного артиллерийского огня удушливых запахов.

Прибывали полные грузовики обезьян. Обезьяны чихали, кашляли, плакали и сопели. Пробирки с культурой вируса переполняли инкубаторы и громоздились на столах. Каждый день через лабораторию проходило шестьсот разъяренных студентов; они ворчали, но покорно засучивали рукава и разевали рот.

К концу первой недели половина обезьян излечилась от насморка и уже не могла снова его заполучить; другая половина снова простудилась и никак не могла избавиться от насморка. Филипп с мрачным удовлетворением это отметил.

Через два дня он ворвался в лабораторию сияющий, под мышкой у него болтался щенок с необычайно грустной мордой. Такого щенка еще свет не видывал. Он сомлел и чихал. Он явно страдал отчаянным насморком.

Далее настал день, когда Филиппу ввели под кожу каплю молочно-белой жидкости, изготовили вирус для распыления и основательно оросили ему нос и горло. Потом все уселись и стали ждать. Прошло три дня, а они все еще ждали.

- Идея-то была великолепная, - угрюмо заметил Джейк и захлопнул пухлую тетрадь с записями. - Только ничего не вышло.

- А где Коффин?

- Три дня назад свалился. Нервное расстройство. Ему все мерещится, что его вешают.

- Что ж, видно, чему быть, того не миновать, - вздохнул Филипп. - Рад был поработать с тобой, Джейк. Жаль, что все обернулось так печально.