Перед рассветом - Василий Анатольевич Криптонов

— Приветствую вас, господа курсанты, — в обычной своей невозмутимой манере поздоровался он. — К сожалению, у Иллариона Георгиевича возникли неотложные дела. Сегодняшний урок проведу я.

Застучали крышки парт — мы, поприветствовав преподавателя, рассаживались. По аудитории пронеслись шепотки. Жоржа Юсупова на построении не было — так же, как и Звягина.

— Костя, — сунулся ко мне Мишель. — Ты действительно не знаешь, куда пропали Жорж и Звягин?

Этот вопрос сегодня утром мне задал каждый из моих бойцов. Они знали о том, что мы с Юсуповым мягко говоря не в ладах. И о том, что Юсупов собирался вызвать меня на дуэль, тоже знали.

— Я — Жорж? — огрызнулся я. — Или Звягин?

— Нет.

— Ну, вот и отвали.

— Но… — начал было Мишель.

— Запишите тему урока, господа. Виды и устройство оборонительных сооружений. — Платон шевельнул рукой, и кусок мела принялся выписывать на доске название темы. А Платон уставился на Мишеля — безошибочно определив источник нарушения тишины. — Напоминаю, что для обсуждения вопросов, не имеющих отношения к изучаемому предмету, существует перемена.

Мишель пристыженно затих и молчал до конца урока.

Домашнее задание Платон продиктовал, как обычно — за минуту до того, как зазвенел звонок. Последнее слово прозвучало одновременно с его трелью.

В ту же секунду застучали крышки парт. Курсанты хватали тетради, учебники и спешили на волю.

— А вас, господин Барятинский, я попрошу остаться, — объявил Платон.

Я подошёл к нему. Дождавшись, пока аудиторию покинет последний курсант, Платон поставил глушилку. Посмотрел на меня.

— Слушаю вас, ваше сиятельство.

— О чём ты? — прикинулся дураком я.

— Нынче утром наставники доложили, что на построении отсутствуют господин Юсупов и господин Звягин. При том, что вчера вечером после отбоя оба были в своих комнатах.

— Моя фамилия — Барятинский, — сказал я. — На построении я присутствовал. Какие ко мне-то вопросы? Может, парням просто вскакивать в половине седьмого надоело. Может, домой свалили…

Платон вздохнул.

— Естественно, первое, что мы сделали, обнаружив исчезновение — позвонили родным. Матушка господина Юсупова чрезвычайно всполошилась и сказала, что дома Георгий Венедиктович не появлялся.

— А Звягин? — быстро спросил я.

Быстрее, чем следовало… Хотя кого я пытаюсь обдурить? Платон уже догадался, что произошло. Если не в деталях, то глобально — уж точно.

— Отец господина Звягина позвонил сегодня лично господину Калиновскому, — пристально глядя на меня, сказал Платон. — Сообщил, что ночью его сын плохо себя почувствовал и вынужден был спешно покинуть академию, никого не поставив в известность. Господин Звягин принёс господину Калиновскому извинения. Вечером он приедет сюда, чтобы написать заявление о переводе сына на домашнее обучение.

Ну, собственно, как я и думал. Для чёрных магов в Ближнем Кругу сейчас и так сложилась не лучшая ситуация. Отец Звягина наизнанку вывернется, лишь бы избежать скандала.

— А вот господин Юсупов так и не появился, — не отводя от меня пристального взгляда, закончил Платон. — Его матушка чрезвычайно беспокоится. Если не ошибаюсь, сейчас она — на приёме у Калиновского.

— Вместе с Илларионом, очевидно, — кивнул я.

— Именно. Вы, вероятно, догадываетесь, какими последствиями грозит Василию Фёдоровичу исчезновение курсанта. За каждого из своих подопечных господин Калиновский отвечает головой. В связи с чем повторяю вопрос: вы ничего не хотите рассказать, ваше сиятельство?

— Да с чего ты взял… — предпринял очередную вялую попытку я.

Платон вздохнул:

— С того, что я вас слишком хорошо знаю! И готов поставить медный грош против императорского трона, что вы приложили руку к этому исчезновению.

— Всё нормально, Платон, — сказал я. — Ситуация под контролем.

Учитель поднял брови. Но сказать ничего не успел. В дверь аудитории нетерпеливо постучали, и в ту же секунду она распахнулась.

— Будьте любезны, уберите глушилку, Платон Степанович, — сказал раскрасневшийся Калиновский.

Глава 2

Платон щелкнул пальцами. Глушилка исчезла.

— Приветствую, господин Барятинский — сказал ректор.

Я вежливо поклонился.

— Могу узнать, о чём вы тут беседовали в уединении?

Я покачал головой:

— Увы. Уединенные беседы не предполагают откровений.

— Хорошо. Тогда я задам вопрос напрямую. Что случилось с господином Юсуповым?

Я пожал плечами:

— Я уже говорил Платон Степановичу. Я — не господин Юсупов, и на этот вопрос ответить не могу.

— То есть, вы не знаете?

— Нет.

— Вот как? — Калиновский прищурился. — А если я попрошу вас принести магическую клятву?

Клятвы в этом мире — дело серьёзное. Тем более — магические. Ими не разбрасываются. Что бывает с теми, кто разбрасывается, я наблюдал своими глазами.

— Я могу поклясться лишь в том, что ситуация под контролем, — повторил я то, что уже сказал Платону. — Вам не о чем беспокоиться, Василий Фёдорович.

— Не о чем⁈ — взвился ректор. — Вы, возможно, просто не отдаёте себе отчёт, что происходит, господин Барятинский? Так извольте, я расскажу. С территории академии бесследно исчез курсант. Его мать — чей иск в адрес господина Хитрова о причинении увечий её сыну, к слову, никто не отменял, — рыдает сейчас у меня в кабинете. Его дядюшка хлопочет вокруг невестки, а мысленно наверняка потирает руки. Уж теперь-то, полагает он, занимать пост ректора этого достославного заведения вашему покорному слуге осталось считанные часы! Хотя, и чёрт бы с этим, — Калиновский всплеснул руками. — Произошло немыслимое: пропал курсант! Беспрецедентный случай в истории академии! Да если бы мне предложили сейчас покинуть свой пост в обмен на то, чтобы увидеть господина Юсупова живым и здоровым, я согласился бы немедля! А вы, господин Барятинский, утверждаете, что ситуация под контролем?

— Именно, — кивнул я. — И надеюсь, что скоро вы получите подтверждение моих слов.

Я посмотрел на часы — семейную реликвию, доставшуюся мне в наследство от Александра Барятинского.

Калиновский машинально извлек из нагрудного кармана собственные часы. Откинул крышку, взглянул на циферблат. Сказал зачем-то:

— Сейчас восемь часов пятьдесят пять минут.

— Благодарю, — кивнул я. — Мне это известно, только что увидел.

Наступила тишина. Калиновский и Платон смотрели на меня. Я молчал — добавить к уже сказанному было нечего.

Калиновский постепенно начал становиться пунцовым.

— Господин Барятинский… — снова гневно заговорил он.

Но тут в дверь аудитории опять постучали. Совсем