Голый на маскараде - Александр Горохов

Племянница Лимоновой Вика Лобова вчера вечером на фирму звонила, твой домашний телефон спрашивала. Я дал. Ты с ней знаком?

– Да так... Она наверное на счет похорон Ольги Федоровны хлопочет.

– Похоже на то. До вечера.

На улице Леня смекнул, что похороны Лимоновой вряд ли были той проблемой, ради которой дозванивалась до него Виктория.

...Визит на Сретенку не занял у Лени и нескольких минут. Лариса Михайловна, женщина за пятьдесят лет со следами былой красоты, взглянула на посланца фирмы «Кураре» с необьяснимой неприязнью, поданный документ подчеркнуто небрежно отбросила в сторону и взялась за телефон, когда Леня после формальных слов передал поклон от своего шефа.

– Спасибо. А Степка Куравель ещё не в тюрьме? – неожиданно спросила она, не скрывая пренебрежения.

– Да нет, кажется.

– Значит, скоро там будет. А с ним и вся ваша контора. Готовся, парень, суши сухари.

– Зачем? – подивился серьезности тона академика Леня.

– Затем, что первыми за решотку идут не главари, а прислужники.

С этими словами академик отвернулась, набирая номер на телефоне, а Леня понял, что никаких слов от него более не ждут. А придавать большое значение замечанию академика не было смысла: государственные чиновники всегда свысока относятся к деятелям частного сектора – в дуще, наверное, завидуют им, и считают каждого бизнесмена потенциальным жуликом, подлинное место которого, безусловно, на тюремных нарах.

Ехать в Болшево, чтоб хлопотать относительно оплаты вакуумных насосов не было никакой нужды – Леня уже в семь утра звонил Главврачу Болшевской больницы прямо домой и получил заверения, что денег никаких не будет до конца квартала – можете подавать в суд, мужики, отсудите с нас последний клистир.

Утро оказалось свободным и Леня решил все же подскочить на вызов Коверкотова, чтоб подвести черту под отношениями с капризным стариком.

Уже на подьезде к Левобережной ему стало отчего-то тревожно. Он вспомнил, каким взволнованным голосом Коверкотов говорил с ним по телефону вчерашним вечером, каким приказным, решительным тоном вызвал к себе и можно было предположить, что настырный старикашка действительно нащупал что-то серьезное.

Поэтому, когда Леня вкатился на знакомый двор и увидел возле парадных дверей дома Коверкотова толпу старушек, машину «Скорой помощи» – Леня уже был готов к любым событиям. Он сразу уверовал, что вся мельтешня на дворе связана с Коверкотовым и никем другим.

Он отвел машину в глубь двора, а потом неторопливо подошел к микроавтобусу «скорой помощи», надеясь получить информацию у водителя. Но того за рулем не оказалось. Старушки, толпившиеся рядом, печально переговаривались, но прислушиваться к ним, а тем более самому задавать вопросы, Леня поостергся.

Через минуту из дому вышел озабоченный мужчина средних лет в белом халате, быстро прошел к автобусу, открыл его и выдернул из салона свернутые носилки. Он оглянулся, приметил Леню и позвал.

– Слышь, парень, не поможешь больного вниз спустить? Он легонький, со второго этажа, а у меня напарник колено разбил, помощи от него никакой. Помоги, а? На пиво дам.

– Не надо. – кивнул Леня. – Помогу.

Следом за санитаром Леня поднялся по лестнице, а возле знакомой квартиры тот приостановился и сказал виновато.

– Слушай, я тебя пугать не хотел. Там не больной, а уже мертвяк. Ты парень вроде как здоровый, но бывает, что мертвяков и генералы боятся.

– Мертвяк? Я не боюсь. А отчего это он?

– Врачиха говорит, сердечный приступ. Но она у нас молодая, не слишком ушла в деле. Полагаю, старикан – отжил свое.

Леня ступил в знакомую квартиру. Поначалу он увидел грузную, но очень молодую врачиху – казалась студенткой. Она присела на корточки возле распластавшегося на полу Коверкотова. Тот лежал в такой позе, будто из последних сил пытался дотянутся до телефона на тумбочке.

Врач метнула на появившихся мужчин быстрый взгляд и сказала озабочено.

– Пожалуй, Степа, это не сердечный приступ... Голова мне его не нравится. Ну, вскрытие покажет. Подожди минутку.

Она принялась аккуратными, но сильными движениями ощупывать череп Коверкотова. Лица покойника Леня не видел, но невольно проследил за его закоченевшей рукой, тянувшейся к телефону. Леня присмотрелся и обнаружил, что возле аппарата, со слегка перекошенной трубкой, лежит раскрытый телефонный справочник, поперек него шариковая ручка, а один из абонентов обведен в рамку и рядом что-то написано. Леня осторожно пододвинулся к телефону, напряг зрение и с трудом, но прочел: «Фотография-Прыщ-Маркербиллиардная-Химки». А прямо под этой записью он увидел номер собственного Московского телефона.

Врач отпустила голову мертвеца, сказала раздумчиво, словно сама себе.

– Да, похоже у него значительная черепная травма. Гематома...

– Ну, да, – согласился санитар (он был явно опытнее молодой врачихи) – Получил травму, сознание терял и к телефону потянулся, но не добрался.

Леня глянул на скрюченные пальцы Коверкотова, тянувшиеся к телефону, на тщедушное тело покойного друга и не удержался от вопроса.

– А почему он грязный такой?

Врачиха беспокойно глянула на него.

– А вы тут что делаете? Родственник, или любопытствовать пришли?

Санитар пояснил миролюбиво.

– Не заводись, Надя. Он мне поможет пациента вниз спустить.

– Тогда спускайте. – она глянула в глаза Лене. – А в дела, где вы некомпетентны, не лезьте.

Этот дельный совет она могла дать и себе самой.

Санитар развернул носилки и Леня помог ему перекинуть на них тело Коверкотова. Оказалось, что лицо старика было спокойным, никакой «печати смерти», о которой столь много написано, на физиономии Коверкотова не наблюдалось – просто спит старый человек, рот слегка приоткрыл, руку вытянул, а на пальцах левой (указательном и большом) – белые следы мела.

И только уже на лестнице, по которой он спускал в паре с санитаром труп Коверкотова, Леня соеденил эти следы мела на руках Коверкотова и запись на телефонном справочнике: «маркер – биллиард». Вот так получалось незадолго до кончины своей Иван Васильевич отправился в биллиард поиграть. Или с какими-то другими целями, поскольку просто любовь к биллиарду до смертельной трагедии довести не могла. А в то, что Коверкотов упокоился не сам по себе, а принял смерть насильственную, Леня уверовал ещё десять минут назад, когда и трупа не видел. Не мог Коверкотов скончаться смертью естественной – не в той модели проходила его жизнь, оставшаяся для Лени до конца непонятной.

Санитар прихлопнул двери микроатобуса и полез в карман.

– Сейчас расчитаемся...

– Я не трупоед, сказал же – не надо. – остановил его Леня. – Вскрытие тела будут делать?

– А то? Конечно. В таких случаях всегда делают вскрытие. И если что милицию призывают.

Эти сведения Лене и были нужны. Он прикинул, что завтра или послезавтра установят – от чего ушел в иные миры Коверкотов, а после этого начнут искать виновников очевидного преступления. И в первых подозреваемых опять же может оказаться он: Волохов Леонид Максимович.

Старушки во дворе продолжали негромко и озабочено обсуждать происшествие, не столько пугаясь смерти Коверкотова, сколько страшась своей собственной, для многих уже скорой, кончины. Леня сел в машину, выехал со двора и остановился, чтобы разобраться в собственных мыслях.

Не оставалось сомнений, что старик Коверкотов пал жертвой своих розысков. Пришибли его не в квартире – не было на теле его стеганной куртки, тапочек, а лежал он на полу в грязном, мокром пиджаке и заляпанных глиной туфлях. Получалось – из последних сил добрался до дому, чувствовал себя плохо и пытался вызвать врача. Но откуда он пришел?

Если судить по следам мела на пальцах, то он был в той самой биллиардной, которую отметил в телефонном справочнике. А уже в биллиардной искал маркера, даже знал его имя – Прыщ.

Так или иначе, решил Леня, но на биллиардную в Химках и маркера следовало взглянуть. Просто из любопытства.

Поиски биллиардной заняли непродолжительное время – уже возле рынка в Химках Лене указали, что биллиардная здесь только одна, поскольку второй уже негде было бы развернуться, и находится она невдалеке от трассы «Москва – Санкт-Петербург», называется «Золотой шар».

Лене поехал в указанном направлении и без всяких плутаний почти тот час обнаружил вывеску над полуподвалом, возле которой перекуривали несколько мужчин. Как оказалось – ждали открытия биллиардной, в одиннадцать часов. Оставалось всего несколько минут и Леня отогнал машину за угол дома, в тень – день разгонялся опять ясный, безоблачный, к жаре. На стоянке уже парковался чистенький «опель-кадет» серебристого цвета и Леня пристроился рядом. Запирая машину, он рассеяно глянул на двух девочек, весело игравших с пушистым черным щенком и столь же безразлично подумал, что собачонка похожа на похороненого Принца. Хозяин ненадолго пережил своего пса. Больших ассоциаций у Лени не возникло, да и не могло возникнуть – Принца-Второго он не знал и видел его впервые.