Дикая охота. Посланник магов - Элспет Купер

Айша играла с ним в догонялки над виноградниками Пенгласа. На земле она была напряженной и неловкой, но в небе стала грациозной, как танцовщица. Ныряя и кружась в потоках восходящего воздуха, Айша кричала от радости, а Гэр вторил ей, копируя каждое движение. После десяти лет практики эта форма слушалась его не хуже собственного тела.

«Мне нравится эта форма, леанец, – провозгласила Айша. – Орел медленней пустельги, но силен и вынослив. На этих крыльях можно облететь весь мир. – Она повернула голову. – А ты должен научиться говорить в ней, чтобы мы могли беседовать в полете. Ты быстро освоишься, как только поймешь принцип».

Далеко под ними фермер в соломенной шляпе вышагивал по винограднику. Время от времени он останавливался, чтобы оценить спелость гроздьев или убрать засохший лист. Айша легла на ветер, изучая плавный спуск холма. Гэр поднялся немного выше. Воздух, поднимавшийся от земли, был похож на теплую ванну, и сохранять высоту и положение можно было легким движением крыла. Усилий требовалось не больше, чем если бы он потянулся за мылом.

Внезапно Айша сложила крылья и стрелой полетела вниз, нацелившись на шляпу фермера. Гэр нырнул следом за ней. Она опускалась быстро, слишком быстро, она наверняка…

Огненно-золотые крылья ярко засияли на солнце, и орлица снова взмыла вверх, сжимая в когтях что-то светлое. Фермер захлопал руками по лысине и изумленно завопил.

«Вытаращился, как глупая девчонка!» Смех Айши пузырьками вскипел в сознании Гэра. Она неслась вверх, мимо него и выше, а потом перевернулась в воздухе и снова ринулась к земле. Снизившись над виноградником, Айша бросила шляпу и опять рассмеялась, глядя, как фермер погнался за ней.

«Ох, как было здорово! Коран ругает меня за ребячество, но я никому не причиняю вреда. Фермер получит свою шляпу… когда догонит ее».

Заложив резкий вираж, Айша свернула от полей к дому. Ветер утих до едва уловимого бриза. В поднимающемся от полей жаре Гэр чувствовал ароматы лаванды, тимьяна и разогретой земли. Жужжали и стрекотали насекомые. У ворот фермы лаяла собака, пахло древесным дымом и выпечкой. Дом Капитула возвышался в ложбине, как сахарное украшение, а саму долину заливал густой мед послеполуденного солнца.

Гэр вдруг вспомнил дом дяди Мэриона, долгие летние дни. Он вспомнил путаницу длинных стеблей колокольчиков святого Винифрая, которые оплетали окна верхних спален и кивали белыми цветами, приманивая пчел и бабочек, и как эти цветы оживляли желтые стены из песчаника, и как он соревновался с другими мальчишками, кто дальше проскользит в одних чулках по только что натертому воском полу в длинной галерее…

Большинство воспоминаний о Леа, по крайней мере тех, которые Гэр себе позволял, были об этом месте. Там Гэр учился плавать и ловить рыбу в Блэккрейге, управлять лодкой и ходить под парусом. Там он научился забывать о том, что он не такой, как все. А теперь он никогда больше не сможет туда вернуться. Тоска по дому шевельнулась внутри сладкой занозой.

А внизу уже показались дворы для тренировок. Запрокинутые лица следили за приближением орлов.

«Ты должен как-нибудь снова слетать со мной, леанец, и показать, какие еще формы ты знаешь, – сказала Айша. – Я научу тебя превращаться в дельфина, и мы отправимся в затопленные дворцы Аль-Амара. Станешь волком, и мы побежим в горы охотиться под луной!»

Внезапно она поднырнула под Гэра и обхватила его когти своими. От неожиданности он раскинул крылья, чтобы затормозить, но инерция была слишком велика. Его завертело, и так, сцепившись, они по спирали начали спускаться во двор. Айша отпустила его так же резко, как и поймала. И, не оглядываясь, нырнула вниз, зависла над скамьей и вернулась в свое истинное обличье. Гэр потратил несколько секунд, чтобы выровняться и перевести дыхание, а затем кругами спустился вниз. Тени окутали его приятной прохладой, но, выпрямившись во весь рост, он понял, что солнце бьет ему прямо в глаза. Пришлось приложить ладонь ко лбу, чтобы рассмотреть шесть изумленных лиц.

Все началось с хихиканья Альдерана. Смех забулькал в его животе, а потом поднялся и вырвался изумленным веселым хохотом. Старик хлопал себя по бедрам и мотал головой. Широкая улыбка сияла в его бороде.

«Великолепно! – Его голос загудел в голове у Гэра. – Поистине великолепно!»

Бесстрастные глаза Айши скользнули по нему, в их синеве можно было утонуть. Все так же строго она сказала:

– Я Айша. Я утверждаю, что ты можешь работать с формой.

Все еще пофыркивая от счастья, Альдеран положил руку Гэру на плечо.

– Так мы согласны? – спросил он.

Мастера переглянулись, и дрожание Песни внутри подсказало Гэру, что они совещаются.

– Согласны, – ответили мастера хором.

И, как один, поднялись, чтобы склонить головы в приветствии. Мерцающее напряжение расширилось, обняло Гэра со всех сторон, словно сам воздух внезапно стал гуще. В глубине его сознания открылась дверь, за которой безбрежное пространство играло яркими цветами. В этих цветах Гэр чувствовал их присутствие, ждущее его разрешения, но не знал, что делать. Альдеран сжал его плечо, словно подсказывая, и семь голосов зазвучали в его мозгу: «Добро пожаловать в орден Вуали, Гэр!»

Они открывались ему один за другим, чтобы он мог распознать палитру их разума, а затем уходили. Айша открылась последней, и ее рисунок остался в его мыслях: белизна льда и синева неба, серые агаты и глубокий пурпур человеческой крови. Она разительно отличалась от Альдерана. Цвета старика оказались на удивление мягкими – янтарь и яшма, бренди и портвейн, и никаких резких линий, как у Айши, но ручей черного и серебряного перечеркивал их, словно шрам.

Когда Альдеран вышел из его сознания, окно в бесконечность закрылось. И только тогда Гэр почувствовал тяжесть своего тела и усталость, которая буквально врезалась в него.

– Выглядишь обессиленным, – сказал Альдеран.

Гэр вытер лицо рукавом. Ему срочно нужно было помыться.

– По крайней мере, в этот раз меня не стошнило.

– Возможно потому, что мастера не слишком сильно тебя гоняли.

– Не сказал бы, что это было не сильно!

– Они могли бы быть куда резче. Вот почему тут был Коран – чтобы убедиться, что от тебя не потребуют больше, чем ты можешь дать.

– Коран – это тот рыжеволосый, который сидел в углу и не сказал ни слова?

Альдеран кивнул.

– Он присутствовал на испытании как арбитр. В свое время ты наверняка с ним увидишься. Он тоже преподает.

– И чему он учит?

– Выставлять защиту и щит.

Они зашагали по двору обратно, к двери раздевалки, у которой Альдеран остановился.

– Ты никогда не говорил мне, что можешь менять форму.

– Ты не спрашивал об этом.

– Ха! – Альдеран покачал головой в притворном раскаянье. – Что ж, думаю, я это заслужил. Ты определенно произвел впечатление на мастеров. Представляю, как Айше не терпится поработать с тобой над изменениями форм.

– Она такого не говорила.

– У вас с ней редкий дар. До сих пор она была единственным оборотнем ордена. Теперь нас благословили вторым.

– И что будет дальше?

– Ты сказал, что хочешь учиться. Мы научим тебя всему, что знаем сами. А потом все будет зависеть только от тебя. – Альдеран положил руку Гэру на плечо. – Тебе всегда рады здесь как одному из нас. Нам важен каждый гаэден, чтобы поддерживать вуаль.

– А могу я немного об этом подумать? Все произошло так быстро… – Гэр замолчал.

– Конечно. Думай, сколько понадобится. – Альдеран с улыбкой развернулся и ушел.

Гэр обернулся к северному выходу, через который удалялись остальные мастера. Айша налегала на костыли, подволакивая ноги при каждом шаге. Гэр ждал, но она не оглянулась.

12

Планы

Кабинет Анселя был довольно маленьким. Там, куда не доходили книжные полки, виднелись деревянные панели обшивки. Над камином висел большой гобелен – напротив тяжелого дубового стола, который отодвинули от окон, освобождая место для мольберта, поставленного так, чтобы на него падало больше света. Сам Ансель, величественный в своем снежно-белом одеянии, восседал в кресле с высокой спинкой, держа на коленях псалтирь. Кресло стояло у окна. Художник возился со складками мантии, придавая им то положение, которое ему понравится.

– Не двигайтесь, милорд настоятель, все идеально. А теперь не могли бы вы чуть приподнять голову?

Даниляр тихо закрыл за собой дверь и спрятал руки в рукава. Он узнал худощавого человека в берете. Тейтер был лучшим портретистом Дременира, но выражение лица настоятеля заставляло задуматься о том, через сколько минут в голову маэстро полетит псалтирь.