Золотая планета - Сергей Кусков

Есть, проскочили поворот и стеклянную дверь, отделяющую магазин от улицы. Но мою спутницу сей факт не успокоил. Наоборот, она взяла меня за локоть и потянула следом с еще большей скоростью, мы почти бежали.

— Их заперли, других охранников, — пояснила она на ходу. — Закрыли в операторской, где камеры. Обоих. Блокировали двери электронным ключом и не давали выйти. Четвертый член банды, их на самом деле было четверо, а не трое.

— И куда делся четвертый? — не понял я.

— Ушел. Но он у нас на крючке. В течение часа он умрет, можешь не переживать за это.

«В течение часа умрет». Как у них все просто! Универсальное решение любой проблемы! Я про себя усмехнулся.

— Почему? Почему четвертый тоже должен умереть?

Кажется я задал глупый вопрос. Но она ответила:

— Свидетели. Это наша операция, гвардии не нужно знать про нее ничего. Они — бандиты. Обычные классические бандиты. Их разыскивают за череду подобных ограблений в разных районах города, в том числе с двумя трупами. И этого должно быть достаточно, чтоб закрыть дело.

— А если их допросят, может всплыть ваше участие, чего бы вам не хотелось, — усмехнулся я. — Потому ты прикончила их всех, даже тех, кто не угрожал мне. Даже того, что был в отключке.

Девушка кивнула.

— Мы не боимся гвардии. Но огласка нам ни к чему. Нас и без этого не любят.

Что тут добавить? Нечего!

Вокруг шумела улица. Мы выворачивали на все более и более оживленные подкупольные магистрали, пока не вышли на одну из главных, ведущую к метро. Мы прошли уже много, очень много, но девушка, изредка опасливо оглядываясь, все равно тащила и тащила меня прочь, хотя я не понимал, почему. Своим поведением, профессиональными оценивающими взглядами вокруг, а так же тем, как держала меня за плечо, она походила на телохранителя из одного дешевого сетевого сериала, спешащего вывести охраняемый объект из опасной зоны, и от этого хотелось смеяться. Слишком явно! Я не мог поверить, как был слеп и глуп в самом начале нашего знакомства! Как можно было не признать ангела В НЕЙ?

Машины гвардии проехали мимо, две, с сиренами и мигалками, как и скорая, но темп мы все равно не сбавили. Наконец, посчитав согласно каким-то собственным критериям, что вокруг безопасно, она замедлила шаг и отпустила плечо:

— Все, можно расслабиться. Мы вне зоны.

— Вне зоны чего?

Она не ответила.

— А откуда ты знаешь про четвертого члена? — усмехнулся я, почувствовав, что отошел от шока и начинаю анализировать. — И откуда вообще…

— Весь магазин был под контролем, Хуан, — опередила она мой вопрос. — Мы решили не рисковать, перестраховались. Каждая из нас в любой момент слышала отчет о происходящем. Обо ВСеМ происходящем, во всех частях здания. Там внутри, кроме меня, было пять человек. Пять, Хуан! — выделила она эту цифру. — Не считая тех, кто следил за операцией снаружи. Тебе ничего не угрожало!

— Тогда почему вы позволили тому ублюдку выстрелить в парня? — Я почувствовал, что меня берет зло. Действительно, если они такие крутые, как они проморгали это?

Девушка понимающе кивнула.

— Потому, что он стрелял не в тебя. У нас был один охраняемый объект, один единственный. Ты поймешь это позже, когда будешь изучать тактику.

Я аж закашлялся:

— То есть ты уверена, что я… К вам?.. И буду изучать..?

Она с истинным Восточным фатализмом пожала плечами.

— Круг Жизни не обманешь. Если тебе суждено сделать это — никуда ты не денешься.

— А если не суждено? — я ядовито усмехнулся, понимая, что это лишь бравада перед самим собой.

— Мы будем разочарованы. И немного опечалены. — Она подбадривающее улыбнулась, не уточняя, что именно за «мы».

Что мне нравилось в ее улыбке, она не была надменной, со скрытым чувством превосходства, как у Оливии, например. Эта девочка хоть и отдавала отчет, что круче меня, но никоим образом не стремилась продемонстрировать это. Я бы сказал наоборот, старалась показать равенство между нами, что мы одинаковые. И это подкупало.

— Новое всегда интересно, — закончила она. — У нас бывает очень мало нового. А нового НАСТОЛЬКО!..

Она вздохнула и покачала головой. На это я так же не нашелся, что сказать.

— Меня зовут не Пенелопа, — начала эта сеньорита назревший разговор. — Я придумала это имя в момент, когда ты спросил.

…Если честно, с момента, как узнал, кто она, чего-то подобного я ждал. Но мне было все равно. Однако ей отчего-то нет. Со страдальческим выражением она продолжила:

— Это была ложь, я выпустила ее во внешний мир, и мир стал хуже. Я раскаиваюсь за это. Мне жаль.

— Не бери в голову. — Это не стоит того. — Я пожал плечами.

— Я знаю. Но я так воспитана. Я знаю, что это плохо, и мне стыдно.

— Как же тебя зовут на самом деле?

Ее губы сжались в две тонкие ниточки.

— Называй меня Маркизой. Просто Маркизой. Так прозвали меня в приюте, и теперь это мой позывной. А настоящее имя назвать я не имею права. Извини.

Я вновь усмехнулся, но на сей раз про себя. Восточные заморочки, помноженные на заморочки корпуса. И как служба Катарины не отсеяла такую особь? Как позволила служить, принять присягу? Или я чего-то не понимаю?

— Тогда тебе должно быть стыдно не только за это. Но и за все, что ты говорила в принципе. Относительно себя. Это ведь все ложь, не правда ли?

Она отрицательно покачала головой.

— Я не врала. Кроме имени я ни о чем не врала, мне не о чем сожалеть.

Пауза.

— Мой отец, действительно, вышел из общины. Он, действительно, смотрел на мир иначе и не ставил религию выше всего остального. Он считал, что мы можем жить в гармонии с латинос, и воспитывал нас с сестрой, всем это доказывая. И мне кажется, — она почти перешла на шепот, — если бы он был жив, он позволил бы мне одевать такие юбки…

Мне стало неловко.

— Он умер, да?

— Да. Разгерметизация. Сгорел заживо. А так же моя мать, бабушка и сестра. Тогда погибли многие из нашего района, более двухсот человек. Можешь посмотреть в сетях новости, «происшествие в Авроре» пятнадцать лет назад.

— А ты?

— А я выжила. — Она опустила голову. — Была в школе. Там сработали аварийные гермозатворы, спасли нас. Мы сидели в маленьком душном кабинете трое суток, ничего не зная, ничего не ведая, пока брешь не залатали. Но когда нас выпустили… — Ее голос дрогнул. — Лучше бы и я сгорела тогда.