На грани возможного - Вадим Охотников

Сунув ящик подмышку, Петренко побежал по штреку, пригибаясь, словно от большой тяжести.

Директор, недоумевая, посмотрел ему вслед. Затем быстро направился в грот. — Ну, как? — спросил он, подходя к группе Шабалина.

— Сначала было все хорошо, — ответил тот, вытирая носовым платком руки. Потом… все заволокло. Словно радиопомехи какие-то… Но откуда им здесь быть, под землей?

— Попрошу вас, Николай Иванович, немедленно распорядиться насчет чая, взволнованно сказал Петренко, обращаясь к директору. — Иначе никаких разговоров и быть не может… Петренко был крайне возбужден. Шабалин с удивлением наблюдал за, своим коллегой. В маленькой уютной гостиной царил полумрак. Настольная лампа с зеленым абажуром оставляла в тени лицо ученого, шагавшего из угла в угол. — Как у вас успехи, Петр Тимофеевич? — спросил Шабалин, когда директор, вышел распорядиться насчет угощения. — У меня успехи? — ответил Петренко, круто останавливаясь перед ленинградцем. — Вы шутите? Вот у вас удача — это да! Есть с чем поздравить. Он вдруг крепко пожал руку Шабалина. Рука Петренко была сухая и горячая. — Я вас совершенно не понимаю, недоумевал Шабалин. — В последнее время вы говорите какими-то загадками. Загадка решена! Петренко щелкнул пальцами. — Теперь я знаю, кто это бродил под землей!

В гостиную вошел директор. Вслед за ним внесли чай.

— Так вот, насчет этих скрипов и шорохов, о которых я вам уже говорил начал Петренко, усаживаясь за стол. «Опять со своими таинственными звуками, подумал директор. — Что они ему покоя не дают?» — Много приходится слышать разных звуков с помощью подземной акустической аппаратуры… — продолжал Петренко. — А тут, представьте себе, как будто что-то немного знакомое… «Что это может быть?» думаю. Этакий характерный шорох с потрескиванием… Рассказ не столько интересовал директора, сколько беспокоил его. Глаза Петренко горели, как казалось директору, ненормальным, болезненным блеском. Его веселость тоже была какой-то подчеркнутой и неестественной. — Пейте чай, Петр Тимофеевич, — проговорил Губанов. — Остынет… — Ах, да, да! Чай… заторопился Петренко. — А вы почему не пьете? Затем, не говоря больше ни слова, он вытащил из бокового кармана несколько блестящих ярко-красных камней и принялся накладывать их в стакан. «Все! — мелькнуло в голове у директора. Рехнулся! Кладет карналит вместо сахара…» — Петр Тимофеевич… — кинулся к нему директор. Его остановил предупреждающий жест Петренко. — Тише! Одну минутку, тише… — торжественно произнес он, отодвигая стакан с карналитом на середину стола. — Слушайте!

Множество пузырьков начало бурно подыматься сквозь темнокрасную жидкость чая. Из стакана, где растворялся карналит, слышался треск, сливающийся в беспрерывное шипение.

— Слышите? — торжествующе воскликнул Петренко. — Слышите? Что это такое?

— Это вырывается из растворяющихся кристаллов так называемый микровключенный газ, — ответил директор.

— Вот именно, — с воодушевлением перебил Петренко. — Частицы газа вкраплены в кристаллы и находятся там под давлением чуть ли не в несколько десятков атмосфер!.. Газ, попавший в кристаллы еще при образовании кунгурского яруса пермской системы, теперь вырывается наружу! Как только стенки ячеек, в которых он находился, стали тоньше от растворения, газ вырвался из многовекового плена. Вам ясно, Константин Сергеевич? — Не совсем, — проговорил Шабалин. — Вы не догадываетесь, почему у вас на экране появляется туманная дымка? Газ-то становится электропроводным! Ну, а вам, физику, остальное все должно быть ясно.

— Вы хотите сказать… Шабалин остановился. Слишком неожиданной была подсказанная ему догадка. Под влиянием дециметровых волн в породе возникают ионные процессы и происходит разогрев газа. Газ, расширяясь, ломает стенки и разрушает кристаллы. Значит… не годятся дециметровые радиоволны для разведки в калиевых рудниках. Разрушение кристаллов — вот о чем говорит дымка, появляющаяся на экране, которая мешает исследованиям.

Шабалин посмотрел на Петренко. Как наглядно и убедительно тот доказал, что прибор Шабалина в калиевых рудниках бесполезен! И этот жестокий удар был нанесен в присутствии директора, на совещании, созванном по требованию самого Петренко.

— Я установил, — продолжал все тем же радостно-возбужденным тоном Петренко, — что характерный этот шорох возникает именно тогда, когда работает ваша аппаратура, Константин Сергеевич. Слышу шорох — бегу к вашему штреку, смотрю: работает. Выключен ваш аппарат — и шороха нет. Вчера подтащил портативный акустический прибор прямо к вашему гроту. Бегать уже был не в силах. Устал… Всю эту ночь просидел за вычислениями. Простите, я, может быть, кажусь вам немного странным… — Очень благодарю вас, — сухо проговорил Шабалин. — Вы уделили мне много внимания. Вы доказали, что применение моей аппаратуры в калиевых рудниках невозможно. Теперь мне не придется тратить время на решение безнадежной задачи. Шабалин резко поднялся из-за стола. Позвольте, товарищи, — заволновался директор. — Ссориться вы опять собираетесь, что ли? — Зачем ссориться? Из-за чего? — закричал Петренко, вскакивая со своего места. — Константин Сергеевич. Дорогой! Разрешите мне расцеловать вас на радостях… Неужели вы не поняли еще? Да ведь перед нами открытие!.. И какое еще! Я очень рад, что помог в этом деле… Мощность передатчика мы увеличим и… Понимаете? Петренко направился к Шабалину с широко распростертыми объятиями. И вдруг Шабалин с радостным криком бросился навстречу. — Ионизация газовых ячеек… А я-то, дурак! — кричал в восторге Шабалин. — Значит, чем больше мощность, тем гуще дымка, тем энергичнее разрушаются кристаллы. Петр Тимофеевич, дайте я вас поцелую! «Ну, теперь оба они с ума сошли, кажется», подумал директор.

В подземном гроте слышался стук металлических инструментов, хруст шагов. Заканчивалась установка нового, очень мощного прибора. — Волнуетесь? — тихо спросил Петренко, подходя к Шабалину. Вместо ответа Шабалин взял его под руку. — Будем бороться вместе, — проговорил он. — Какие бы ни были первые результаты — не отступать! Вы мне доказали, что и неудачи много открывают. Начало не предвещало ничего хорошего. После того как аппарат был приведен в действие, на стене появилось голубое пятно, озарившее грот слабым мерцающим светом. Прошло несколько минут. Голубое пятно потускнело. От стены отвалилось несколько мелких кусочков — как будто осыпалась штукатурка.

Это было совсем не то, чего ждали ученые.