Фабрика офицеров - Ганс Кирст

— Внимание! — закричал фенрих Крамер, назначенный командиром учебного отделения. — Нового зовут Крафт, обер-лейтенант Крафт! — Он узнал его имя от писаря начальника потока. — Его кто-нибудь знает?

Никто из курсантов его не знал. Они потратили больше чем достаточно времени, чтобы познакомиться с прежним офицером-инструктором, преподавателем тактики, начальником потока, начальником курса, то есть со всеми теми, кто имел решающее слово при их производстве в офицеры. Остальные их не интересовали.

— Не позднее чем через час, — заявил с чувством превосходства фенрих Хохбауэр, — мы будем точно знать, как нам себя вести. До тех же пор я советую быть крайне сдержанными. И чтобы никто не поспешил подлизаться к новому.

Это был не только совет, это было предупреждение. Курсанты из окружения Хохбауэра закивали головой. Требование это было весьма обоснованным: не рекомендуется встречать начальника с наивной доверчивостью, если этот начальник имеет своей задачей подвергнуть вас строгой, многонедельной, интенсивной проверке.

Фенрихи учебного отделения «Хайнрих» в это утро были необычно смирными. Они беспокойно ерзали на своих местах и с опаской поглядывали в сторону доски, возле которой стоял стол ведущего урок офицера.

За средним столом переднего ряда сидел фенрих Хохбауэр. Рядом с ним было место командира учебного отделения из числа обучающихся. Оба тихо перешептывались. Хохбауэр давал Крамеру, советы, Крамер одобрительно кивал.

Курсанты Редниц и Меслер сидели, конечно, в самом заднем ряду и вели себя спокойнее остальных: они пока что не внесли почти никакого вклада в жизнь учебного потока, ни душой, ни телом, — стало быть, и терять им было нечего.

— Почему мы, собственно говоря, так волнуемся, детки? — весело спросил Редниц. — Ведь вполне может быть, что новый офицер окажется исключительно свойским парнем. Вполне возможно, что он в какой-то степени ограничен или обладает доброй толикой тупости. В конце концов, он ведь офицер — а от них можно ожидать всего, чего угодно.

— Поживем — увидим, — внушительно изрек Хохбауэр. — Поспешные выводы в данном случае противопоказаны, не Так ли, Крамер?

— Абсолютно противопоказаны, — согласился с ним командир отделения.

— А что, — поинтересовался Меслер, — если новый будет того же калибра, что и лейтенант Барков?

— Тогда мы вынуждены будем снова положиться на бога, на нашего фенриха Хохбауэра и на эффективность быстрогорящего бикфордова шнура, — заявил Редниц.

Хохбауэр поднялся с места и выпрямился. Курсанты в передних рядах раздвинулись и посторонились в ожидании. Наступила гнетущая тишина. Были слышны только тяжелые шаги.

Хохбауэр шел по проходу между столами к задним рядам. Крамер следовал за ним. К нему присоединились еще два фенриха — Амфортас и Андреас, образуя как бы прикрытие с тыла. Атмосфера в плохо отапливаемом помещении накалялась.

— Что это за представления с раннего утра?! — воскликнул Меслер, высматривая путь к отступлению.

Редниц тоже встал. Он немного побледнел, но выглядел все же бодро. Он подождал, пока Хохбауэр подойдет к нему. Затем с заметным трудом улыбнулся еще приветливее. Он не был робким: слишком хорошо познакомился на фронте с бессмысленными случайностями, чтобы испугаться какого-то воинственного мальчишки. И хотя они были с Хохбауэром почти ровесниками, он чувствовал себя в сравнении с ним стариком.

— Редниц, — с явной угрозой произнес Хохбауэр, — мне не нравятся твои подлые намеки.

— А ты не слушай их!

— Они задевают мою честь, — сказал Хохбауэр.

— Велика беда! — ответил Редниц.

Курсант Редниц посмотрел вокруг, увидел плоские, серые лица своих товарищей и не заметил в них ничего, что бы говорило в его пользу. Но с благодарностью ощутил на своей руке руку Меслера. Он также увидел, что похожий на бульдога курсант Эгон Вебер занимает положение, удобное для драки, в которую он ввяжется не ради дружбы, а ради удовольствия. Однако конечный эффект был тот же самый.

— Ты сейчас же извинишься перед Хохбауэром, — потребовал Крамер от Редница.

Амфортас и Андреас энергично поддержали его.

— В этой ситуации шуткам не место.

— В этом вопросе наши мнения случайно совпадают, — согласился с ними Редниц. — Стало быть, осталось только втолковать это Хохбауэру.

Фенрихи смотрели на спорящих со все возрастающим беспокойством. Они чувствовали, что это может повести к лишним осложнениям. Положение в потоке и без того было сложным; им никак не нужны были распри в их собственных рядах — это было опасно и отнимало много времени.

Большинство фенрихов уважали Крамера как командира отделения. Он, унтер-офицер с большим стажем, был достаточно опытен и не был пройдохой, верховодящим с помощью интриг. Он был довольно порядочен и честно ишачил. Лучшего командира они вряд ли могли бы найти.

Но фенрихи терпели также и Хохбауэра в качестве заместителя командира отделения, так как быстро поняли, что он относится к числу самых честолюбивых молодых людей во всей стране. Его ничем нельзя было остановить или угомонить, кроме как уступить ему. И то, что Хохбауэр был хорошим спортсменом и суперидеалистом, было дополнительной причиной того, почему фенрихи уступали ему дорогу.

Таковы были в принципе соображения обучающихся. Они приветствовали самый удобный путь, а неизбежный воспринимали как должное. Поэтому вызывающее поведение Редница и Меслера казалось им безответственным. Простой инстинкт самосохранения не давал им следовать за этими аутсайдерами.

— Я жду, — сказал Хохбауэр и посмотрел на Редница как на насекомое.

— Пожалуйста, можешь ждать, пока не пустишь корней, — ответил Редниц.

— Даю тебе пять секунд, — продолжал Хохбауэр. — Затем мое терпение лопнет.

— Будь благоразумен, Редниц, — умолял его Крамер. — Мы ведь товарищи и тянем здесь одну лямку. Извинись — и дело с концом.

— Посторонись, Крамер! — решительно произнес Хохбауэр. — С такими людьми нужно говорить по-немецки.

Крамер продолжал увещевать. Хохбауэр протиснулся вперед. Его лейб-гвардия — Амфортас и Андреас последовали за ним. И вдруг все застыли на месте и прислушались.

— Идет! — крикнул кто-то хриплым от волнения голосом.

Это был фенрих Бемке. Склонный к поэзии и поэтому очень пригодный для выполнения всяких особо каверзных поручений юноша. На этот раз его назначили дозорным.

— Идет! — провозгласил он еще раз.

— Внимание! — с облегчением крикнул Крамер. — Все по местам, друзья!

В классную комнату вошел капитан Ратсхельм. За ним следовал обер-лейтенант Крафт. Фенрих Крамер доложил:

— Учебное отделение «Хайнрих» в количестве сорока человек полностью присутствует на занятиях!

— Благодарю! — сказал Ратсхельм. — Вольно!

— Вольно! — крикнул Крамер.

Фенрихи отставили левую ногу и ждали. Каждому было ясно, что капитан Ратсхельм только что подал неуставную команду. Но он мог себе это позволить: он не был фенрихом.

— Прикажите садиться, — исправил свою ошибку Ратсхельм.

— Садись! — крикнул Крамер.

Фенрихи сели. Они сидели прямо, положив кисти рук на край стола — как и положено в присутствии офицера. Осторожно стали рассматривать обер-лейтенанта Крафта. При этом они ни на минуту не забывали делать вид, что все их внимание обращено на капитана Ратсхельма, как старшего по званию.

Капитан Ратсхельм с воодушевлением произнес:

— Господа, мне выпала честь представить вам вашего нового офицера-воспитателя господина обер-лейтенанта Крафта. Я уверен, что вы будете относиться к нему с уважением и доверием.

Ратсхельм с вызывающим оптимизмом обвел всех глазами и заключил:

— Господин обер-лейтенант Крафт, я передаю вам ваше учебное отделение и желаю вам больших успехов.

Фенрихи со смешанным чувством следили за церемониалом, происходящим у них на глазах: краткое рукопожатие офицеров, сияющий взгляд Ратсхельма, скупая улыбка Крафта. Затем Ратсхельм удалился, оставив отделение наедине с новым офицером-воспитателем.

Фенрихи не смогли с ходу составить о нем четкого представления. Он казался немного неуклюжим, лицо его было серьезным, взгляд, казалось, равнодушно скользил мимо них. Ничего примечательного. Однако как раз это усиливало чувство неуверенности: они не могли разобраться, что их ожидает. Им казалось, что теперь все возможно, и, конечно, самое худшее.

Глаза обер-лейтенанта видели сорок обращенных к нему лиц — бесформенных, бесцветных, однообразных. Рассмотреть их подробно он в данный момент не мог. Ему показалось, что в заднем ряду на него смотрят чьи-то приветливые глаза, однако при попытке рассмотреть получше он их не обнаружил. Напротив, он увидел выжидающее равнодушие, настороженную сдержанность и осторожное недоверие.

— Итак, господа, — произнес обер-лейтенант, — давайте познакомимся. Я — ваш новый офицер-воспитатель обер-лейтенант Крафт, 1916 года рождения, место рождения — город Штеттин. Мой отец был почтовым служащим. Я работал в одном имении полевым инспектором и главным кассиром. Затем был призван в армию. Это все. Теперь ваша очередь. Начнем с командира учебного отделения.