Утомленное солнце. Триумф Брестской крепости - Валерий Белоусов

Из спецсообщения НКГБ БССР в НКГБ Союза ССР: «Немецкие войска на брестском направлении заняли исходное положение… Агент по пути к границе лично наблюдал большое скопление войск — в Тересполе две пехотные дивизии, прибывшие из Австрии».

Парк имени Первого Мая… Девушки гуляют парами, высматривая кавалеров… а вот и они! Мимо парка марширует рота красноармейцев из 333-го стрелкового полка, лихо, с песней:

Полыхают дальние зарницы,Злые тучи ходят у границ.Днем и ночью у границыНе смыкаем мы ресниц!

В руках красноармейцев банные веники, шайки, бельишко… Суббота ведь! В РККА — парково-хозяйственный день.

21 июня 1941 года. 13 часов 22 минуты.

Управление НКГБ БССР по городу Брест

В уютной комнатке с веселенькими, в цветочек, обоями (единственные приметы казенного дома — стальной сейф и портрет Л. П. Берии в форме комиссара ГБ на стене) мирно беседуют два человека.

За широким письменным столом сидит оперуполномоченный сержант ГБ Исаак Лерман — хрупкий на вид мужчина с усиками мушкой, лысенький, в очках с толстенными линзами в черепаховой оправе. Напротив него скрючился на табуретке задержанный на вокзале диверсант.

— Пан не зрозумие! Я с Бранденбургу!!! — визгливым, истеричным голосом почти кричит бандит.

— Та всегда пожалуйста, хучь из Жмеринки! — отмахиваясь от него как от назойливой мухи, говорит Лерман. — Ви, пан Поносенко, главное, так сильно не турбувайтесь… расслабьтесь, водички холодненькой вот еще выпейте.

Диверсант замолкает, дыша как запаленная лошадь.

— А шо такое? Шо ви морщитесь? — ласково спрашивает Лерман. — Неужели до сих пор ручка болит, морда ваша петлюровская? Ничем, к сожалению, сейчас вам помочь не могу! Потому как, согласно Указа, уголовные дела о шпионах, диверсантах и террористах рассматриваются в течение 24 часов. Четыре часа уже ж таки прошли!

— А может, к дохтуру, пан официр? — баюкая поврежденную конечность, с затаенной надеждой спрашивает диверсант.

— Куда ж вас, дорогой ви мой, еще и к доктору? — тем же тихим ласковым голосом, словно разговаривая с тяжелобольным, говорит Лерман. — Ведь еще и Особое Совещание собрать нужно, и протокол оформить… Не успеваем мы с вами до конца рабочего дня — ведь он сегодня сокращенный! А, извините за нескромность, когда же ж вашу могилу копать? Тоже ж ведь время нужно…

Диверсант вздрагивает всем телом, и, моментально забыв про сломанную руку, заискивающе заглядывая оперуполномоченному в глаза, говорит:

— Пан официр, ни нада могилу! Я все… все скажу!

— Ну и шо ви таки мОжите минЕ сказать, кроме лирических воспоминаний детства? — удивляется Лерман. — Дело-то насквозь ясное, взяли вас, пан Поносенко, в красноармейской форме, с оружием в руках, и весь ви минЕ такой неинтересный… Вот объясните мне, тупому жиду пархатому, отчего же ж именно мы именно вам путевку в Могилевскую губернию выписывать не должны?

Здоровенный диверсант сползает с табуретки и, рыдая, ползет к столу. Лерман смотрит на этот спектакль, иронически приподняв одну бровь.

— Все-все-все, ничего не хОчу слушать! — насмешливо говорит оперуполномоченный. Диверсант, не вставая с пола, начинает выть. — Ой, ну какой же ви настырный, ну прямо второгодник Вовочка! Ну ладно, ладно, встаньте уже с колен. Ну хорошо, хорошо… пяток минут у нас с вами еще есть… сейчас я вернусь, погодите…

Лерман выходит в коридор, заглядывает в соседнюю комнату — там за пишущей машинкой барышня с наушниками на пергидролевых кудряшках.

— Машенька, вы готовы записывать? — местечковый акцент Лермана мгновенно испаряется. — Клиент, слава труду, конкретно потек!

— Готова, Исаак Абрамович! — кивает барышня. — Как вы его… раз! И раскололи! Даже бить не пришлось!

— Ой, ну что вы, Машенька, вы ведь меня знаете — я же не злодей! — улыбается Лерман. — Я, вообще, человек штатский, минский учитель истории… в прошлом учебном гОде… был.

У открытого сейфа — куча бумажного пепла… на клочке обугленного картона — надпечатка черным шрифтом «Сов. секр…»…

В углу за сейфом — сидя на полу, привалившись развороченным пулей затылком к заляпанной кровью стенке, Лерман прижимает к себе левой рукой секретную пишбарышню с черным зевом входного отверстия у кудрявого белокурого виска, в правой руке — крепко зажат наган…

На мертвых губах оперуполномоченного — улыбка. Он все успел сделать вовремя, точно по инструкции…

21 июня 1941 года. 15 часов 01 минута.

Брест. Штаб 11-го погранотряда

— Продолжайте, товарищ Лерман! — подбадривает оперуполномоченного Начальник войск Белорусского пограничного округа генерал-лейтенант Богданов. — Что еще показал этот Поносенко?

Сидящий за маленьким приставным столиком Лерман сейчас совершенно не похож на того типичного «ботаника», чей образ он демонстрировал на допросе. Исаак строг, подтянут, одет в щегольскую коверкотовую гимнастерку, даже вместо очков — пенсне без оправы, как у Лаврентия Павловича.

— Слушаюсь, тащщ генерал, — кивает Лерман и, мельком глянув в протокол допроса, продолжает докладывать наизусть, по памяти. — По показаниям задержанного агента службы «Абвер», главной задачей ближайших суток, предшествующих нападению Германии на Советский Союз, для указанной разведгруппы являлись мероприятия по блокированию средств проводной связи, в том числе Бодо и ВЧ.

Богданов достает папиросы, но, не прикуривая, начинает постукивать мундштуком по коробке.

— Другими задачами являлись: уничтожение ком и политсостава Красной Армии, проживающего в городе Брест, недопущение по большому сбору или тревоге указанных лиц в расположение своих частей, — докладывает Лерман. — В первую голову это касается летчиков, танкистов, старших командиров РККА. После начала боевых действий ставилась задача уничтожения и подмены дорожных указателей, организация дорожных заторов, направление транспортных колонн РККА в неверном направлении. Соединение с войсками немецкого вермахта планировалось в 18 часов 23 июня сего года в районе реки Ясельда.

— Широко шагают… — хмыкает Богданов.

— Так точно, тащщ генерал! — откликается Лерман. — Далее. Как показал задержанный Поносенко, заместитель начальника 2-го отдела службы «Абвер» оберст-лейтенант Эдуард Штольц лично дал указание руководителям украинских националистов, германским агентам Мельнику и Бандере организовать сразу же после нападения Германии на Советский Союз провокационные мятежи на Украине, с целью подрыва ближайшего тыла советских войск. А также для того, чтобы убедить международное общественное мнение о происходящем, якобы, разложении советского тыла. Задержанный показал, что ему известно, что, якобы, подготовкой мятежа в городе Львов занимается его близкий знакомый, начальник разведки украинских националистов некто Сушко.

— С-с-суки! — выдыхает сквозь сжатые зубы генерал. Так и не прикуренная папироса крошится в кулаке. — Мятежи, значит, решили организовать… Ну-ну…

— Также задержанный показал, что германская агентура в ближайшее время имеет задачу захватить железнодорожный тоннель и мосты близ города Вильно, — снова мельком глянув в протокол, продолжает докладывать Лерман. — А германские диверсионные группы имеют задачу в ночь на 22 июня захватить мосты через реку Двина, причем должны удерживать их до подхода немецких войск. Сам задержанный подчиняется полковнику вермахта Лахузену и является добровольным помощником в первой роте, в так называемой роте «Нахтигаль», это «Соловей» по-русски, так как личный состав из украинских националистов очень любит петь хором…

— Ну прямо-таки хор Пятницкого, — усмехается Богданов.

— Так точно, тащщ генерал, — кивает Лерман. — Так эти самые хористы, рота «Нахтигаль», входят в состав специального полка «Бранденбург-800». В Брест заброшено, по сведениям Поносенко, тридцать парашютистов из указанного полка. И от сорока пяти до шестидесяти бывших подданных Польши и Прибалтийских государств (украинцев, литовцев, латышей, эстонцев). Указанные подразделения расписаны по двадцати пяти конкретным объектам. В частности, подразделение «2-А-зет», в состав которого входил задержанный, должно было подняться на чердак жилого дома № 5 ДНС гарнизона Бреста и 22 июня в 4 часа по берлинскому времени приступить к физической ликвидации проживающих там командиров и членов их семей, включая женщин и детей.

— Детей-то… Детей-то зачем?! — изумляется Богданов.

— Не знаю, тащщ генерал, — качает головой Лерман. — Логика врага мне непонятна.

— Учись, Исаак Абрамыч, учись лучше! — грустно усмехается Богданов. — Своего врага нужно знать от и до!