Куда светит Солнце. Поэмы и пьесы - Дмитрий Николаевич Москалев

судья?

Иль власть, могущество, богатство?

Чьё богатеет царство

От лжи, разбоя, и от рабства?

И кто смеётся нам

В глаза, когда в костре он должен сам

Вопить от боли, задыхаться,

Кто заставляет нас огня бояться?

Он дёргает за нити лжи,

Всех обобрал, и всё изжил,

Проклятьем, горем, наградил

Всех и того, кто из последних сил,

Как человек святой хоть и не жил,

Но сотворил добро.

Ему ли суждено,

Гореть, и гибнуть из-за слов?

Великий ум рождает мудреца,

Когда коварство лишь лжеца

Рождает,

Оно дымит и вечно угасает,

Пока прогнивший дух выходит из творца

Злодейства и разрухи.

Чьи навсегда в крови по локоть руки,

И чьи улыбка и веселый смех?

Отрадой и забавой славятся для тех

Кто правду жизни отвращает,

Кто свой карман обогащает,

Для сладострастья и утех?

Их имена толпа волнуясь восклицает,

Ваятель им скульптуры ставит

На постамент гранитный возвышаться,

Чтоб как Валькирия могли помчаться

В толпу и покорить умы и души,

Но будет ли толпа их слушать,

Когда им правда мысли сушит,

Того, чье локоны горят в огне,

Чьи руки сморщены, в золе?

Зло в человеке спрятано давно,

Проходит сквозь него оно

Во слово обращаясь,

Оно вокруг земли вращаясь,

Бранит и губит всё легко.

Развею прах страдальца там,

Где я прогуливался сам,

Где я держал свой стройный стан,

Когда и молод был и свеж,

Сейчас же седина и плешь,

Во плоть мою проели брешь.

В руке лишь сажа и угли,

Они лишь тело старика сожгли,

А сжечь золу не могут!

Они в ночи от злобной желчи стонут,

От алчности своей и власти могут

Во гнев и мщение лишь впасть,

Рабы и в этом им помогут,

На беззащитного и слабого напасть,

Они ли мыслить станут?

Но лишь один закон их до' смерти пугает,

Который ускоряя свой разбег,

Их всех в ничтожеств обращает,

Червей и тьму на них бросает,

И не лишает смертных бед.

IV

Одно скажу — лишь время властно над судьбою,

От вас я истину не скрою –

Всё кончено, спасенья нет!

Иссяк и свет, и человек.

Но луч надежды возгордившись,

Из пепла снова возродившись,

Даёт покой и упоенье,

Когда нет злобы на людей и угрязенья –

Есть только жизнь и возрожденье!

Поэма четвертая. Олег и Ольгерда

Олег и Ольгерда

Поэма о страсти, которая пылает, и любви, которая не горит. Действие происходит в окрестностях города Помпеи, май-август 79 года.

I

Друг, загляни в её глаза,

Что видишь ты?

От них ты сразу очи отведи,

За талию её возьми,

Открой врата своей души,

Ты ждёшь согласия, иль тихого отказа?

Иль ждёшь своей любви приказа,

Которая тебя смутить могла,

Преодолеть ту робость помогла,

И чувствуешь ли ты,

Её столь тонкий аромат,

Он кружит голову, и этому ты рад?

Но ты любви всего лишь раб,

Ты гол душой, и нищим слаб.

Она тебя зовёт?

Она ли в тишине поёт,

О неспокойной ночи, о той же страстной

Бури, какая за море твой свет несёт,

Ломает мачты и кажется такой опасной?

Разум волнами гнетёт?

Сомнений тьма, её манящий плащ

Всё тянет вниз, ко дну надежд,

В любви блуждающих невежд,

Как утопающий, ты жажду утолил.

Стои́шь дрожа у плахи, где палач

Занёс топор насмешки,

И так нечаянно и в спешке,

Он выронил дамоклов меч,

И голова несчастного слетела с плеч.

Так ты стоишь перед любимой дамой,

Дрожа, взахлёб лепечешь ты слова,

Взгляд направляешь в жгучие глаза и прямо

Держишь спину,

Едва ль душою мир покинув,

Тебе чужда людская суета и здешняя молва.

Велит тебе ли злой насмешник,

Скупой души гонимый грешник,

Отречься от божественного сна?

Когда во снах приходит лишь она,

И будит же в тебе и страсть и жажду,

И губит голодом, и тело истязает важно,

Как истязать могла лишь королева,

Твоих заветных дум — царица гнева,

Как алчная, всё ждёт любви посева,

Своею грудью в ложе манит тебя дева.

Она играючи зовёт,

И набирает ход полёт

Ко наслажденью счастьем и весельем,

И разве можно ль наважденьем

Остановить её, стеною преграждая путь,

Едва ль очнуться и вздохнуть

От грустных дум и пробужденья.

И требовать от сладких губ и горесть

И разлуку, не насладившись, даже малость,

Вкусом и теплом.

Так грустно,

Но, поделом,

И горе, тому кто в миг нужны обманет,

Вблизи который гонит прочь,

Вдали который манит,

Коварством кто умеет лишь помочь,

Несчастную к постели приволочь.

И ровно в полночь,

Все пороки присыпала прохладой ночь,

Когда мерцанье звёзд окутало долину,

Когда в темнице спят все исполины,

И облака, и солнце скрылось,

И лишь труба избушки той дымилась,

В какой красавица взирая сон,

Хватала счастье за подол.

Напротив, в царские хоромы,

В которых не слышны́ раскаты грома,

Ночь не проникла и молчит,

Едва ль голубка пёрышком строчит,

Не спит девица за столом,

Спешит и пишет девица о том,

О чём мечтать не смеют и вдвоём.

Её легка рука и грудь обнажена,

Её улыбка столь нежна,

Что за окном грустить весна,

И льёт ручьями слёзы,

Сквозь сказочные грёзы

Живёт и пышет чудесами,

Гремя, хвалясь всеобщими дарами.

А дева неподвижно гонит

Чернила по бумаге тонкой,

Любимому ответом звонким

Желает выразить тоску.

Над пропастью по волоску

Гуляя, и о любви запретной зная,

Она лелеет и души́т аромами записку,

Другой рукой с заколкою и кудрями играя,

В блаженной встречи лишь мечтая

Дотронуться губами до сладчайших губ

Того, который так всем сердцем люб.

Покорно небо, я покорен,

Чего же чувства сладостного боле,

Когда любви покорно море?

Когда бушует океан,

И яростный седой любви смутьян

Готовит сети для ветров,

Какие вместо шёлковых оков,

Сковать и удержать тебя готовы,

В темнице снов его суровых.

Великий чахнущий злодей,

Средь белой стаи лебедей,

Поникнув шапкою стоит,

В гладь озера, нахмурив брови, всё глядит,

И вместо тысяч слов чудесных,

Когда ему рассудок не велит,

Он горькую протягивает песню.

И вздох его так томен и холо́ден,

Его страстей дорога расцвела,

Но в немощные, старческие годы,

В столетия похитив, воды,

Потоком яростных звеня,

Средь звёзд и сотен

Юношей, и мириад девиц прекрасных,

В щеках своих весной горящих, красных,

Смели́ все краски