Лихо - Кирилл Викторович Рябов

Аверьянов пытался сфокусировать на нем взгляд.

— Так ты чего, — пробормотал он через силу.

Остальные слова заблудились в водочном тумане.

— Прости, друг, — сказал Эмин. — Вызвать тебе такси?

— Да. Но я не знаю, куда ехать.

— Домой поезжай.

— Там никого нет.

— Так и хорошо. Ляжешь, поспишь, отдохнешь.

— На вокзал, — сказал Аверьянов, роняя сигареты.

— Раз душа просит, значит, надо, — сказал Эмин и отвлекся на смартфон.

Аверьянов смял пачку и швырнул в кусты. Такси прикатило быстро. Эмин помог ему залезть на заднее сиденье, а сам сел рядом с водителем.

— На вокзал сначала, — сказал он.

— Слушай, тебя тут ни разу еще не били? — спросил таксист.

— За что меня бить? Зла я никому не делаю, — ответил Эмин. И вдруг восторженно, как ребенок, закричал: — Радуга, Костя, смотри, радуга там!

Он куда-то показывал. Аверьянов вперился в окно угасающим взглядом, но никакой радуги не увидел.

8

Выбравшись из тьмы первый раз, он обнаружил себя в полупустом вагоне пригородной электрички. За окном в сумраке проносились контуры деревьев. Перестук колес отзывался тошнотой. Аверьянов держал рядом с ухом телефон, оттуда доносился смутно знакомый женский голос:

— Алло.

И еще несколько раз, делая паузы:

— Алло. Алло. Алло.

Он издал короткий тихий звук, который ничего не значил.

— Алло. Алло. Алло. Алло. Алло. Алло.

В конце концов, это стало смешно.

— Я, — начал Аверьянов.

Но она перебила:

— Алло. Алло. Алло.

— Алло, — сказал он.

— Алло, — повторила она.

— Алло.

— Алло.

Он нажал отбой. И снова уплыл в темноту. Следующее возвращение случилось в тамбуре. Аверьянов стоял, упираясь руками в дрожащую стенку, и его выворачивало наизнанку. Рвота текла прямиком на ботинки.

«Мамочка, мамочка. Ну ничего, отмою», — подумал он.

В кармане обнаружился непонятно откуда взявшийся плоскарик водки 0,25. Аверьянов вспомнил Эмина, этого жулика, который делал вид, что у него тоже горе. Но, может быть, и у него есть горе?

Кое-как вписавшись в двери, Аверьянов вернулся в вагон и приземлился на ближайшее свободное место. И сразу совершил ошибку. Открутил пробку и глотнул из бутылочки. Горло обожгло. Он тихонько завыл, стукнулся головой о стекло и вскоре опять исчез.

Следующее всплытие произошло на щербатом перроне. Электричка уносилась, Аверьянов стоял под фонарем и шарил в карманах. Сигарет не было. Он достал смартфон. Экран треснул. От Маши было несколько пропущенных вызовов. Он хотел написать ей смс, но не сумел придумать ни одного слова. Не важно. Скоро он ее увидит.

Спускаясь с перрона, он умудрился не навернуться, но, переходя рельсы, зацепился носком ботинка, пробежал вперед и влетел в кусты. Приземлился Аверьянов в какую-то липкую грязь и на время в ней угомонился. Где-то совсем рядом раздался встревоженный женский голос:

— Что это сейчас было?

— Где? — ответил мужской голос.

— Ты что, не слышал?

— Нет.

— Это какая станция? — спросил Аверьянов, делая паузы между словами.

— Теперь слышишь? — сказала женщина.

— Ну слышу, — ответил мужчина.

Борясь с головокружением, Аверьянов перевернулся на живот и пополз. За кустами стояла старенькая «Волга», двери были открыты, в салоне горел свет. Он различил двоих без одежды, поднатужился и крикнул:

— Але!

Двери захлопнулись, и «Волга» сорвалась, швырнув из-под заднего колеса горсть песка ему в лицо. Немного попало в рот. Он отплевался и кое-как встал. Земля под ногами шаталась, будто прогнивший мостик. Он побрел наугад, делая остановки через каждые несколько шагов, и сумел, не свалившись, выйти к дороге. Места были знакомые. Он узнал развилку, сельпо на обочине, заброшенное здание бывших касс, старый дуб, пустой стенд с надписью «Никто не забыт, ничто не забыто».

«Добрался», — подумал Аверьянов и от радости немного протрезвел.

Теперь нужно было вспомнить путь. Одна дорога вела к озеру. Другая — на кладбище. Третья к дому. Но какая куда? Он снова поискал и не нашел сигареты. Попробовал вспомнить какую-нибудь считалочку, но не вспомнил. Почти в отчаянии взболтал остатки водки, допил и со всей дури швырнул плоскарик далеко-далеко. Но тот упал под ноги и даже не разбился.

Рядом, скрипнув тормозами, остановилась «Нива». Водитель открыл дверь с пассажирской стороны и сказал:

— Садись, подброшу, старичок.

Аверьянов улыбнулся и полез в салон.

— Погодь, сначала мусор за собой подбери.

Держась за дверь, он наклонился, ухватил бутылку и запихал в карман.

— Где живешь? — спросил водитель.

Это был крупнотелый мужчина лет пятидесяти.

— Весенняя улица, — сказал Аверьянов.

— Хорошее название. А дом?

— Шестнадцать. У меня денег нет.

— Пропил, что ли?

Аверьянов мотнул головой и сморщился от тошноты.

— А чего отмечал? Вроде не праздник сегодня.

— Не отмечал. Поминал.

— Ах вот оно что! — сказал водитель. — Понимаю. Ты не родственник Фетисова?

— Хоккеиста?

— Да нет, какого хоккеиста? Сторожа с лодочной станции.

— Первый. Раз. Слышу.

Слова приходилось из себя выковыривать. И смотреть на дорогу было невыносимо. Она пролегала будто бы прямо по мозгам. Аверьянов закрыл глаза.

— А занимаешься чем? — лез водитель.

— Тренер футбольной команды, — сказал Аверьянов и схватил себя за горло.

— Понятно теперь, почему никто играть не умеет.

Он что-то еще говорил, но Аверьянов уже не разбирал слов. А потом и вовсе перестал слышать. Тьма вернулась и поглотила его.

9

Очнувшись, Аверьянов некоторое время вспоминал, кто он, что с ним случилось и где оказался. Судя по всему, оказался он как раз там, куда стремился в пьяном безумии. Он лежал на раскладушке в углу веранды. Сквозь ситцевые занавески проникал сумрачный свет раннего утра. За окном чирикали проснувшиеся птицы. И где-то далеко на окраине поселка кричал петух. Конечно, ужасно болела голова, и, конечно, ужасно мучила жажда. Но это были мелочи по сравнению с ощущением неминуемой катастрофы. Будто ядерный гриб уже заслонил собой горизонт, а взрывная волна еще не дошла, но скоро, скоро. Сбежать не получится. Вспомнилось, как очнулся в «неотложке», после нокаута, и глупо спросил:

— Меня заменили?

Врач ответил:

— Похоже на то.

А еще вспомнилось, как позвонили из роддома и другой врач, которого Аверьянов никогда не видел, произнес:

— Константин Дмитриевич? Тут такое дело…

Оба раза были похожие ощущения. Впрочем, тогда, кажется, волна накрывала сразу.

Зачем-то еще вспомнилось, как отец в одних семейных трусах бегал с ножом по двору за невидимым обидчиком. А мама звонила в психушку от соседей, потому что папаня перерезал все провода в квартире. Но это воспоминание явно пришлось не к месту. Тогда маленькому Косте было просто страшно.

Аверьянов закрыл глаза, хотя знал, что уснуть теперь вряд ли получится. Лежал, слушая тревожный стук сердца о брезент раскладушки. Птицы за окном продолжали чирикать, это стало раздражать. Но неожиданно он задремал. Промелькнул короткий сон,