В твою любовь. Рискуя всем (СИ) - "Dididisa"

Сил на то, чтобы спорить и продолжать отстаивать правду перед «глухим» ко всему человеком, не осталось, и я лишь горько усмехнулась, одарив отца максимально ненавистным и презрительным взглядом.

— Благоразумие, выбитое твоими кулаками, осталось в Искренности, папа… А теперь уходи. Уходи и никогда больше не возвращайся.

Всего лишь на миг, на краткий, но одновременно такой бесконечно долгий миг, мне показалось, что он либо грубо оскорбит либо снова, как когда-то, ударит меня в ответ, но отец, лишь сгорбившись, молча развернулся и захлопнул за собой дверь, покинув камеру.

Тупая боль в бедре и застывшая кольями в глотке ярость выплеснулись в очередные слёзы, которые я не в силах была сдержать.

Чувствуя себя растоптанной и уничтоженной, я забралась на узкую койку и легла в позе эмбриона, поджав к себе ноги.

Я была благодарна отцу, несмотря ни на что, ведь если бы не он и не его методы воспитания, я, возможно, так и осталась бы в Искренности. И никогда не встретила бы своих друзей, не познала бы боль тренировок и настоящих боевых действий, не вкусила бы Бесстрашия. Не попыталась бы обрести себя и не узнала бы о своих скрытых талантах.

И никогда бы не встретила его.

Мне не хватало Эрика до сдавливающих ощущений в груди, до рваного дыхания. Я бы отдала сейчас всё, лишь бы увидеть его вновь. Обнять сильное тело, коснуться тёплых губ долгим поцелуем, сказать какие-либо сбивчивые слова, которые выразят мои эмоции, и больше никогда не отпускать.

Я так и уснула, не переставая думать о нём, о том, что произошло с нами, и о визите отца, догадываясь, что в очередном неспокойном сне, Эрик снова посетит меня.

========== Глава 2. Вновь в мире живых ==========

Спустя три дня от событий предыдущей главы…

Уиллсон

На внешний полигон за Стеной надвигались холодные осенние сумерки. Пора облетевших листьев с деревьев в этом году пришла рано. Я, прищуриваясь, смотрел вдаль и пытался разглядеть у складов знакомую фигуру. Минут через десять приближающейся точкой передо мной возник силуэт одного из моих бойцов — Рэнделла.

Выпрямившись по струнке, он отсалютовал мне в знак приветствия и негромко сказал, попутно озираясь по сторонам:

— Докладывать здесь, сэр?

Проследовав за его взглядом и убедившись, что рядом никого нет, я коротко кивнул ему.

— Кхм… Субъекты, о которых вы просили уточнить, на данный момент находятся за решетками на нижних этажах фракции, сэр, — на тех же низких интонациях начал боец.

— Чёрт… — еле слышно выругался я, надеясь получить совсем другую информацию.

— Их ожидает трибунал.

Как бы странно это не звучало, но если бы Ким и лидер патруля Лэндон оказались бы в Эрудиции, вытащить их оттуда было бы намного проще, чем из нашей собственной фракции, куда Том успел их переправить за эти дни.

Я на мгновение задумался, смотря мимо Рэнделла всё так же вдаль, но уже на горизонт, чтобы перебрать в голове мысли, ставшие привычными за эти дни наступивших перемен в Чикаго: огромным плюсом являлось то, что я изначально не знал ничего о ситуации, которая произошла с лидером Эриком и Грейс — из-за этого Том отчасти продолжил доверять мне; не менее огромным плюсом являлось то, что он направил меня на внешний полигон, что развязывало руки и позволяло исподтишка начать собственное расследование — несмотря на длительную службу под руководством лидера внешней разведки, я хотел докопаться до истины, не веря в причастность всей этой честнóй команды к перевороту. Перед глазами до сих пор стояло перекошенное от ужаса плачущее лицо одной из моих лучших снайперов и направленный на неё пистолет Тома. И выглядел он тогда явно не правой стороной. Думаю, это и стало главной причиной моей ссылки, ведь лишние свидетели рядом ни к чему.

Я должен был разобраться во всём этом дерьме, просто хотя бы потому, что две мои непутевые девочки, которых я втайне любил, как своих дочерей, оказались в эпицентре громкой заварухи.

О Грейс я узнал всё сразу же, пока никак не придумав план по её освобождению из-под натиска Искренности в союзе с нынешним, изменившимся Бесстрашием. Мне было больно осознавать, что тот мой жест на Стене, мой уход, она, скорее всего, восприняла, как некое предательство, но самой главной причиной, которая послужила такому решению, было желание переждать, чтобы после иметь возможность помочь ей.

Надеюсь, она поймёт меня и простит, когда при встрече я ей всё объясню. В наступлении встречи, как таковой, я не сомневался, ибо не собирался сдаваться так быстро, бездумно принимая правила игры новоиспеченного единственного лидера Бесстрашия.

— Что насчёт деталей? — вкрадчиво спросил я, переведя взгляд на своего снайпера. Тот откашлялся, понимая, что я имею ввиду обыск, при котором с большой долей вероятности что-то нашли либо у Грейс, либо у Ким — что-нибудь, что могло бы их оправдать — и почти шёпотом ответил:

— Никаких подробностей выяснить не смог, сэр, но точно знаю, что у двух субъектов в Бесстрашии с собой в камерах ничего нет. Все было изъято при заключении. Но что именно, мне пока неизвестно. Насчет субъекта в Искренности та же история.

— Ясно. Следов не оставил, я надеюсь?

— Всё выполнено чисто, сэр, — Рэнделл расправил плечи, вздернув подбородок, будто всем своим видом показывая мне преданность и профессионализм. Славный малый.

— Продолжай работу. Пока я не дам отбой, — я не терял надежды найти хоть какое-нибудь вещественное доказательство невиновности моих снайперов и двух молодых лидеров, и распрощавшись с бойцом, невольно ставшим шпионом, повернулся в сторону здания командного состава.

Надо было передохнуть и всё осмыслить.

Конечно, Эрика, увы, моё расследование уже никак не спасёт. Несмотря на его некоторую заносчивость, высокомерие и юношеский максимализм, он вызывал у меня уважение и симпатию; осознание того, что его больше нет и как сильно это разбило сердце моей Грейс, давило на меня странным тяжким бременем.

Временами хотелось взять свой любимый дробовик, которым я не пользовался уже много лет, и разнести голову Тома ко всем чертям, понимая, что именно он стал центром изменений, страданий и поломанных судеб, но с другой стороны, я чётко ощущал, насколько мне повезло быть не замешанным в этой истории, имея возможность втайне постараться что-то исправить и кого-то спасти. За эти дни злость на Грейс, Ким и лидеров на то, что они ничего мне не сообщили тогда, испарилась. Они, сами того не осознавая, создали для себя в лице меня некий путь к отступлению, и теперь лишь от моих действий зависела их дальнейшая жизнь.

Как изменится моя собственная, пока не беспокоило и не волновало: во-первых, я достаточно долго прожил в этом городе и в этой фракции, для того, чтобы не принять и отвергнуть новые устои и результаты переворота; во-вторых, своё я уже отвоевал и словить пулю, чтобы спасти моих двух заноз, мне было абсолютно не страшно; в-третьих, в конце концов, а для кого, если не для них?

У самого-то личная жизнь так и не сложилась — одна сплошная служба на полигоне десятилетиями и ни семьи, ни детей.

Так что, я нисколько не жалел о своём решении раскопать истину за спиной Тома.

Самое главное — не торопиться и всё сделать с умом.

Жаль, что не было толковых единомышленников и союзников — узнать об отношении остальных Бесстрашных к случившемуся не представлялось возможным в связи с ведением новых жестких правил коммуникации и комендантского часа (да и у кого выяснять, когда на внешнем полигоне остались полтора землекопа, а во фракцию, так или иначе, без разрешения лидера Тома и не сунешься). Я понимал, что среди сотоварищей могут найтись те, кто не верит в слив оружия изгоям Эриком, но привлечь их в свой замысел было почти невозможным. И так уже сподвиг на это Рэнделла.

За этими слегка удручающими размышлениями, я добрел по коридору до своей временной квартиры и, приложив карту, открыл дверь. Войдя в полутемную маленькую прихожую, я снял с плеча автомат и привычно повесил его у двери.