Внушитель - Алла Экем
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
До совершеннолетия Богдан не мог взять опеку над сестрой. До 18-летия ему оставалось всего полгода. Потом он сможет оформить все документы, и никакой Пашка им не нужен будет. Сейчас они получали пособия по утере кормильца — за папу и маму. Этого хватало, чтоб умеренно питаться, без излишеств и покупать необходимую одежду. Приходилось все просчитывать. Все крупные покупки согласовывались с сестрой. Крыша над головой была, а это самое главное. С Пашей они практически не общались. Того устраивало, что дети к нему не обращались. А Богдан искал повод, чтоб выгнать его.
— Увижу, что пьешь — выгоню, — твердо вечером на кухне предупредил его. Отчим не воспринял его слова как угрозу.
— Силенок не хватит, — хмыкнул он.
На счет силы Паша был не прав. Сила, что бурлила в Богдане, была странной и неожиданной, но она была и искала выхода. Понять бы еще ее природу. Она поднималась глухой волной раздражения на Пашку, на то, что он тут, а мамы уже нет. На то, что он живет с ними, хотя не имеет никакого права находиться здесь. На то, что он ест их продукты, но сам не вкладывает ни копейки. На то, что он не помогает им. Наглый, ленивый приспособленец! Сила поднималась стеной, как ощетинившийся зверь, и, не найдя точки выхода, спадала воздушной волной.
Глава 4
Все дни у них были похожи. Обычно после школы Майя разогревала себе обед, а ближе к вечеру ждала брата, чтоб помог с уроками. Паша ел отдельно от детей, но питался тем, что было в холодильнике. Себе не готовил, продукты покупал неохотно и нерегулярно. Каждый жил в своем маленьком мирке, затянутым горем утраты. Брат и сестра поддерживали друг друга. Лишним элементом для детей по всем статьям был Паша. И он это чувствовал. Богдана раздражало одно его угрюмое присутствие. Почему он не уходит? Неужели не понимает, что он здесь не нужен. Он даже не пытался влиться в их маленький мирок. А теперь уже и вряд ли получится. Хорошо пристроился… Что-то внутри словно напитывалось эмоциями. Раздражение бродило, и не находило выхода.
А в последнее время Богдана настораживала и пугала клокотавшая внутри сила. Она словно подбиралась и, то успокаивалась и опадала, как морская вода в штиль, то собиралась воедино, как большой воздушный шар, требующий выхода наружу. Богдан интуитивно чувствовал, что стоит ему немного потерять контроль, и волна, сформировавшаяся где-то в голове, обязательно выйдет. Куда? Для чего?
Летом Богдан подал документы в экономико- правовой институт. Планировал стать юристом. После института можно устроиться в какую — нибудь организацию или фирму, чтоб вести дела. Хотя решение было не окончательное. Как сироту его взяли по льготной программе без вступительных экзаменов на бюджет, определили стипендию.
Майя перешла в четвертый класс. Ей дали путевку в пионерский лагерь, а брат устроился туда вожатым. Прекрасно провели два лагерных сезона, беззаботно отдыхая, словно не было потерь и непонятного и ненужного квартиранта. За квартирой в это время «присматривал» Паша. Все более значимые вещи Богдан заранее перенес к соседям напротив, с которыми они общались. Там жила супружеская пара прекрасных врачей, дети у которых давно выросли и разъехались. Богдану нравилась эта чета, и их семья часто обращалась к ним при заболеваниях еще при живых родителях. Сейчас, к счастью, ни Майя, ни он не обращались в поликлинику, — практически не болели, — но отношения с этой парой поддерживали.
Пролетело лето. Богдан отправился в институт, Майя — в школу. И опять все пошло по накатанному маршруту. До совершеннолетия оставалось три месяца.
Глава 5
Однажды Богдан пришел с института домой. Сестренка была дома в комнате.
— Привет, как дела? — он чмокнул ее в щечку.
Та передернула плечами, читая книгу.
— Нормально, — все-таки ответила она на вопросительный взгляд брата.
— Он дома? — Богдан кивнул в сторону.
— Да, сидит на кухне. Привел кого-то.
— Ты ела? — спросил брат, переодеваясь.
— Нет, тебя ждала.
— Майя, надо было поесть. Я мог прийти только вечером. Идем кушать.
— Я не хочу с ними есть.
— Сейчас я выдворю их.
Богдан прошел на кухню. На столе лежали в тарелках остатки еды и стояли две пустых бутылки из-под водки.
— О, явился, — хмельным голосом известил Паша. — Че явился?
— Не твоего ума дело. — огрызнулся парень.
— Ты как со мной разговариваешь, щенок? — взвился тот. — Видишь, как сопляк этот разговаривает? — он повернулся к собеседнику, но тот молчал, чуть покачиваясь. Взгляд был мутным от выпитого.
— Как заслуживаешь. Где картошка, что я вчера готовил? — Богдан прошелся по пустым кастрюлям.
— Нету. Съели, — с довольной усмешкой протянул сожитель.
— А котлеты? — Богдан проверил в холодильнике. Там ничего не было.
— Вкусные были котлеты, — нагло усмехнулся мужчина.
— Ты, козел! Майя голодная сидит, а ты брюхо набиваешь! — его пальцы сжались в кулаки. — Жрёшь нашу еду! Сказал же, чтоб не смел пить в нашем доме!
Он посмотрел на собутыльника Паши, пронзив его острым, как бритва взглядом, и мысленно желая ему убраться.
— Я пойду, Паша, наверное, — тот тут же поднялся.
— Сядь, — приказал сожитель, и гость опустился на стул.
Богдан крепче сомкнул губы, мысль «Уходи!» читалась в глазах.
— Я все- таки пойду, Паша. — не выдержал собутыльник и вновь поднялся. — Бывай.
Он, уходя, похлопал товарища по плечу.
Сожитель тут же вскочил. Его глаза были злы. Ему хотелось придушить гаденыша, который строил из себя взрослого хозяина.
— Я здесь хозяин! Молокосос! — Паша рычал.
— Ты временный опекун, а не хозяин. Квартирант. Тоже временный, — выплюнул последнюю фразу Богдан.
Они скрестились взглядами. Богдан до жути, до чертиков захотел, чтоб этот человек ушел, убежал вслед за своим собутыльником. Его распирало от желания закричать «Убирайся вон из квартиры!» Эта мысль так сформировалась в голове, что выплеснулась воздушным потоком наружу. Он отчетливо почувствовал ее в форме светлого сгустка, которым запустил в голову сожителя.
Паша хотел что-то ответить или ударить сопляка, но отшатнулся, как от невидимого удара. Ему сейчас же захотелось убраться вон из этой квартиры, чтоб не видеть этих злых пронзительных глаз пасынка. Он опрометью бросился из дома, громко хлопнув дверью. Богдан посмотрел вслед и почувствовал, как воздушный «кулак» осыпался белым
