На грани возможного - Вадим Охотников

Генерал поднялся со своего места.

— Пойдемте-ка на минутку со мной, — проговорил он. — Я вам кое-что покажу. Они спустились этажом ниже и очутились в просторной комнате. На столах, установленных вдоль стен, виднелся целый ряд непонятных приборов. Возле работали люди, провидимому, занятые их сборкой и регулировкой. — Вот полюбуйтесь! — заявил генерал, указывая рукой на приборы. — Новая, недавно разработанная аппаратура для определения траектории неприятельских снарядов системы Зои Леонтьевой и Николая Озерова. — Позвольте, товарищ генерал, забеспокоился полковник. — Я ничего не понимаю. Снаряды-то действительно были электрические?

— Какие там электрические!.. — ответил генерал. — Никаких электрических снарядов у немцев не было, а теперь уже и не буде. Все оказалось очень просто объяснимым. Осциллографическая установка, с которой раньше работала Зоя Петровна, прекрасно определяла направление самых обыкновенных снарядов. Видите ли, в чем дело: всякий: снаряд благодаря трению о воздух всегда наэлектризовывается высоким потенциалов. Вот его и обнаруживала аппаратура, предназначенная для измерения электрических напряжений в воздухе. Теперь понимаете, в чем дело?

— Вот уже заканчивается первая серия, предназначенная для Ленинграда, продолжал генерал. — Работают приборы необыкновенно точно. Куда лучше звукометрической аппаратуры. Там, знаете, влияет на показания ветер. Приходится делать поправки. Потом скорость обработки полученных сведений при новой: аппаратуре быстрее. Пойдемте, я вас познакомлю с авторами этого изобретения. Генерал и его спутник вошли в маленькую комнату. У стола, заваленного грудой чертежей, стояли Зоя Леонтьева и Николай Озеров.

В этот же день Зое предстояло еще раз мысленно вернуться к пережитым ею памятным осенним дням. — Зоя Петровна, вас кто-то спрашивает! Выйдя за дверь, девушка отшатнулась от неожиданности. Перед ней стоял низенького роста ефрейтор, которому она оказала когда-то первую помощь после ранения. Здравствуйте, товарищ Леонтьева! Насилу вас разыскал. Вы уж извините меня за беспокойство, — проговорил он смущенно. — Я пришел поблагодарить вас… Этого я не забуду никогда. — Спасибо, товарищ ефрейтор, за внимание… — проговорила Зоя, стараясь что-то вспомнить. — Скажите… Или мне это показалось, или вы говорили на самом деле… Вы говорили, что мне угрожает какая-то опасность… что за мной кто-то следит…

Ефрейтор широко и простодушно улыбнулся.

— Говорил… действительно… Ну, а как же?

Зоя смотрела на него, ничего не понимая.

— Как же! — продолжал ефрейтор. — Я же за вами и следил. Мне тогда лейтенант Ковалев поручил. «Я, — говорит, — у дверей в лабораторию часового поставлю, чтобы, значит, туда какие-нибудь диверсанты не забрались, а ты, будь так добр, ежели она куда пойдет, так значит, чтобы не одна». Лейтенант мне объяснил, что у вас вроде какого-то военного изобретения получилось, ну и надо быть внимательным на случай, ежели враги что-либо будут предпринимать. Одним словом, поручил мне вас охранять незаметно. «Ты — временно, — говорит. — Пока все наладится. А то, вот видишь, тетрадку с важными формулами уже украли». Девушке все стала ясно. Она еще раз крепко пожала руку ефрейтору. — Лейтенант Ковалев-то уехал сразу после вашего ранения, — продолжал он. — А мне без него больших трудов стоило вас разыскать. Да каждому объясняй — что и зачем… Когда ефрейтор ушел, Зоя вернулась в свою комнату и принялась за работу. На душе стало радостно и тепло. Ласковый солнечный свет, рассеянный матовой пеленой замороженных стекол, наполнял маленькую комнату. Но тогда это еще не был полный свет солнца. Над городом-героем висела черная тень голодной блокады. В комнате было холодно. Девушка и ее старый школьный товарищ были одеты по-зимнему. Они работали окоченевшими руками.

ИСТОРИЯ ОДНОГО ВЗРЫВА

— Хотите, расскажу вам одну историю? Можно сказать, необыкновенный случай, — как-то предложил лейтенант Воронов. Это было в тот период, когда мы, работники исследовательского института, находились еще на казарменном положении. Перед тем как ложиться спать, мы часто собирались в маленькой уютной комнате, чтобы побеседовать на самые разнообразные темы. — Ну, что ж! Давайте, — ответил я. — Только что-нибудь посмешнее.

Долговязый лейтенант, большой шутник и балагур, полез за портсигаром в карман и, стараясь быть серьезным, начал свой рассказ приблизительно так:

— Территорию научно-исследовательского института, к которому я был прикомандирован, в начале войны, вы, может быть, знаете…

Так вот… Вам только трудно будет себе представить, насколько уныло она выглядела после эвакуации. Всюду пусто. Валяется хлам. Полное впечатление разоренного гнезда.

Оборудование уже отправлено. Люди тоже уехали. Оставались временно только я и механик Петя Янин — простой такой парнишка и замечательный товарищ.

В то время мы уже не были сильно заняты. Упаковывали кое-какую мелочь, бродили по опустевшим корпусам, чтобы посмотреть, не осталось ли чего нужного, и ждали самолет для отправки. В общем, свободного времени у нас было много.

Появилась у Пети в то время одна забава, если так можно выразиться. Собственно, из-за нее все это и произошло…

Находился у нас неотправленным обыкновенный аппарат для записи звука на граммофонные пластинки. Сколько раз я говорил:

— Петя, упаковывай аппарат в ящик. Придет неожиданно машина — задержишь ты меня с этим делом!

А он возражает, клянется, что не задержит, и продолжает свое.

Что же он с ним делал? Да очень простую вещь. Как только бывало услышит сигнал воздушной тревоги, так сразу микрофон вытаскивает на двор или высовывает в окно. Ну, а в это время, как вам известно… что обычно творится в атмосфере? Самолеты гудят, зенитки палят, бомбы воют и рвутся, можно сказать, иногда даже очень близко от нас. А он сидит себе у прибора и все эти звуки записывает на пластинку.

Проделывал это довольно часто.

— Хочу, — говорит, — оставить нашему потомству звуковую память об этих днях.

Вообще, конечно, вещь интересная! Но только уж очень надоел он мне с этим. Воздушных налетов в то время было много, и чуть ли не после каждого из них показывает мне Петя пластинку. Это такой прозрачный диск…!

— Вот, — говорит, — замечательная звуковая картина запечатлелась, товарищ Воронов. Кто здесь не остался, будет иметь полное представление. Хочешь прослушать?

Ну, я обычно начинаю сердиться и опять напоминаю, чтобы аппарат был немедленно упакован.