Зарница - Сергей Александрович Милушкин

— Это у тебя… — Виктор поднял руку к своей голове и осекся.

Шершень чуть заметно улыбнулся.

— Д-да… П-поомнишь, в ш-школьном д-дворе?

— В школьном дворе⁈ — Виктор вскочил со стула.

Профессор боязливо отодвинул ноги и взял в руки пластиковый стаканчик с чаем.

— Помню ли я, что произошло в школьном дворе⁈ Ты издеваешься? Это было… словно вчера! Каждое утро я просыпался и вспоминал сон, который снился мне ночью: трое парней в черном избивают тебя, двое держат за волосы и руки, а третий… лупит руками и ногами… а потом ты упал, и они втроем стали бить тебя… весь асфальт был в крови!

— В-все оо-обошлось! — снова улыбнулся Шершень.

Виктор покачал головой.

— Обошлось? Но… — он развел руками. — Господи… я думал, ты умер. — Он быстро подошел к другу и обнял его. — Ты же… пропал. Исчез навсегда… я думал, ты переехал, потому что боялся этих подонков… не было и дня, чтобы я не вспомнил о тебе… все эти годы… как ты мог пропасть…

Шершень легонько похлопал Виктора по спине.

— Я… я и в са-а-мом деле их бо-о-ялся. Если бы-ы не ты, меня бы у-у-били.

Виктор отстранился, быстро провел рукавом куртки по красным глазам и посмотрел на друга, словно проверяя, не исчез ли тот снова на очередные двадцать лет.

— Но откуда они взялись? Кто их подослал? — он покачал головой. — Честно говоря, я всегда думал, что это из-за меня. Из-за той нашей вылазки на Арбат… помнишь? Когда я потерял рацию в подвале.

Шершень кивнул и взгляд его слегка затуманился.

— Но ведь все не зря…

— Что не зря? — вздрогнул Виктор, непонимающе уставившись на друга.

— Бриллианты. — Шершень пристально посмотрел на Шарова. Тот хлопнул себя по карману, но ничего не сказал. — Иначе бы майора Шарова не удалось уговорить… А вот по поводу тех бандитов… — Он вдруг замер, пристально глядя на профессора, — мы еще поговорим. Как-нибудь потом.

Виктор почувствовал, что кто-то взял его за руку. Он обернулся, это была Лена.

— Я больше не могу, очень хочу спать, — прошептала она, пошатываясь и пытаясь удержать глаза открытыми.

Профессор отхлебнул из пластикового стаканчика и кивком показал на дверь.

— Кабинет напротив, там раньше сидел зам командира. Я привез несколько раскладушек и одеял. В шкафу обогреватель. Не пятизвёздочный отель, но переночевать можно.

— Проводишь меня? — Лена посмотрела на Виктора, тот кивнул, и они вышли, ступая по скрипучему, темному от старости паркету.

— Свет за шкафом, — крикнул сиплым голосом вслед профессор.

Когда Виктор расправил раскладушку, постелил на нее найденный новенький матрац и вынул из пакета маленькую подушку, Лена уже сложилась на стуле возле окна — положив руки не подоконник, она мирно спала. В нелепой рабочей спецовке из психбольницы, огромных черных резиновых сапогах, с короткой мальчишеской стрижкой, она казалась удивительно милой и такой беззащитной, что у Виктора защемило в груди.

Он осторожно поднял ее, уложил на раскладушку, стащил сапоги и укутал одеялом. В этот момент в голове стрельнул острый разряд, он едва сдержался, чтобы не вскрикнуть — все это уже было, он был в этом уверен, и раскладушка, и сапоги, и приглушенный свет и неясные мужские голоса за дверью…

Стиснув голову руками, Виктор глухо застонал. Через пару минут приступ прошел, но перед глазами крутились яркие звезды и всполохи, будто бы его ударили по голове чем-то тяжелым.

— Лена… — прошептал он. — Леночка… — быстро наклонившись, он слегка коснулся губами ее теплой щеки и тут же отпрянул, будто кто-то мог застать его за этим по-детски невинным поступком. Сердце гулко стучало. Он глянул на щелку дверного проема, но в коридоре никого не было.

— Спокойной ночи, — сказал он едва слышно и, выключив свет, вышел из комнаты.

Коридор второго этажа штаба утопал в темноте. Пахло старым, давно обветшавшим зданием, хотя ни сырости, ни каких-то специфических запахов типа плесени не чувствовалось. Здесь очень давно никого не было, но когда-то, несомненно, в этих стенах кипела жизнь, стучали по паркету сапоги и то и дело раздавались отрывистые команды.

Он толкнул дверь командира части от себя.

Шаров оставался за столом, профессор так же сидел у окна, а Шершень переместился на один из стульев у стены. Все они молчали и будто бы ждали его появления.

— Как она? — спросил Шаров.

— Все нормально, уже спит.

— Я бы тоже не отказался, — признался майор. — Но для начала давайте расставим все точки над «и». — Он постучал огрызком карандаша по почерневшей от времени поверхности стола, посмотрел в окно, задрапированное плотной черной тканью, будто бы сквозь нее можно было что-то рассмотреть. — Это удивительно… — начал он медленно, старательно взвешивая каждое слово. — Кажется, я был здесь буквально вчера. И… до того момента… момента, пока не началась «Зарница», все в моей жизни шло хорошо. Или нет? — он покачал головой, глянув на Виктора, который подлил кипятка в пластиковый стакан и сел рядом с Шершнем.

— Или нет? — повторил майор. — Все началось раньше, ведь так, Витя? И ты… так и не успел мне рассказать, что произошло там… на стадионе.

— Я сам не знаю, что там случилось, — ответил Виктор, глядя в глаза Шарову. Горячий чай обжег губы, он закашлялся. Поставил стаканчик на стол и под ним тут же образовалась маленькая лужица. — Я не помню, что произошло! Все как в тумане! Помню отдельные моменты… как записывал имя победителя, которое кто-то продиктовал мне по магнитофону, как ехали с соседкой на трамвае к стадиону, потом…

Трое мужчин напряженно смотрели на него, а он, точно школьник мотал головой из стороны в сторону, пытаясь уловить отголоски давно прошедших дней, вспомнить хоть что-нибудь. И память при этом, словно мокрый песок на берегу — он оглядывался, чтобы разглядеть ее следы, и только что четкие, они исчезали, слизываемые накатываемой волной.

— Если бы вы мне поверили там… в раздевалке… все было бы иначе… — наконец сказал он.

— Н-нет, — ответил вдруг Шершень. — Не было бы и-ииначе. Т-так ведь, доктор?

В кабинете воцарилась тишина и все взгляды устремились к вытянувшемуся на стуле профессору.