Лекции по патрологии I—IV века - Н. И. Сагарда

Следующий член иерусалимского символа — о едином крещении покаяния во оставление грехов — оставлен здесь без объяснения, потому что полное раскрытие его дано в первых огласительных словах. В XVIII слове защищается воскресение плоти против возражений язычников, самарян и еретиков и описываются свойства воскресших тел. Затем речь ведется о Церкви кафолической, ее основании, ее признаках, ее имени и достоинстве и, наконец, о вечной жизни, которая предлагается в Церкви всем познавшим истину и живущим праведно, и о многоразличных путях к наследованию этой жизни, дарованных в Церкви людям от Бога по Его бесконечной благости. В заключение св. Кирилл указывает на предстоящие в пасхальную седмицу тайноводственные наставления и призывает своих слушателей возрадоваться о том счастье, которое предстоит им принять в крещении.

Пять тайноводственных слов (по общему счету XIX—XXIII) по объему значительно меньше предыдущих; в них объясняются новопросвещенным три таинства, которых они перед этим удостоились: крещение, миропомазание и причащение. В первом слове св. Кирилл раскрывает символическое значение тех обрядов, которые предшествуют крещению и совершались в преддверии баптистерия, именно — отрицания сатаны и всех дел его, гордыни и служения диаволу и сочетания со Христом через краткое исповедание веры во Св. Троицу и в крещение. Второе слово объясняет таинственное значение и благодатную силу действий, совершаемых уже при самом крещении: отложения одежды, помазания освященным елеем, нового исповедания веры и троекратного погружения. В третьем тайноводстве проповедник говорит о миропомазании, совершавшемся непосредственно после крещения, указывает начало его в сошествии Св. Духа на Иисуса Христа при крещении, объясняет внутреннее значение его, внешний образ совершения и прообразы его в Ветхом Завете. Два последние тайноводственные слова объясняют таинство Евхаристии. Четвертое слово говорит о сущности этого таинства, его элементах и таинственном действии, указывает его ветхозаветные прообразы. Главная цель этого слова — утвердить слушателей в том, что хлеб и вино в Евхаристии истинно прелагаются в Тело и Кровь Иисуса Христа, хотя вид хлеба и вина и остается. В пятом слове излагается с необходимыми объяснениями порядок совершения литургии верных: умовение рук священнослужителем, целование мира, «горе имеим сердца», молитва благодарения и освящения даров, поминовение живых и умерших, молитва Господня (с объяснением каждого ее прошения), «святая святым», причащение Тела и Крови Господней и благодарение.

Проповедник при изложении учения веры в катехизических словах по каждому отдельному вопросу сперва указывает разные заблуждения относительно него, противополагает им церковное понимание и обосновывает их необходимыми доводами преимущественно из Священного Писания и, наконец, разбирает возражения противников. Приводя в подтверждение догматических положений места из Священного Писания, св. Кирилл, как и сам он заявляет, принимает во внимание только буквальный смысл их, к толкованиям же аллегорическим обращается хотя и нередко, но лишь для выяснения учения, а не для доказательства, опасаясь к учению Церкви примешать какие-либо частные мнения. С изъяснением догматического учения проповедник нередко соединяет и правила нравственности: внушает избегать языческих и иудейских суеверий, посещения игр и зрелищ, общения в жизни с еретиками, советует, наконец, усердие к молитве, сохранение чистоты тела, чтение полезных книг, особенно Священного Писания, восхваляет благоговейное отношение к таинствам, сохранение девства и монашеских обетов.

Катехизические слова произносились св. Кириллом, как отмечается во многих рукописях, «без приготовления» и записывались слушателями. Этим, несомненно, объясняются некоторые недостатки изложения: некоторая неупорядоченность в расположении материала, частые повторения, растянутость, неправильности в цитатах из Священного Писания, — очевидно, проповедник не исправлял записей перед опубликованием. Но если не придавать значения этим недостаткам, то слова св. Кирилла обладают и значительными достоинствами. Это действительно катехизические поучения: изложение сжатое, простое, ясное, общепонятное, чуждое всяких прикрас, исполненное спокойного достоинства, и, однако, сильное и проникновенное. Язык — отеческого, любвеобильного увещания и предупреждения, совершенно безыскусственный, иногда даже неправильный, народный. Но под этим скромным покровом скрываются основательные знания и педагогическое искусство. Даже трудные догматические истины раскрываются в доступных положениях и приближаются к сознанию слушателей посредством противопоставления заблуждениям. Краткие примеры и сравнения из жизни и природы, восклицания ужаса и удивления, олицетворения и драматизирование способны приковывать внимание слушателей, а указание на непосредственную близость священных мест, бывших свидетелями искупительных подвигов Спасителя, несомненно производили сильное впечатление на слушателей.

Что касается подлинности катехизических поучений, в этом отношении имеется решительное свидетельство блж. Иеронима, который пишет: extant ejus (т. е. Кирилла) κατηχήσεις, quas in adolescentia composuit [сохранились его κατηχήσεις (оглашения), которые он сочинил в молодости] (De vir. ill. 112). Если в некоторых рукописях тайноводственные слова надписываются именем «Иоанна, епископа Иерусалимского», преемника св. Кирилла, или даже «Кирилла и Иоанна», то этому обстоятельству нельзя придавать значения ввиду того, что все огласительные и тайноводственные слова представляют, собственно, одно целое как по содержанию, так и по языку и должны быть усвоены одному автору; а свидетельства, удостоверяющие принадлежность св. Кириллу то одного, то другого слова настолько многочисленны и авторитетны, что не может быть сомнения относительно действительного автора всех огласительных и тайноводственных слов[1429].

Кроме катехизических слов, с именем св. Кирилла Иерусалимского известны: 1) «Беседа о расслабленном при купели»[1430], представляющая объяснение Ин. 5: 1-16, с некоторыми назидательными уклонениями, призывающими к вере во Христа-Исцелителя, к нравственному исправлению жизни, научающими правильно смотреть на книгу Песнь Песней как на пророчество о Христе и Его страданиях. Беседа заключает в себе многочисленные и очевидные параллели с катехизическими [словами]. Произнесена была св. Кириллом еще тогда, когда он был пресвитером: в заключении беседы проповедник высказывает опасение, что слово его оказалось слишком длинным и, может быть, воспрепятствовало «отеческому поучению» [(cap. 20)], т. е. наставлению епископа. Ввиду особенностей стиля, неправильностей в строении речи, повторений и уклонений от основной темы речи можно думать, что и эта беседа была записана слушателями.

2) «Послание к благочестивейшему царю Константию о явившемся на небесах и виденном в Иерусалиме знамении Креста из лучей света»[1431]. Послание написано в самый день явления, чтобы возможно скорее возвестить о нем императору и возбудить его душу к благочестию и к прославлению «Святой и единосущной Троицы, истинного Бога нашего» [(cap. 8[1432])]. Выражение «единосущная Троица» дает основание заподозривать подлинность послания, так как термин «единосущный» в катехизических поучениях не встречается.

Высказывалось предположение, что указанное выражение представляет позднейшую вставку; но рукописи, насколько известно, не обнаруживают в этом отношении никакого колебания[1433], — остается предположить, что св. Кирилл впоследствии примирился с этим никейским термином.

3) Несколько небольших фрагментов сохранились в догматических флорилегиях как свидетельство о двух естествах во Христе, именно: два отрывка из беседы о чуде на браке в Кане Галилейской[1434], одно предложение из беседы на Ин. 16: 28[1435] и из беседы на Ин. 17: 5[1436].

Неподлинны: «Беседа на Сретение Господне»[1437] и письма — Кирилла к Юлию Римскому и Юлия к Кириллу о дне Рождества Христова[1438], Августина Иппонского к Кириллу и Кирилла к Августину о смерти и чудесах блж. Иеронима[1439]. Сохранившаяся на арабском языке «Беседа Кирилла, епископа Иерусалимского, об обретении Креста» еще не исследована.

Догматическая точка зрения св. Кирилла Иерусалимского и значение его творений

Катехизические слова св. Кирилла признаются одним из драгоценнейших памятников христианской древности и свидетельством той великой заботливости и педагогической мудрости, с какой Церковь стремилась преобразовать согласно с христианским идеалом всю жизнь оглашаемых и просветить Христовой истиной их разум, омраченный многоразличными заблуждениями. Понятно поэтому, что сравнительно небольшой по объему круг этих катехизических бесед ставит автора их в ряд великих учителей Церкви и важнейших свидетелей ее учения. Ряд оглашений, неразрывно связанных одно с другим и представляющих полное руководство для изучения христианского вероучения, — единственный этого рода памятник такой древней эпохи; он излагает с возможной ясностью, полнотой и точностью главнейшие догматы, которые Церковь того бремени принимала как необходимые для спасения каждого. Но догматическая позиция св. Кирилла Иерусалимского в тот век, когда весь Восток охвачен был спорами, возникшими на почве арианства, представляется как будто неопределенной. Св. Кирилл первоначально признавался арианами если не своим, то, во всяком случае, не внушающим опасений для их интересов, но затем подвергается преследованиям именно со стороны ариан. Однако в своих катехизических поучениях он не называет ариан и не ведет полемики с ними. В основу своих оглашений он полагает Иерусалимский символ, а не Никейский, и совершенно не употребляет в них термина ομοούσιος, стоявшего на знамени борцов православия. Между тем учение его о Сыне Божием и Св. Духе — вполне православное.