Трава и дым - Дмитрий Веденяпин

Обещание

Агент, убитый в телефонной будке,Встает с колен в гостинице во Львове.Луна в окне желтеет в промежуткеМежду стеклом и пойманным на словеПространством, обещавшим всем, кто в немСмотрел с холма на медленную водуСквозь зелень сада — там теперь у входаДежурит ангел с пламенным мечомВращающимся; пламя, ударяясьО пустоту (сосну давно сожгли),Рассыпавшись на искры, рикошетомУходит на террасу, притворяясьЛучом, застрявшим в зеркале, букетомИван-да-Марьи в солнечной пыли…

Под рыжим абажуром

Мир просто был. В троллейбусной оправе,Как в комнате, казавшейся огромной,Струился свет ни ясный и ни темный.

По проводам и вытянутым склонам,Сжимаясь в запотевшей полуяви,Пульсировал продолговатый воздух,

Как ватный гул, плывущий по салонамВдоль стекол в ледяных цветах и звездахНад прячущимися в махровых гнездах.

Неправда в обобщениях. Язык,Как волк, не поддается дрессировке.Я вижу папу в бежевом пальто.

Все умерли. За площадью на хмуромТорце высотки — тени птиц. НиктоНе умер. «К водным процедурам»

Нас приглашает радио; затоИ день с утра похож на решетоСквозь белый снег под рыжим абажуром.

«Лес порхает, кружи́тся — на синь и сень…»

Лес порхает, кружи́тся — на синь и сеньРассечен вдоль просек по вертикалиСветовыми ширмами; косуля в теньОтступает солнечными прыжками.

Это как прозрачная дверь — покаМузыка звучит и даль притертаК зелени и ряби березняка,Это место встречи живых и мертвых.

«Мы вас вправду любим», — земле, золеШепчут изменившие, боясь проснуться(Лампа отражается в ночном стекле),Встретиться и все-таки разминуться.

«Ныряя, ломаясь, гудя…»

Ныряя, ломаясь, гудяВ луче под фонарною плошкой,Булавки-иголки дождяБлестят, как железные ножкиСтола на попа подшофеСреди перевернутых лавокВ закрытом открытом кафеПод градом иголок-булавок.

Часы и зеркало

…уже не шум.

…Я назвал их отражениями…

…Поэты пишут не для зеркал…

Настоящим можно не пытаться —Отраженных стрелок не догнать.На стене одиннадцать пятнадцать,В зеркале двенадцать сорок пять.

Полдень равен полночи — законТождества, любезный Мандельштаму,Дважды в сутки помещенный в раму,В промежутках просто отменен.

Стрелки то спешат, то отстают.Время тоже зеркало и книга.В области оптического сдвигаМы еще не там, уже не тут.

«Остался лес, остался дом, остался сад…»

Остался лес, остался дом, остался сад,Осталось шествие по выцветшему склону…Улитка держит путь на звездопадВ луче от фар, скользящем по газону.

Осталась женщина в кафе, в слезах дождя,В ресницах елок, в зеркале, у моря…Попасть из лука в шляпку от гвоздяРавнялось избавлению от горя.

Дракон, разинув огненную пасть,Носился в небесах, как угорелый;И было слишком просто не попасть,Но гвоздь как будто сам магнитил стрелы.

Надев пальто, старик выходит в сад,Припоминая смех, походку, шею…Он сам мишень и лучник, и закат,Горящий, как солома от Матфея.

Про дождь

— Опять идет! Четвертый день подряд!Какая дрянь! Почти без перерыва,Несправедливо!.. — так несправедливоРугают дождь, никто ему не рад.

А между тем, он абсолютно прав,Когда, неотменяемый и жуткий,Кипит на стеклах телефонной будки…— Сегодня — будка, завтра — батискаф.

«Наткнуться в сумерках на солнечную нить…»

Наткнуться в сумерках на солнечную нить,Похожую на луч, пробившийся сквозь время,Где радужная взвесь в полупрозрачной темиПорхает, тихая, не в силах не светить.

Увидеть, как во сне, что явь и значит свет.Беззвучный, сказочный, внезапный и нечастый;Экклезиаст сказал: «Все суета сует»,Нам нечего сказать Экклезиасту.

И не о чем просить, пока не давит дальИ ужасы не встали на дороге,И колесо плашмя не рухнуло под ноги,И не разбит кувшин, и не зацвел миндаль;

И темь не обернулась темнотой,И на конце луча, как бы в волшебной точке,Сверкает серебро серебряной цепочкиИ золото повязки золотой;

Пока кузнечик не отяжелел,И стерегущий не окаменел,И у коня не лопнула подпруга,И глубина воздушна и упруга,И высота мерцает, как свеча…Пока ты сам на острие луча,Как сеть дождя внутри лесного круга.

Встреча

Это просто слова, немота перевернутых слов,Неподвижное зеркало озера в мятом оврагеНегустой темноты, в окруженье чернильных стволов,Тут — расплывшихся в кляксы, там — вырезанных из бумаги.

За кинотеатром «Зарядье», на пасмурно-белом холме,С наступлением сумерек в комнатах с видом на горе,Мы тонули, темнея, в просторной, как небо, зимеМежду светом и снегом на брейгелевском косогоре.

От предчувствия встречи слова начинают летать,Как жонглерские мячики, мир превращается в птицуМежду снегом и светом, где, чтобы родиться опять,Недостаточно права, достаточно просто родиться.

«В траве стоят спокойные цветы…»

В траве стоят спокойные цветы.Заплаканная память смотрит в щелкуИ различает комнату и елку,Соткавшуюся в ней из пустоты.

И снова видит — зренье сносит вбок —Цветные точки паутинных вспышек,И свет, как снег, ложится на песокПод соснами среди корней и шишек.

Шоссе блестит на солнце, как вода,От радости — сей брат был мертв и ожил,И муравьи снуют туда-сюда,Работая не покладая ножек.

От елки на излете декабряДо елки на краю шоссе в июнеСквозь воздух дней протянута заряНевыдуманной жизни накануне.

И даже вещи — вестники зари…Заплаканная память смотрит в щелку,Где дождь, как свет, качается внутриИ свет, как дождь, стрекочет без умолку.

«Что-то было обещано…»

Что-то было обещано:Прилетев из-за туч,Луч, родившийся женщиной,Превратившейся в луч,

Трепетал и приплясывал,Расширялся и гас;Ветер мял и подбрасывалТо ли тюль, то ли газ.

Время было не связано —Расплеталось назад;Что-то было предсказано:То ли снег, то ли град;

Что-то было отмерено:Сколько лет, сколько мук;Что-то было потеряно:То ли свет, то ли звук.

«Как тень воспоминания…»

Как тень воспоминанияИ слезы по щеке,Веселая компанияСпускается к реке.

Вибрируя от стрекота,Пропахшего травой,Столбы цветного хохотаВисят над головой.

Где елка раскололась,Там на глазах у всехЛетает папин голос,Ныряет дядин смех.

Как утром в батискафе —И некому помочь —Сквозь глянец фотографииПроглядывает ночь.

Но только темный воздухСтоит со всех сторон,И девочка под звездыВыходит на балкон.

«Мне хочется срифмовать…»