На грани возможного - Вадим Охотников

— Дарю вам более совершенный прибор, чем у писателя С., — бормотал я по дороге. — Сам будет печатать от звука вашего голоса. Только заберите. Он мне мешает. При виде страшного нагромождения, царившего в комнате, писатель Г. чуточку побледнел.

— А это все можно будет… установить в дачном сарае? — робко спросил он, видимо, напуганный размерами шкафов.

— Можно, — проговорил я решительно. — Грузовик для перевозки я вам дам. Людей пришлю… Только возьмите!

Прошло полгода напряженной работы.

Вот, наконец, готова новая, самая совершенная писательская машина, какую только можно представить.

Это подлинное чудо. Здесь соединены воедино новейшие достижения радиотехники, телемеханики; автоматики и электрофизиологии. Вся установка занимает три комнаты.

В специальном, удобном кресле располагается писатель — автор. Вид у него, правда, немного странный. Он до некоторой степени напоминает приговоренного к электрическому стулу. На голове у писателя нахоится металлический колпак, от которого тянутся завитушки проводников. Такие же провода прикреплены к рукам и ногам творящего автора.

В сущности, идея работы новой машины необыкновенно проста.

Все хорошо знают, что в нашем организме зарождаются слабые электрические токи, блуждающие по телу. Характер этих токов соответствует работе различных органов человека. В медицине уже давно применяются приборы, с помощью которых электрические сигналы, порождаемые, например, деятельностью сердца, записываются на бумажную ленту и внимательно изучаются врачами.

Исследование нервной системы на основе электрофизиологических токов, также известно давно. В заслугу себе я ставлю только то, что мне удалось расшифровать ничтожные сигналы, сопутствующие нашему мышлению. Правда, трудно было превратить их в систему сильных электрических импульсов. Но теперь это все позади. Четырнадцать шкафов, наполненных сто двадцатью пятью электронными лампами, прекрасно справляются с этой задачей. Мои мысли легко превращаются в четко напечатанный на машинке текст.

Возможностью необыкновенно свободного творчества я долго не решался воспользоваться. Ждал вдохновения и хорошего расположения духа. Но вот, наконец, этот момент наступил…

Прочно закрепляются браслеты-наручники. На тщательно выбритую голову надевается электрический колпак. Теперь, кажется, все готово. Сигнальные приборы указывают, что одиннадцать лаборантов находятся на своих местах. Можно приступать.

Дрожащей рукой я нажимаю пусковую кнопку…

…Более внимательным изучением текста, полученного с помощью мыслепечатающей машины, я занимался уже лежа в постели, свалившись под влиянием переутомления и новой неудачи.

Вот что прыгало перед моими воспаленными глазами:

«Мои воспоминания… мои воспоминания… Не село бы напряжение в сети!.. О каких таких воспоминаниях я, собственно, собираюсь написать? Нет, лучше начну так: «Взирая на тихое Черное море…» — Нехорошо: «тихое Черное море…». Существует «Тихий океан»… Хотя… помню прекрасно, что море тогда было действительно тихим… странно… Как же написать в этом случае?. «взирая на Черное море, которое в данный момент было тихим… и которое…» Жмет этот дурацкий колпак на голове!.. Надо будет усовершенствовать… Так что же, чорт возьми, мне делать с этим тихим морем?» И так далее…

Мыслепечатающий аппарат я подарил драматургу Н. В последнее время общественность неоднократно упрекала этого автора в творческом застое. Он же, со своей стороны оправдывался тем, что будто бы во сне ему часто видятся различные сценические образы, но какие именно, он, просыпаясь, вспомнить не может.

Моя машина значительно помогла этому автору.

Врачи нашли у меня страшное переутомление.

— Вам необходимо отдохнуть этак месяца три в глухой деревне. — говорили они. — Ведь вы проделали такую колоссальную работу! Какие огромные достижения! Весь медицинский мир потрясен… Ваш прибор, регистрирующий мозговую деятельность… Они меня явно не понимали.

Не напряженная работа в течение двух лет расстроила мои нервы, нет! Подкосила мое здоровье жестокая неудача.

Ведь я хотел стать писателем! Исключительно для этой цели я построил столько сложных машин! Все они оказались замечательными и полезными. Диктографами и буквопечатающими машинами воспользовались другие литераторы. Писатель Г., автор бесчисленных, никем не читаемых книг, увеличил свою производительность настолько, что ему самому стало противно и он неожиданно бросил писать. Мыслепечатающая машина нашла широкое применение в медицине и для общения с глухонемыми. На сцене появилось замечательная пьеса, задуманная во сне драматургом Н.

Но писателем я не стал.

«Почему это так? — мучительно думал я. — Ведь как будто вся моя деятельность была направлена именно к этому…»

Долго я предавался своим горестным размышлениям, Пока со мной не произошел один, казалось бы, совсем пустяковый случай.

Однажды в деревне, прогуливаясь по берегу маленького озера, я увидел валяющееся на земле красивое гусиное перо.

«Этим примитивным приспособлением люди писали еще совсем недавно, мелькнуло у меня в голове. — Жалким был тогда уровень техники. Просто интересно, как это делалось?»

Захватив с собою перо, я отправился в беседку, где с помощью перочинного ножа придал ему форму, необходимую для писания. Бумагу и чернила, по моей просьбе, принесли немедленно.

Сначала я нарисовал несколько уродливых чертей. Затем попробовал написать.

«Да… — думал Я. — Писать можно. В сущности, вот таким пером работали Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Шекспир, Данте. И получалось у них неплохо. А у меня почему-то не вышло. С такими совершенными средствами!.. Не в механизмах все-таки, видно, здесь дело, а в способностях и в упорном труде. А что, если попробовать этим пером?»

С ожесточением принялся я писать, перечеркивая целые страницы.

Так появилось это краткое повествование, написанное и переписанное во время моего отдыха тридцать шесть раз с помощью гусиного пера…