Семь чудес (ЛП) - Сэйлор Стивен

Отец повел нас в залитый солнцем сад. Я услышал слабый шорох от стены, где прятался Антипатр; ему придется остаться там, не имея возможности наблюдать за тем, что происходит в саду.

— Как видите, консул, памятник выполнен в модном нынче среди ученых греков стиле. Табличка скромных размеров предназначена для размещения на простой каменной гробнице, в которую поместится его прах. Дизайн — это то, что на латыни мы называем ребусом; изображения рассказывают историю, но только тем, кто может разгадать их значение.

— Ах, да, — сказал Катул, — Антипатр сам написал ряд стихов о таких надгробиях. Как уместно, что его собственные должны быть представлены в этом загадочном стиле. Посмотрим, смогу ли я это разгадать.

Искусно украшенный фронтон с колоннами по обеим сторонам - эта часть таблички была готовой - служил обрамлением для изображений, которые были вырезаны неглубоким рельефом в память об Антипатре. Катул нахмурил брови, изучая картинку-головоломку.

— Петух! — воскликнул он. — Почему петух? Чтобы быть уверенным, петух точно вырезан. Глаза довольно свирепые, клюв широко открыт, чтобы кричать, а расправленные крылья окрашены в яркий оттенок красного. Итак, что же это за предметы, которые он сжимает в своих когтях? Скипетр в одной лапе — символ царской власти, а в другой — пальмовая ветвь, знак победы, какой мог быть присужден спортсмену. — Катул задумчиво хмыкнул. — А это что, балансирует на самом краю базы, как будто вот-вот упадет? Кубик из тех, что наши предки использовали для игры в кости. При бросании такой кости выпадает одна из четырех граней. Я не игрок, но даже я знаю, что именно этот бросок проигрышный. Как его называют греки? Ах да, хиоссский бросок, названный в честь острова Хиос.

Катул отступил назад и принял задумчивую позу, прижав правую руку ко рту, а левой обхватив правый локоть.

— Скипетр — но Антипатр не был царской крови. Пальмовая ветвь, но Антипатр никогда не славился атлетическими способностями, даже в юности. Почему петух? И почему проигрышный бросок кости?

Он задумался еще ненадолго, потом улыбнулся. — Да, пальма — это знак победы, но это также и символ города Тира, и, несмотря на то, что Антипатр провозгласил Сидон своим родным городом, на самом деле он родился в Тире, в нескольких милях от сирийского побережья. Антипатр открыл этот факт очень немногим; Я вижу, что ты был среди них, Искатель. Как умно с твоей стороны включить эту деталь, ведь понять ее смогут только самые близкие к Антипатру люди.

Мой отец скромно пожал плечами — или, я полагаю, сделал наоборот, поскольку этим жестом он признал заслугу дизайна, созданного Антипатром.

— Петух — это указывает на человека, который заставил услышать себя повсюду, как Антипатр своими стихами. И как король поэтов, скипетр принадлежит ему по праву. Но костяшка и хиоссский бросок…

Катул еще немного задумался, потом хлопнул в ладоши. — Клянусь Гераклом, это самый умный ход из всех! Вам удалось символизировать не только начало жизни Антипатра — его рождение в Тире, — но и его конец, и точный способ его смерти. «Хиос» плохой бросок для падения кости, но остров Хиос также славится прекрасным вином. Выпив слишком много вина, Антипатр попал в ужасное падение, упав от настоящего хиоссского броска. Ты создал каламбур в камне, Искатель. Это не просто умно; это просто блестяще!

Отец даже покраснел и опустил глаза, как будто был слишком скромен, чтобы принять такой комплимент.

Катул выпрямился и собрал складки тоги. — Искатель, я должен извиниться перед тобой. Когда я услышал, что дела моего дорогого друга Антипатра были поручены — ну, человеку не из нашего круга, — я подумал, что Антипатр, должно быть, сошел с ума, прежде чем составить завещание. Но теперь я вижу, как вы должны были быть очень близки, и особое внимание, которое он уделял вашему сыну, и, более всего, вашу чрезвычайную хитрость, которую мог полностью оценить только человек с таким умом, как Антипатр. Вы заставили старика гордиться этим надгробием. Я сам не смог бы создать лучше.

И тут консул залился слезами и заплакал, как женщина.

— Антипатр, это безумие! Отец покачал головой. — Ты не можешь изменить наши планы в последний момент. Ты не должен участвовать в собственных похоронах!

Придя в себя, консул Катул присоединился к своей свите на улице перед нашим домом, где начала собираться похоронная процессия. Я слышал, как музыканты разогреваются, наигрывая пронзительные ноты на своих дудках и стуча в бубны. Профессиональные плакальщицы развязывали глотки, издавая громкие улюлюкающие рыдания. Через мгновение придут носильщики, чтобы вынести носилки из нашего вестибюля на улицу, и процессия начнется.

Антипатр изучал свое отражение в полированном серебряном зеркале, поглаживая только что выбритый подбородок. Сколько я его знал, у него была длинная белая борода. Но перед отъездом из Рима он позволил Деймону подстричь ему бороду и побрить щеки. Это была не совсем маскировка, но он действительно выглядел совсем по-другому и значительно моложе.

План был таков: как только похоронная процессия исчезнет на улице, мы с Антипатром выскользнем через парадную дверь; не было лучшего времени, чтобы уйти незамеченным, поскольку любой, кто мог бы узнать Антипатра, должен был присутствовать на его похоронах. Мы прокрадывались через город к докам вдоль Тибра и садились на лодку, направлявшуюся вниз по реке в Остию. Такие лодки ходили днем и даже ночью, так что проблем с поиском не возникло.

Но теперь, в самый последний момент, когда мы уже должны были собираться в путь, Антипатр предложил изменить план. Да, мы с ним уедем в Остию, а потом в Эфес, но только после похорон. Он хотел увидеть кремацию и послушать речи, и он придумал, как это сделать.

— Когда придет архимим, Искатель, ты скажешь ему, что в конце концов не нуждаешься в его услугах, и отправишь его домой. И я займу его место!

Обязанностью архимима — обученного профессионала — было пройти перед носилками в посмертной маске покойного. Некоторые архимимы делали из себя настоящее искусство, копируя в точности походку и жесты покойника, разыгрывая немые импровизированные пародии, чтобы напомнить всем, кто знал покойного, о каком-то знакомом поведении.

— Но я нанял лучшего архимима в Риме, — пожаловался отец, — как и велено твоей волей. Он самый дорогой игрок во всей процессии.

— Ничего, — сказал Антипатр. — Кто лучше меня сыграет, чем я? Я уже подобающим образом одет; ты хотел, чтобы я сегодня была в черном, чтобы, если кто-нибудь увидит меня, я не выглядела неуместной. А молодой Гордиан все еще носит свою черную тогу. Он тоже сможет принять участие в похоронах. Антипатр поднял восковую маску, прикрепленную к шесту, и поднес ее к своему лицу.

— Безумие! — Мой отец снова заявил, но потом замолк, так как консул Катул, идущий со стороны вестибюля, внезапно присоединился к нам в саду.

— Искатель, пора начинать, — сказал Катул тоном человека, привыкшего брать на себя ответственность. — Носильщики прибыли — я взял на себя смелость проводить их в вестибюль. А вот и архимим! Он уставился на Антипатра. — Как ты вошел в дом, а я тебя не увидел?

Спрятав лицо за маской, Антипатр изящно пожал плечами и грациозно вытянул одну руку, делая росчерк пальцами.

Катул нахмурился. — Это совсем не Антипатр! Но маска очень похожа, так что, полагаю, он подойдет. Искатель, начнем?

Отец вздохнул и последовал за Катулом в вестибюль, где вокруг носилок собрались носильщики. Вместо посмертной маски на изуродованное лицо умершего положили ветку кипариса. Я вздрогнул, увидев архимима, рыжеволосого со слабой челюстью, стоявшего в дверном проеме; видимо, он только что приехал. Я потянул за тогу отца и указал. Он быстро двинулся, чтобы вытащить актера обратно на улицу. Катул никогда не знал о его присутствии.

Носильщики подняли гроб. Антипатр с поднятой маской шел впереди них, пока они несли тело через порог на улицу. При виде усопшего наемные провожающие разразились плачем.