Шёл разведчик по войне - Александр Тиранин

В остальное время присматривал за ней Альфред Аккалайнен, он же сторож, он же истопник, он же и дворник.

Поначалу предполагалось заложить мину с часовым механизмом, но вход в подпол был постоянно заперт на замок, ключ у сторожа и предлога получить у него этот ключ никакого. В самой же казарме места, где бы гарантированно не было слышно тиканья часового механизма тоже не находилось. О чём Микко оставил сообщение в «почтовом ящике».

Остановились на запале с бикфордовым шнуром.

Выпросил у деда Эйнора второй ящик для инструмента, что бы и самому ходить не с пустыми руками. Насыпал на дно стружек, на стружку набросал реечек и брусочков, а сверху уложил выделенные дедом две стамески, долото, молоток, киянку и короткую ножовку — мелкозубку. Дед посмотрел на эту бутафорию, улыбнулся.

— Полный ящик инструмента. Как у настоящего столяра.

— Есть кое — что, — в тон ему ответил мальчик.

Накануне прибытия воинского подразделения по сигналу, по сломанной вершине у осинки за околицей, Микко забрал взрывное устройство, вложенное в тайник может быть партизанами, а может быть разведывательно — диверсионной группой, того он не знал, как, впрочем, и те, кто закладывал тайник, не знали кто произведёт выемку. В ящике с инструментом, зарыв в стружку и заложив сверху брусочками, реечками и инструментом, пронёс в пока ещё никем, кроме сторожа не охраняемую казарму и припрятал в сенях.

Полдела сделано. Нет, пока ещё треть дела, а может быть и четверть. Самое сложное впереди.

Выбрал момент, когда дед ушёл домой за материалом, а сторож в дровянике колол дрова. Обмёл и вынес сажу с дверок для чистки печных каналов: ни крупинки не должно упасть при закладке — если увидят сажу на полу, могут проверить нет ли чего в дымоходе. Отпилил брусок размером примерно со взрывное устройство. Вышел с ним в сени, спрятал недалеко от взрывного устройства.

И раз, два, три, четыре… взял отпилок бруска… девять, десять, одиннадцать, двенадцать… прошёл из сеней… двадцать шесть, двадцать семь, двадцать восемь… да, что ж это за дела, дверь не открывается… сорок три, сорок четыре… открывается, только в другую сторону… пятьдесят шесть, пятьдесят семь… какая тугая защелка у дверцы… шестьдесят восемь… взрывчатка заложена… семьдесят пять, семьдесят шесть… дверца закрыта… восемьдесят два, восемьдесят три… взял ящик с инструментом и быстро вышел. Полторы минуты. Долго. Слишком долго. Может быть подозрение. И войти кто — то может за это время. Где потери времени? Двери и дверца — раз. Стамеской отжал скобку задвижки на дверце. Попробовал открыть — закрыть, отжал ещё немного, ещё попробовал. Вот, теперь хорошо, легко и быстро. Двери — первая открывается на себя, вторя от себя… на… от… «на вот» — запомнил. Теперь повторим тренировку. Так, взрывчатка спрятана справа по ходу, беру правой рукой, двери… первая — на, вторая — вот — от… дверца открыта… закладка… закладывать по узкому горизонтальному каналу вправо, правой рукой… неудобно… легла закладка близко и шнур не в ту сторону развернут… Путаются, мешают одна другой руки. Надо левой рукой закладывать… повернуть шнуром в нужную сторону… закладка на месте. Закрыл, взял инструмент. Пятьдесят девять, почти шестьдесят. Так, теперь основные потери времени при закладке в печной канал.

Ещё раз. Правой взял… в левую переложил… двери первая — на… вторая — от… защелка правой рукой вверх… левой рукой взрывчатка в глубину канала шнуром к топке… дверца закрыта, на защелку заперта… под дверцей на полу сажи нет… инструмент взят… Тридцать семь — это уже кое — что. Повторял «маршрут» ещё и ещё, добиваясь скорости и отточенности, почти автоматизма, «чтобы не голова, а руки помнили». Свёл время к двадцати пяти — тридцати счётам. Нормуль.

На следующий день ближе к вечеру прибыл авангард, два солдата и ефрейтор, взять казарму под охрану и подготовить ночлег. Ночью ждали прибытия всего личного состава подразделения.

Одного солдата выставили часовым. Ефрейтор со вторым пошли по деревне пошустрить насчёт доппайка.

Микко несколько раз, как бы катаясь на лыжах, проехал мимо казармы. Часовой, практически всё время был у входа, да иногда, стараясь на долго не упустить из виду вход, осматривал казарму и со двора. Сторож входил и выходил из казармы беспрепятственно. Впрочем, дальше территории двора и надворных построек он никуда не отлучался.

Попозже вечером, когда иссяк дым из трубы, Микко пошёл к казарме. Объяснил Аккалайнену, что оставил в казарме ящик с инструментом, припрятал под нарами, потому что пошёл не домой, а кататься на лыжах. А потом забыл. Сейчас вспомнил, и если солдаты найдут, могут себе забрать. Дед же с него, если инструмент пропадёт, три шкуры спустит. Сторож перевёл солдату, что мальчик помогал столяру строить нары, потом пошёл гулять и забыл в казарме инструмент. Столяр сейчас ругается на мальчика, требует принести инструмент.

— Когда мальчик помогает старшим в работе — это хороший мальчик. Но если мальчик бросает инструмент не убрав на место и уходит гулять, то это уже не совсем хороший мальчик. — Прочитал нотацию немец и смилостивился. — Пусть забирает.

— Иди забирай и впредь не будь растяпой, не бросай инструмент где попало, — перевёл сторож.

Микко взошёл на крыльцо.

— Хальт, — остановил его солдат, ощупал, проверил не спрятано ли что под одеждой и пропустил внутрь.

Вошёл в сени, прикрыл за собой дверь, якобы для сохранения тепла. К делу. Времени в обрез. Всё надо сделать с первого раза. Второй попытки у него не будет. И аккуратно. Поймают его сейчас — это расстрел. Да ещё до расстрела в гестапо на пытки отправят. И деда Эйнора с бабой Хелей… Им тоже не поздоровится, запросто могут в гестапо забрать.

Правой рукой взрывное устройство… Переложил в левую… Да, вес у него совсем не тот, что у отпиленного бруска, прижал к груди, на весу слишком тяжело, сковывает движения. Двери… первая на… вторая от… задвижка у дверцы вверх… устройство в канал… тяжеловато одной рукой, помог и правой. Из ящика с инструментом взял брусок. Протолкнул бруском, чтоб не запачкать рукава, по каналу в сторону топки. Закрыл дверцу. Осмотрелся. Под дверцей чисто, рукава тоже без сажи. Взял ящик с инструментом и быстрее из казармы. Чем быстрее выйдет, тем меньше подозрений.

— Не нашёл? — Спросил Аккалайнен.

Микко приподнял ящик, показал.

— Быстро ты справился.

— А что там копаться — взял и пошёл.

— Ком, — подозвал его солдат и указав на ящик потребовал. — Показывай.

Микко выложил инструмент на дорожку. Солдат порылся в ящике и указав на брусочки и стружку приказал сторожу.

— Обратно. Печку топить.

«Хозяйственный Буратино. Бери, бери, не жалко. Только не подавись».

Сторож взял ящик и вскоре вернулся с пустым.

Микко уложил инструмент в ящик, вышел на дорогу, резко выдохнул «дело сделано» — и бегом домой. Даже немца, за жлобство его и жадность больше не побранил: они к стружке и брускам добавку ещё получат.

Рано утром Аккалайнен поджёг растопку в печи, подождал, убедился, что дрова занялись и пошёл во двор. Взял метлу, быстро размахнул снег от крыльца до дороги. И ушёл в глубину двора, там подмести. Тут и взрыв ухнул. Вместе с печными кирпичами вылетели рамы, откатились верхние венцы брёвен, приподнялся вверх с крышей потолок и обрушился досками и чердачной засыпкой на солдат, побивая тех которых ещё взрывной волной не контузило и кирпичами не побило.

Ответственности Аккалайнен убоялся или предположил новый взрыв, испугался за свою жизнь и хотел всего лишь отбежать подальше от опасного места, и куда глаза глядели, туда и побежал, теперь уже не спросишь, но метнулся со скоростью, на которую только был способен, через прилегающий огород к лесу. Часовой его прыть истолковал по своему и первой же очередью снял с дистанции. Две пули из той очереди попали в спину, третья в затылок и прошив голову выбила левый глаз, разворотила глазницу на пол — лица.

Перетрясли весь Хаапасаари. Солдаты оказались выпускниками снайперской школы, направлявшимися на фронт.

Вызывали на допрос всех более или менее причастных к казарме, в том числе и деда Эйнора. Но так как взрывотехники быстро установили тип взрывного устройства, а дед чуть не за двое суток до того закончил работу в казарме и больше там не был. И с той поры, по крайней мере, трижды печь протапливалась, то подозрения с него были сняты. Микко не вызывали, попросили только деда Эйнора поинтересоваться, не заметил ли мальчик чего подозрительного. Часовой может быть забыл о нём, может быть не придал значения его краткому посещению, тем более, что сам дважды обыскивал мальчика, а возможно и убило того часового взрывом.

Других тоже вскоре оставили в покое, допросив уже как свидетелей.

После чего Альфред Аккалайнен остался не только главным, но и единственным подозреваемым. Причину преступления списали на его жадность. Весь Хаапасаари не знал случая, когда бы Аккалайнен кому — то что — то дал или для кого — то что — то сделал без выгоды для себя. И использовал любой предлог, чтобы сорвать хоть маленький куш. Он и казарму — то сторожил один за двоих, чтобы получать две доли. Провели обыск в его усадьбе и нашли деньги.