Откат к 'заводским настройкам' - Виталий Владимирович Держапольский

— Твою медь! — Пульсация в голове достигла своего апогея, аж в ушах начало отдавать. — Я упал на табуретку и схватился руками за голову. — Как хреново-то! Не, ну его нах больше, такое веселье!

— Ну, а я о чем? — тут же подключился Патлас, принимаясь опять выкладывать содержимое сумки на кухонный стол. — Ща-ща, подлечим…

— Ну, ты, Кучерявый, внатуре идиот, или прикидываешься? — Кричать сил больше не было, и я просто уничтожающе посмотрел на друга.

— А че я? — не понял Алеха.

— Ты прямо у меня варить свою бурду собрался? — конкретизировал я свои претензии.

— А че такого-то? — пожал плечами Патлас. — Родоки у тебя на работе, к их приходу все выветрится…

— И не вздумай даже! На улице сваришь!

— Блин, не люблю я на костре, — делая вид, что он прожженный химковар, буркнул Алеха. Но я-то прекрасно знал, что это его «увлечение» проявилось совсем недавно, когда он накоротке сошелся с Андрюхой Волковым — чуваком, на семь лет старше нас с Алехой и негласно считающимся в Новокачалиске королем шпаны. Вот он-то, действительно, был «славным трубадуром», ну, и забухивал при этом тоже не слабо.

— Переколотишься! — резко осадил я его. — Ибо нефиг гадить там, где живешь!

— Ладно-ладно! — Алеха примирительно выставил вперед ладони. — Давай тогда, ускоряйся! — произнес он. — Нехуй в труселях тут стоять — нас ждут великие дела! — пафосно произнес он и неожиданно фальшиво запел:

— Ускоряюсь я в 16 лет, ускоряется колхоз «Рассвет», ускоряется моя страна —

вот такие, брат, дела-а-а! Я буду жить теперь по-новому-уу, мы будем жить теперь по-новому-уу, а любе-любе, любе, а любе-любе, любе, а любе-люберцы мои-ии!

https://www.youtube.com/watch?v=MIo8v1buhIM

От громких звуков его голоса мой личный внутренний молотобоец с новой силой принялся фигачить своей неслабой кувалдой по моей черепушке:

— Кучерявый, млять! Завали фонтан! У меня ща башка лопнет!

— Ну так одевайся быстрей! — Поторопил он меня. — Есть тут у меня на примете одно местечко — буквально пять минут ходу…

— Ща… — Я махнул рукой, голова растрещалась так сильно, что никакие таблетки не помогали! Я уже готов был отдать что угодно, лишь бы эта боль прошла. Вот никогда больше не буду мешать в одну кучу всякую шнягу! Я подобрал разбросанные со вчерашнего вечера мятые и грязные вещи и запихал их в корзину для грязного белья. И где я только умудрился так жутко уханькаться? Мамка опять будет пилить… Ладно, недолго уже осталась терпеть — скоро я отсюда свинчу! Прощай школа — здравствуй институт и свобода! Кое-как под насмешливым взглядом Патласа я нацепил на себя треники и футболку, и мы вместе с ним вышли из квартиры. Алеха сразу потянул меня к дырке в заборе, что разделяла мой двор стандартной хрущевской пятиэтажки и территорию новокачалинского леспромхоза.

С началом перестройки дела у леспромхоза явно пошли в гору. Японцы охотно скупали лес, щепу и прочее сырье у наших доморощенных дельцов. Все леспромхозовское начальство, да и местные райкомовские бонзы обзавелись крутыми японскими тачками — «Сафарями», «Крузаками», «Паджериками» и «Патролами». Но со временем интерес у узкоглазых капиталистов к обычному древесному сырью охладел — видимо, забили лесом все закрома. Теперь они готовы были покупать более технологичную продукцию, но наши умники, конечно, «не догадались» вложить полученные прибыля в производство — карманы-то разные, и поэтому, как следствие, потерпели полное фиаско. Леспромхоз стал загибаться, затариваясь никому не нужным лесом. И, наконец, пилорамы, работающие в леспромхозе еще со времен царя гороха, встали. Теперь там, лишь время от времени слонялись никому не нужные работники, зарплата которым неимоверно задерживалась — ибо платить было нечем, потыривая остатки леса для личных нужд.

Мы пролезли в дыру, пересекли безлюдную территорию «былого величия» поселка, и вышли к реке.

— Вон там, — Палас указал на небольшую протоку, заросшую густыми кустами, — нам никто не помешает!

Продравшись сквозь заросли колючего шиповника, мы вышли на небольшую вытоптанную прогалину метров пяти в поперечнике, со всех сторон окруженную кустарником. Здесь нас точно никто не заметит. Невооруженным взглядом было видно, что сие местечко пользуется спросом у некоторых озабоченных товарищей, типа Патласа. Деревенских укурков, если по-простому. Нет, я не осуждал своего безбашенного друга, поскольку хорошо знал его неуемный характер и патологическую тягу ко всему запретному.

Именно с его подачи я начал покуривать в седьмом классе, желая казаться мужественнее и солиднее. А в десятом классе мы уже смолили, как паровозы. Я с тихой ностальгией вспоминаю, как проявлял чудеса изобретательности, пряча от вездесущей матушки сигаретные пачки, как отбивал табачный запах, «заедая» курево разной фигней, начиная от елочных иголок, и заканчивая горькой полынью. Теперь-то я уже вполне официально могу дефилировать по поселку с сигаретой в зубах, не прячась по углам и не зажимая бычок в кулаке — чтобы никто «не догадался». Мне мамка так и сказала год назад, когда спалила с сигаретами: вот закончишь школу — смоли, сколько влезет, а если до этого поймаю — придушу своими собственными руками! Целый год мы с ней играли в эту завлекательную игру — мента и преступника, из которой я постоянно выходил победителем. Хотя, пару раз и проходил по самому краю… Даже немного жаль, что все закончилось… Но лишь немного и совсем чуть-чуть.

И именно он первый раздобыл где-то самогонки и уговорил нас с Леньчиком и Васькой попробовать эту отвратительную гадость! Ну и нажрались мы тогда с непривычки! Блевали всей толпой, думая, что вот-вот помрем! А утром, думали, что уже померли… И это еще повезло, что дело было летом и мы всей компашкой заночевали у моего деда, который как раз в это день куда-то неожиданно уехал. А то было бы нам всем худо, если бы пришлось расходиться по домам.

На полянке нашелся небольшой очаг, сложенный из крупного речного галечника. Имелся даже небольшой запас сухих веток на растопку. Алеха быстренько раскочегарил небольшой костерок. Огонь, весело потрескивая, принялся пожирать предоставленное ему лакомство. Патлас тем временем выудил из сумки пакет с коноплей, подкопчённую эмалированную миску, небольших размеров тряпку — кусок застиранной белой простыни без рисунка и бутылку растворителя.

— Не ссы, Серёня, все будет ништяк!

[1] Ацик — ацетон.

[2] Химка — легкий наркотик, продукт переработки конопли