Русская Океания - Александр Белаш

Завязалась рукопашная. Потеряв преимущество в артиллерии, Ван-Флиссинген сам бился с Лотаревым — тут ему явилось (последнее в жизни) откровение: насколько же схватка с озверевшими русскими опасней налёта на неповоротливый галеон!..

Через полчаса всё кончилось. Первое военно-морское сражение россиян на Тихом океане было выиграно; следующий манильский галеон мог без опаски пройти Перелив и плыть в Акапулько.

Следует заметить, что казаки, воодушевлённые успехом, намекали лейтенанту — мол, не худо бы самим пресечь путь галеону и разжиться китайскими товарами, а заодно обзавестись красотками. К счастью, Лотарев преодолел соблазн и жёстко объявил: «„Маврициус“ есть боевой трофей, а разбою я не потерплю!»

Читать карты и ходить на паруснике «в голомень» (в открытом море) казаки не умели, штурман и матросы из поморов были на стороне лейтенанта — поэтому шальные мысли поднять чёрный флаг быстро выветрились из казацких голов.

Принципиальность Лотарева привела к тому, что на островах вслед за голландскими появились могилы других наций, а самые удачливые из заезжих удальцов смогли примерить кандалы и ознакомиться с условиями восточносибирской каторги.

— По закону я обязан выслать вас на материк, в Охотск. Оттуда вы проследуете в Верхоянский острог. Суровые места, должен вам сказать. Зимой там от мороза трескаются лиственницы, снизу доверху. С вашей горячей кровью вы в Верхоянске года не протянете. Чахотка обеспечена.

— Судьба! — воскликнул испанец. — Я готов.

— Но есть и другой выход. Квалья, переходите к нам на службу. У нас на Лотарях…

— В нашей русской Лотарингии… — не удержался Дивов.**

Предав земле погибших, описав Оруторо — и пошарив по нему в поисках клада, — Лотарев направил бриг, принявший имя пакетбота, далее на юг по цепи гористых островов.

Лейтенант расположился в комфортабельной каюте покойного Ван-Флиссингена, с интересом изучая его морские карты и судовой журнал «Маврициуса». Судя по всему, голландец был контрабандистом, продавал ост-индские товары в испанских колониях Америки, не брезговал пиратством и работорговлей, а порой разведывал острова в этой части океана. Его корабль был построен из тика, твёрдого как железо и не поддающегося гниению — лучше трофея не придумаешь.

С точки зрения законности поступок Лотарева был небезупречен — голландские историки до сих пор нудят, что-де русский лейтенант силой отнял у их соотечественника и славу, и открытия, и жизнь, — однако записи Ван-Флиссингена о дележе добычи, включая рабов, так живо напоминали песню «Там дуванит дуван воровская артель», а его наложница-испанка выглядела так бледно и забито, что Лотарев решил про себя: «Я прав!» Мы добавим: «Наш парень всегда прав».

В поисках золотого клада (возможно, не избегая популярных тогда методов Тайной канцелярии) он открыл всю цепь Переливных островов.

Умеренный морской климат, на юге П.о. близкий к субтропическому. Тёплое З (Северо-Тихоокеанское) течение. Ветры января — ССВ, июля — Ю. Средние температуры: в январе –3 °C на С., +5 °C на Ю.; в июле — соотв. +17 °C и +24 °C. На средних и южных П.о. — широколиственные леса (дуб, бук, клён), встречаются также хвойные леса из японской криптомерии, кипарисов и сосны. В горах выше границы леса — заросли рододендрона, кедровый стланик, верещатники, субальпийские и альпийские луга.

«Следовало взять с собой Сердечко» — думал Лотарев, разглядывая в подзорную трубу зелёный остров Коробок. Он убедился, что ряпунцы и ситанцы (они сознавали себя единым народом, сингу-тара) высоко ставят женщин и прислушиваются к их мнению. Лейтенант уже встречался с тем, когда ниспой рода или селения была женщина. Удивительные нравы!

Впрочем, он хорошо овладел языком айнов, умел ладить с ними и терпимо относился к их божкам-камуи. Было бы глупо рассориться с туземцами, тем более — воевать. Ряпунцы далеко и метко били стрелами (в том числе отравленными), бегали проворно, словно скаковые кони, ловко плавали на байдарах и умели днями укрываться под водой, дыша через тростинку. Похвальбу о том, что они могут напускать туман, Лотарев всерьёз не принимал.

Но как относиться к их россказням, будто пять южных Переливных занимают фуре сисам, хитрые инородцы, древние как само море?

«Мы к ним не ходим! Они охряные, красные, дышат водой. Их покойники живут в холмах, они лазят в холмы за советом. Плохие люди. Чёрные с запада возили красным серебро» — и всё в том же роде, и чем дальше, тем запутанней.

— Шлюпки на воду, — распорядился Лотарев. — К высадке!

От Коробка до брига было три морских мили, погода стояла тихая — ни пловца, ни байдары с берега. Но вдруг в воде забелело пятно, по плечи всплыл светловолосый парень, оглядел «Святого Андрея» и людей, замерших у фальшборта, после чего без всплеска, без вдоха погрузился и пропал.

Лейтенант, лично бывший свидетелем, поспешно и взволнованно записал: «Ручаюсь, то был не тюлень, не морская корова, открытая Стеллером, а всамделишный человек, сколь я успел заметить — стройного и сильного сложения, сходный с архангелогородским или каргопольским мужиком, но имеющий черты лица, чем-то подобные аннамитским».

На дворе был 1749 год. Только что кончилась война за австрийское наследство и внедрилось кесарево сечение, прежде бывшее под церковным запретом. Мария Терезия отменила процессы против ведьм; берлинский аптекарь Маркграф впервые обратил внимание на высокое содержание сахара в свёкле; во Франции начали выпускать часы типа «брегет»; начались раскопки Помпей; 1500 английских солдат отравились рыбой на острове Родригес (из-за чего сорвался захват Маврикия), а в будущих США (по свидетельству Г. Ф. Лавкрафта) от браков с некими полинезийцами начали рождаться дети с чешуёй, очень любящие воду.

В Петров пост его превосходительство Константин Викентьевич получил запрос Володихина: что делать с 1247-ю вольными поселенцами, оказавшимися на Лотарях «Божьим промыслом»?

— Это саке, — была первая реакция Бенедиктова. — Плохое, вредное для рассудка саке.

Но тысяча двести с лишком душ — не шутка, даже если они с луны свалились.

— Сергей Петрович пишет, что они опытны в морских промыслах, знают ветра и течения, прекрасные пловцы и ныряльщики, — совещался наместник с заместителем. — Но вот это… «бывают под водой час и долее» — явное преувеличение. Это же не индийские факиры! И какой прок от их умения?

— Жемчужный лов, — кратко молвил заместитель. — Сбор кораллов и перламутровых раковин.**

2. Промышленники

Моя задача — найти и тщательно описать этих невиданных животных. Как их убить, ободрать и сожрать — это уже ваши проблемы.

Октябрь 1787 года

— Какие милые дети! — восхитился капитан в розовом камзоле с золотыми обшлагами. Сначала он погладил по голове вихрастого исчерна-рыжего мальчишку, а потом девочку-малявку — светло-рыжая и конопатая, она ничуть не боялась чужого человека со шпагой. Продолжала грызть ноготь, моргая лазурными глазками. Чего пугаться? Рядом батька, его сабля тяжелее.

Капитана звали Жан Франсуа де Гало де Лаперуз. Ему было поручено нанести на карту берега Тихого океана и найти Северо-Западный проход.

Батьку рыжей конопушки прежде звали Патрик Мэрфи, а ныне — Патрикей Яковлев сын Марфин. Он отвечал перед богом и государыней за прибыли казны и мир на острове.

Любуясь румяными детками коменданта, Лаперуз с горечью понимал, что Франция опоздала. За спиной рыжего верзилы он видел бревенчатый острожек со сторожевой вышкой, где плескался по ветру русский флаг с орлом.

Португальцы были правы. Острова Исла-дель-Арменьо существуют, но у них теперь другое имя — Переливные. Как гласит пословица: «Кто нашёл, того и будет».

Чуть позади коменданта стояла — с большим достоинством, — молодая женщина, великолепная брюнетка с чуть раскосыми карими глазами. Дав детям поглазеть на приезжих, она тихо позвала их, произнося какие-то варварские имена — Mit’ka, Liska.

— Мы прибыли с мирными намерениями, — заверил коменданта Лаперуз, а командир «Астролябии» де Лангль пояснил:

— У нас научная миссия.

— Разведка, — кивнул Патрикей с пониманием.

— Вы заблуждаетесь. Мы были на Камчатке, в Петропавловске, где встречались с главой вашей администрации. Он выдал нам рекомендательные письма…

— Извольте предъявить, — сухо молвил рыжий.

Пока ирландец вчитывался, де Лангль счёл уместным заметить:

— Эти моря — уже не белое пятно на карте. Здесь ведётся оживлённая торговля, плавает много судов разных стран.