Дневник - Чак Паланик

Вся столовая, понятно, встает подойти посмотреть на нее, залитую майонезом. С коленкой вроде все в порядке, и Рэймон выходит из кухни, помогая ей подняться на ноги. Тем не менее, коленка вывихнута, уверяет доктор Туше. Он является часом позже, после того, как Рэймон и Полетт помогают ей подняться в ее комнату. Доктор прикладывает к коленке пакет со льдом, затем предлагает Мисти гипс люминесцентно-желтого, люминесцентно-розового или обычного белого цвета.

Доктор Туше уселся на корточки у ее ног, а Мисти сидит на стуле с прямой спинкой, возложив ногу на скамеечку. Он двигает пакет со льдом, разыскивая признаки вздутия.

А Мисти спрашивает — он выписывал свидетельство о смерти Гэрроу?

Мисти спрашивает — он прописывал Питеру снотворное?

Доктор на миг поднимает на нее глаза, потом снова берется прикладывать к ноге лед. Говорит:

— Если ты не расслабишься, то, может статься, никогда больше не сможешь ходить.

С ногой уже все хорошо. И на вид с ней все хорошо. Просто на заметку — коленка даже не болит.

— У тебя шок, — возражает доктор Туше. Он принес портфель, но не черный докторский чемоданчик. Такой портфель носят адвокаты. Или банкиры.

— Гипс для тебя будет как профилактика, — говорит. — Без него ты будешь носиться туда-сюда со своим полицейским детективом, и нога никогда не заживет.

Как же мал этот городок — весь музей восковых фигур острова Уэйтензи шпионит за ней.

Кто-то стучится в дверь, и затем в комнату входят Грэйс и Тэбби. Тэбби объявляет:

— Мам, мы купили тебе еще красок, — и она сжимает в руках по магазинному пакету.

Грэйс спрашивает:

— Как она?

А доктор Туше отзывается:

— Если посидит в этой комнате следующие три недели — будет в порядке, — он берется обматывать ее колено бинтом, слой бинта за слоем, толще и толще.

Просто чтоб ты знал — в тот миг, когда Мисти опомнилась на полу, когда люди подошли помочь ей, пока ее тащили вверх по лестнице, даже когда доктор сжимал и гнул ее колено, Мисти все повторяла:

— Обо что я споткнулась?

Там ничего нет. Ведь правда, около того дверного проема нет ничего, обо что можно споткнуться.

Потом Мисти поблагодарила Господа, что это случилось на работе. Гостиница ни в коем случае не станет мычать по поводу ее отсутствия на месте.

Грэйс спрашивает:

— Можешь пошевелить пальцами ноги?

Да, Мисти может. Она только не может добраться до них.

Затем доктор оборачивает ногу в полосы гипса.

Подходит Тэбби, трогает здоровенную гипсовую колоду, внутри которой где-то затерялась нога ее матери, и спрашивает:

— Можно написать здесь мое имя?

— Дай ему денек подсохнуть, — отвечает доктор.

Нога Мисти вытянута вперед, и весит, наверное, под восемьдесят фунтов. Она как окаменелость. Запечатанная в янтарь. Древняя мумия. Получилась настоящая каторжная гиря с цепью.

Забавно, как разум пытается выстроить смысл из хаоса. Мисти сейчас за это жутко неудобно, но в тот миг, когда Рэймон вышел из кухни, когда подхватил ее рукой и поднял, она спросила:

— Ты только что подставил мне ногу?

Он счистил салат «Уолдорф», дольки яблок и тертый грецкий орех, с ее волос, и переспросил:

— Cсmo?[11]

Непонятному можно придать любой смысл.

И ведь тогда же — кухонная дверь была открыта настежь, и пол вокруг был сух и чист.

Мисти спросила:

— Как я упала?

А Рэймон пожал плечами и ответил:

— Прям на culo.[12]

Все ребята из кухни, толпившиеся вокруг, засмеялись.

Теперь, наверху в ее комнате, когда нога заключена в тяжелый белый кокон повязки, Грэйс и доктор Туше берут Мисти под руки и пристраивают ее на кровати. Тэбби приносит таблетки с зелеными водорослями из ее сумочки и пристраивает их на столике у кровати. Грэйс отключает телефон и сматывает провод, со словами:

— Тебе нужен покой и тишина.

Грэйс говорит:

— С тобой не случилось ничего такого, что не исцелит легкая художественная терапия, — и принимается доставать вещи из магазинных пакетов, — кисти и тюбики с красками, — и складывать их в кучу на комод.

Доктор извлекает из портфеля шприц. Протирает руку Мисти холодным спиртом. Лучше уж руку, чем сосок.

Ты чувствуешь?

Доктор наполняет шприц из пузырька и вонзает ей в руку иглу. Вытаскивает, и дает ей кусок ваты, чтобы останавливать кровь.

— Поможет уснуть, — говорит.

Тэбби спрашивает, сидя на краю кровати:

— Больно?

Нет, ни капли. Нога в порядке. Укол был больнее.

Кольцо на пальце Тэбби, искристый зеленый оливин, подхватывает свет из окна. Край ковра стелется под окном, а под ковер Мисти спрятала свои деньги на чай. Их билет домой, в Текумеш-Лэйк.

Грэйс кладет телефон в пустой магазинный пакет и протягивает Тэбби руку. Командует:

— Идем. Дадим твоей матери отдохнуть.

Доктор Туше стоит в дверном проеме и зовет:

— Грэйс? Можно пообщаться с тобой наедине?

Тэбби встает с кровати, а Грэйс наклоняется, чтобы зашептать ей в ухо. Потом Тэбби быстро кивает. На ней увесистое розовое ожерелье из переливчатых поддельных самоцветов. Оно такое широкое, что по тяжести на шее должно не уступать гипсу на ноге ее матери. Искристый жернов. Цепь и гиря из бижутерии. Тэбби отщелкивает застежку и несет его к кровати, со словами:

— Приподними голову.

Тянется руками Мисти за плечи и защелкивает ожерелье на шее матери.

Просто на заметку, Мисти не дура. Бедная Мисти Мария Клейнмэн знала, что на ее трусиках была кровь Питера. Но вот сейчас, в этот миг — как она рада, что не сделала аборт и не избавилась от ребенка.

Твоя кровь.

Зачем Мисти согласилась выйти за тебя — она не знает. Зачем кто-то что-то делает? Она уже тонет в постели. Каждый вздох медленней предыдущего. Ее веко-подъемным мышцам приходится трудиться все упорнее, чтобы удержать глаза открытыми.

Тэбби идет к мольберту и снимает стопку бумаги для рисования. Приносит бумагу и простой карандаш, и кладет их на одеяло около матери, со словами:

— На тот случай, если появится вдохновение.

А Мисти замедленно целует ее в лоб.

В гипсе и ожерелье Мисти чувствует себя пришпиленной к кровати. Привязанной к столбу. Как жертва. Анахоретка.

Потом Грэйс берет Тэбби за руку, и они выходят в коридор к доктору Туше. Дверь закрывается. Так тихо, что Мисти не уверена, правильно ли она расслышала. Но был тихий лишний щелчок.

И Мисти зовет:

— Грэйс?

Мисти зовет:

— Тэбби?

Мисти замедленно произносит:

— Эй? Ау?

Просто на заметку — ее заперли.

30 июля

КОГДА МИСТИ ВПЕРВЫЕ просыпается после происшествия, у нее нет лобковых волос, и в ней торчит катетер, змеящийся вдоль здоровой ноги к прозрачному пластиковому пакету, который привешен на столбик кровати. Полосками белого хирургического пластыря трубка прилеплена к коже ноги.

Дорогой милый Питер, тебе незачем рассказывать, каково оно.

Снова доктор Туше поработал.

Просто на заметку — когда просыпаешься под действием лекарств, со сбритыми лобковыми волосами и чем-то пластиковым, воткнутым во влагалище — это не обязательно делает тебя великой художницей.

Если бы делало, Мисти разрисовывала бы Сикстинскую Капеллу. Вместо этого она комкает очередной сырой лист 140-фунтовой акварельной бумаги. За ее чердачным окошком солнце печет береговой песок. Шипят и бьются волны. Трепещут чайки, вися на ветру как парящие белые воздушные змеи, а детишки строят замки из песка и плещутся в набегающем прибое.

Одно дело, если бы она променяла все солнечные деньки на шедевр, но такое… весь ее день был попросту — одна поганая размазанная ошибка за другой. Даже при гипсе на всю ногу и сумочке с мочой. Мисти хочет быть на улице. Будучи художницей, ты организуешь свою жизнь так, чтобы выпадала возможность рисовать, «окно» в распорядке, — но нет гарантии того, что ты создашь вещь, стоящую всех усилий. Тебя постоянно посещает мысль, что жизнь тратится тобой впустую.

По правде говоря, будь Мисти сейчас на пляже, она смотрела бы вверх, на это окошко, мечтая писать картины.

По правде говоря, какое место не выбери — все не то.

Мисти полупривстала у мольберта, опершись на высокий табурет, выглядывая из окна в направлении Уэйтензийского мыса. Тэбби сидит в пятне солнечного света у ее ног, раскрашивая гипс фломастерами. Вот от чего больно. Хватит уже того, что Мисти провела почти все детство, укрывшись в четырех стенах, раскрашивая книжки, мечтая стать художницей. А теперь она воссоздает этот плохой образ жизни для своего ребенка. Все земляные пирожки, выпечку которых пропустила Мисти, теперь предстоит пропустить и Тэбби. Все, что положено делать тинэйджерам. Все воздушные змеи, которые не запустила Мисти, все игры в пятнашки, которые Мисти упустила, все одуванчики, которые Мисти не сорвала, — Тэбби во всем повторяет ту же ошибку.