Любовь дракона (СИ) - Леденцовская Анна

— И чем ты думала? — в два голоса накинулись на женщину богиньки. — Если бы мы не подоспели, то было бы поздно. Воскрешать нас еще не допускают. Это мир надо развить до седьмого круга цивилизованности основных рас! Кто бы пророчество выполнил⁈

— Некогда мне думать было, — огрызнулась Люба, морщась от боли и пытаясь понять, насколько пострадали малышки. — Сами проглядели драконицу-предательницу, а до этого эльфийку. Они же из вашего мира, не пришлые. Ой!

Она завертела головой, пытаясь понять, где находится.

— Там же Брельха! Она же зажарится или задохнется…

— Поделом! — Дирайя сурово сдвинула брови. — Это наименьшая кара, которую она заслужила.

— Точно. — Элтифа фыркнула, соглашаясь с сестрой. — Так ей и надо. Ладно. Некогда нам. Сама разберешься как-нибудь. И помни про пророчество. Ты нам должна за эту жизнь, а теперь еще и за спасение.

Очень бы хотелось нашей Любе взять этих бездушных паршивок и оттаскать за косы, но с богами не спорят. Да и не люди они, не эльфы и не драконы, хоть внешность могут принять какую хотят. Бессмертные бесчеловечны, и сострадание, помощь просто так, сочувствие и жалость к слабым без выгоды для себя им неведомы. Все должно крутиться вокруг их величия, без вариантов. Или творения полезны, или боги сделают новых, смяв старые, как малыш сминает в комок кусочек пластилина, уничтожая неудачную поделку.

Надо было жить дальше, потому что жить хотелось. А еще больше жить хотелось хорошо и долго. На Земле не задалось, так хоть тут бы. Иначе какой был смысл соглашаться на эту сделку с двумя божественными эгоистичными стервами.

— Тетя, — в ее меховые штаны вцепились ручки малышек, — маму убили страшные. Дома нет…

Зеленоватые личики морщились, а большущие глазища наполнились слезами.

Вот чего не ожидаешь, отправляясь на битву, так это того, что главным станет попытка успокоить двух чумазых лягушечек, ревущих дурниной на все болото.

По этим душераздирающим звукам их и отыскали драконы.

От вида опускающихся на болотную прогалинку крылатых ящеров, превращающихся в окровавленных и грязных дядек с мечами, болотницы испуганно умолкли и только что не в мох зарылись. Впрочем, за штаны Любины меховые держаться не перестали. Видимо, эльфийка казалась им верхом надежности в этом адовом котле войны на бывших когда-то мирными болотах.

— Миэль! — Шейсэли, еще в воздухе спрыгнувшая со спины одного из драконов, стремглав кинулась к подруге, но малявки неожиданно высунулись из-за ног Любови Михайловны и зашипели на ликаю.

— Тише, тише. Это Шейсэли. Это не враги. Защитники прилетели, — успокоила болотниц женщина, устало опустившись на грязный мох. Дрожащие от пережитого ноги уже не держали. — Скоро домой полетим. У вас будет хороший новый дом. Я вас не брошу! Шей, что там произошло?

— Все потом.

Ликая с синяком на пол-лица, всклокоченная, в порванной на боку кольчуге с запекшейся кровью, выглядела как восставший покойник. Неудивительно, что мелкие испугались когда-то очень красивой девушки. Распухшие с одной стороны, треснувшие губы и гортанный рык, с которым она выкрикнула эльфийское имя, напугали бы и саму Любу, не чувствуй она появившейся в ней магией, что это и правда ее подруга, а не очередная проделка хаоситских ритуальщиков.

— Надо убираться отсюда! Эндерк, похоже, потерял себя. Сейчас им движет только месть и ярость разрушения. Еще и посох твой…

Шейсэли помогла Любе снова подняться и, подхватив здоровой рукой под мышку одну из малышек, повернула обратно к настороженно озиравшимся вокруг воям.

— А Ворт? Где волхв? — Люба с трудом ковыляла за ней, чуя, как после чудовищного напряжения ее силы утекают словно в пропасть и мутнеет сознание.

— Ворта сильно подрали, после того как он с посохом вмешался в схватку Телмека с Эндерком. Палка эта дурацкая разлепила сцепившихся и змеей обвилась вокруг твоего мужа. Эндерк после этого вмиг спалил противника. А на старика напали измененные хаосом болотники. Дубины-то он свои кинул, когда за посох схватился. Хорошо, свои подоспели вовремя, — все это ликая выкрикивала уже в полете. Хрипло, отрывисто, иногда и совсем неразборчиво сквозь свист ветра и шум хлопающих крыльев.

Все, что Люба смогла уяснить, так это то, что болота превратятся сейчас в выжженную пустыню. Много погибших. Ворта унес на себе в поселение один из ближников. Остальные караулят Эндерка, кроме тех, кто с ликаей искал саму Любу.

— Если дракон успокоится, то отправят гонца за повелителем, — ответила Шейсэли на Любин вопрос «Зачем караулить Эндерка?», когда они приземлились во дворе замка владыки драконов. — Повелитель сможет заставить его вернуться домой. Может, даже обернуться. Это же не просто титул, есть еще какие-то способности, когда дракон принимает власть над всем родом. Кое-что дает ему создательница в храме, для того чтобы успешно править. Но это лишь сам он знает, да, может, еще Ворт в курсе.

Это было все, что успела сказать подруге ликая, до того как они попали в объятия тетушки Гертруды.

Пышногрудая пожилая драконица ощупала «своих девочек», ругаясь и причитая, посюсюкала над болотницами, рявкнула на подскочившего посыльного, который требовал немедленно идти к повелителю с докладом.

— Белены объелись, что ли? Девки еле на ногах стоят, раненые. Дитятей притащили спасенных. Не пивши, не евши! Передай: завтра придут! И топай отсель, пока тетушка тебе башку глупую не откусила, — рыкнула она на молодого мужчину. — Они тебе не вои, чтоб по приказу бежать, коль кличут. Вон мужики пусть с рассказами топают, кто может.

Видимо, встревоженной драконице сам черт был не брат, а повелитель на фоне жалкого вида подружек в обнимку с зелененькими девчушками и вовсе не авторитет, а тьфу.

Несмотря на протесты женщин, она мигом отыскала во дворе какую-то тачку на двух колесах, то ли для кузнечного, то ли для огородного дела. Сгрузив туда свою тощенькую по сравнению с ее габаритами «добычу», покатила ее к дому у храма, медленно, стараясь не трясти.

— Вот и пошто отпустила? Хотя как не отпустишь-то? — причитала она по дороге. — Вон Зайрек прилетел с Вортом на спине, ужасов нарассказывал, говорят. Правда, что ли, что у наследника ум помрачился? Как же ты, Милюбэль, без мужа-то? Поговаривают, что надо к эльфам за новой шиниари лететь. Жребий заново кидать…

Ох как взвилась Любушка наша! И где только силы нашлись.

— Что значит «без мужа»⁈ Живой он — значит есть! И магии во мне полно. Ритуал я провести могу хоть сейчас, — сердито выговаривала она.

Они уже подъехали к дому, и теперь Любовь Михайловна рвалась вернуться в замок повелителя и доказать, что она самая лучшая шиниари для всего рода драконов. А пока Эндерк жив, она замужняя женщина.

— Да не дергайся уже. Повелитель-то об этом ни сном ни духом, я думаю, — никуда не пустила ее драконица. — То на торговой площади сплетницы наши языками чесали! Но уж я-то им быстро укорот дала, завязала поганкам язычки, чтоб не мололи невесть что, да подруженьку Брельху ихнюю припомнила. Ишь, будут всякие напраслину на вас возводить.

Она уже завела их в дом и отправила приводить себя в порядок, а сама занялась малолетними живыми «трофеями». В умелых руках решительной тетушки все спорилось. Когда отмытые до скрипа, намазанные ранозаживляющими мазями, а Шейсэли еще с повязкой на руке и примочкой на пол-лица, они вернулись к Гертруде, та уже успела накрыть стол.

За столом, принюхиваясь к ароматам еды остренькими зеленоватыми носиками, сидели Любины приемыши с ложками в ручках и подозрительно разглядывали суп в своих тарелках.

— Ну чего вы, девочки? — Люба села рядом с младшей. — Гертруда очень вкусно готовит.

И она, подавая пример, принялась за еду.

Маленькие болотницы успокоились и начали есть. Скоро они так налопались, что осоловели и уснули прямо за столом, крепко сжимая в кулачках деревянные ложки.

Пришлось отнести в кровать вместе с ними и наказать дракоту сторожить.

— Похоже, еще двух дочерей в род принимать. — Серьезная драконица сложила руки на могучей груди и пристально посмотрела на эльфийку.